Потом спустила свои кудри на лоб — не понравилось, собрала их в узел и несколько раз присела в грациозном реверансе.
— Вот дает! — вырвалось у Витьки.
Верочка так и замерла в позе балерины. Пальцами она поддерживала подол платья! Темно-серые с зеленоватым отливом глаза недоуменно таращились по сторонам. Верочка не видела Витьку, сидящего на берегу за кустами.
— Стыдно подсматривать, — сказала она, наклоняя голову, будто птица — то в одну, то в другую сторону.
— Никто не подсматривает…
— Может быть, вы и не прячетесь?
— И не думал.
Верочка наконец увидела Грохотова.
— Уж от тебя-то я этого не ожидала, — сказала она, укоризненно глядя на него.
— Скажи, зеркальце, мой свет, я красива или нет? — усмехнулся Витька.
— Ничего зазорного нет в том, что женщина смотрится в зеркало… И потом, я его нашла в ручье. Оно лежало на дне и пускало зайчики.
— Чего ты приседала-то?
— Я буду танцовщицей, — сказала Верочка. — Как Кармен.
— Кармен… Кармен… — стал вспоминать Витька. — Что-то знакомое…
— Ты никогда не слышал оперу Бизе «Кармен»?
— Так бы и сказала, — смутился Витька. — Там еще ария тореадора… Тореадор, смелее в бой! Смелее в бой! Сто раз по радио слышал.
— А я с папой в театре была… — Верочка запнулась. — И вообще знаю оперу наизусть.
— Вызубрила? — удивился Витька.
— Моя мама артистка, — с гордостью оообщила Вероч-ка. — Она все главные роли играла. И Кармен тоже.
— Мама — К'армен, а папа — король Лир? — блеснул своими познаниями в театральном искусстве Витька.
Верочка присела на траву радом с ним и стала смотреть на негромко позванивающую воду. Стайка длиннохвостых трясогузок опустилась на ольху и защебетала. Над ручьем не очень высоко пролетел коршун. Птицы тотчас умолкли.
— Видишь желтый камень? Вон там я заметила зеркало… У нас в квартире было много зеркал. Больших и маленьких. Мама не могла жить без них.
— Значит, у тебя это по наследству, — усмехнулся Витька.
— Мама ушла от нас, — с грустью сказала Верочка. — Мой папа — прораб. Он дома строил. Помнишь, на улице Щорса новый дом? Это он построил. А мама — человек искусства. Тонкая натура. Они с папой были не пара. Мама сказала, что люди искусства не созданы для семьи. Брак с папой — это ее роковая ошибка. И не надо было им заводить детей… Это меня, значит.
— Стерва твоя мама, — сказал Витька. И тут Верочку будто подменили: глаза потемнели и стали длинными, кулачки сжались. Она готова была вцепиться Витьке в лицо.
— Моя мама настоящая артистка! У нее изумительный голос, а как танцует! Ее пригласили в Ленинград, в Мариинский театр. А ты знаешь, что такое Мариинка?
— Все равно стерва, — повторил Витька. — Бросить мужа, дочь…
— У нее уже давно другой муж. Режиссер!
— Я и говорю…
— Если ты еще так назовешь мою маму… — побледнела Верочка. — Я… я укушу тебя!
— Не надо, — сказал Витька. — Не кусай. Верочка долго не могла успокоиться. Не смотрела на Витьку и даже разговаривать с ним не хотела. Вырвала длинную камышину и принялась жевать. Зеленый сок был горь-кий, и Верочка поморщилась. Но характер у нее был отходчивый, и скоро она перестала сердиться.
— Если бы ты один раз послушал, как поет мама, ты бы так не говорил, — примирительно сказала Верочка.
— Я ни одной оперы не видел.
— И нечего этим гордиться. Кстати, оперы слушают.
— То ли дело кино…
— Я свою маму оправдываю, — сказала Верочка. — Мой папа хороший, но он не понимал ее.
— Ты все про маму да про маму… Расскажи лучше про папу!
— Мой папа на войне. Командир саперного батальона. — Верочка вздохнула. — Все говорят, что саперы ошибаются один раз…
— Я видел, как саперы разряжали бомбу замедленного действия… Это очень смелые люди!
— Я люблю папу, — сказала Верочка. — Если бы на самом деле существовал бог, я каждый день молилась бы, чтобы папа вернулся с войны живым…
— Почему ты уехала из города и вообще одна? — спросил Витька.
Верочка рассказала. После того, как мать уехала в Ленинград, отец вызвал свою сестру. Верочка не любила тетку. Та постоянно ругала мать, отчитывала отца, пилила Верочку за каждый пустяк.
Когда началась война, отца призвали в армию, а Верочка с тетей поехали к бабушке. Потом нагрянули немцы, и они не успели уйти. В деревне у них дом, корова, поросенок. Хозяйством заправляла Верочкина бабушка. Она не захотела бросить свой дом. В первый раз немцев Верочка увидела, когда они на двух машинах приехали в маленькую деревню. Носились по дворам как угорелые! Хватали все, что под руку попадется. У бабушки поймали в огороде поросенка, взяли бы и корову, да она в поле паслась…
Немцы уехали и больше не появлялись. Во второй раз она с ними повстречалась на лесной дороге, вместе с Таней.
Серая хмарь над головой рассеивалась. Вершины деревьев часто кивали, будто подгоняли белесые с рваными краями облака. В голубые окна весело проглядывали солнечные лучи. Иногда ветер пикировал вниз и подергивал мелкой рябью ручей. С берега в воду неслышно скользнула желтая змейка и, изящно изгибаясь, поплыла. Блестящую с крошечными глазками головку змейка надменно держала над водой.
— Ядовитая? — спросила Верочка.
— Медянка, — ответил Витька, наблюдая за змеей. — Говорят, днем укусит, а к заходу солнца человек умирает.
— Красивая, — сказала Верочка. — Даже не верится, что она такая ядовитая.
Верочка, наклонив голову, смотрела, как змея углубилась в прибрежную осоку. Высокая трава покачалась и снова замерла. Змея исчезла. Острые коленки девчонки — в царапинах, глаза широко раскрыты, в волосах — желтые сухие иголки.
— Завтра они уходят на фронт, — сказала Верочка. — А мы куда?
— Не возьмут — пойду пешком за ними… Подумаешь, голова! У меня уже ничего не болит.
— А мы? — повторила Верочка. — Я и Алла?
— Надо тебе было остаться у тети Клавы, — сказал Витька. — Дом большой. Работала бы на фабрике.
— Я не могла одна… Тетя Клава приглашала только меня, а Аллу нет. Я не могла Аллу бросить.
— У Аллы другое на уме, — с горечью сказал Витька.
— Честное слово, ей совсем не нравится этот противный Илюша, — с жаром возразила Верочка. — Просто ей… скучно. Потому она и пошла с ним в город.
— В город? — вскочил с места Витька. — Когда?
— Ты даже покраснел!
— Давно они ушли?
— Ты не убивайся, — сказала Верочка. — Посмотрят кино, поедят мороженое… я бы тоже с удовольствием съела хотя бы одну порцию… и вернутся. К ужину.
— С чего ты взяла, что я переживаю?
— По лицу сразу видно, — сказала Верочка. — Только у плохих людей никогда ничего на лице не видно…
Витька снова сел в траву и сделал равнодушное лицо.
— Кино, мороженое… Чепуха какая-то!
— Илюша и меня приглашал, а я не пошла.
— Чего же так?
— Не захотела.
— Не верится, чтобы ты отказалась от такой роскошной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Вот дает! — вырвалось у Витьки.
Верочка так и замерла в позе балерины. Пальцами она поддерживала подол платья! Темно-серые с зеленоватым отливом глаза недоуменно таращились по сторонам. Верочка не видела Витьку, сидящего на берегу за кустами.
— Стыдно подсматривать, — сказала она, наклоняя голову, будто птица — то в одну, то в другую сторону.
— Никто не подсматривает…
— Может быть, вы и не прячетесь?
— И не думал.
Верочка наконец увидела Грохотова.
— Уж от тебя-то я этого не ожидала, — сказала она, укоризненно глядя на него.
— Скажи, зеркальце, мой свет, я красива или нет? — усмехнулся Витька.
— Ничего зазорного нет в том, что женщина смотрится в зеркало… И потом, я его нашла в ручье. Оно лежало на дне и пускало зайчики.
— Чего ты приседала-то?
— Я буду танцовщицей, — сказала Верочка. — Как Кармен.
— Кармен… Кармен… — стал вспоминать Витька. — Что-то знакомое…
— Ты никогда не слышал оперу Бизе «Кармен»?
— Так бы и сказала, — смутился Витька. — Там еще ария тореадора… Тореадор, смелее в бой! Смелее в бой! Сто раз по радио слышал.
— А я с папой в театре была… — Верочка запнулась. — И вообще знаю оперу наизусть.
— Вызубрила? — удивился Витька.
— Моя мама артистка, — с гордостью оообщила Вероч-ка. — Она все главные роли играла. И Кармен тоже.
— Мама — К'армен, а папа — король Лир? — блеснул своими познаниями в театральном искусстве Витька.
Верочка присела на траву радом с ним и стала смотреть на негромко позванивающую воду. Стайка длиннохвостых трясогузок опустилась на ольху и защебетала. Над ручьем не очень высоко пролетел коршун. Птицы тотчас умолкли.
— Видишь желтый камень? Вон там я заметила зеркало… У нас в квартире было много зеркал. Больших и маленьких. Мама не могла жить без них.
— Значит, у тебя это по наследству, — усмехнулся Витька.
— Мама ушла от нас, — с грустью сказала Верочка. — Мой папа — прораб. Он дома строил. Помнишь, на улице Щорса новый дом? Это он построил. А мама — человек искусства. Тонкая натура. Они с папой были не пара. Мама сказала, что люди искусства не созданы для семьи. Брак с папой — это ее роковая ошибка. И не надо было им заводить детей… Это меня, значит.
— Стерва твоя мама, — сказал Витька. И тут Верочку будто подменили: глаза потемнели и стали длинными, кулачки сжались. Она готова была вцепиться Витьке в лицо.
— Моя мама настоящая артистка! У нее изумительный голос, а как танцует! Ее пригласили в Ленинград, в Мариинский театр. А ты знаешь, что такое Мариинка?
— Все равно стерва, — повторил Витька. — Бросить мужа, дочь…
— У нее уже давно другой муж. Режиссер!
— Я и говорю…
— Если ты еще так назовешь мою маму… — побледнела Верочка. — Я… я укушу тебя!
— Не надо, — сказал Витька. — Не кусай. Верочка долго не могла успокоиться. Не смотрела на Витьку и даже разговаривать с ним не хотела. Вырвала длинную камышину и принялась жевать. Зеленый сок был горь-кий, и Верочка поморщилась. Но характер у нее был отходчивый, и скоро она перестала сердиться.
— Если бы ты один раз послушал, как поет мама, ты бы так не говорил, — примирительно сказала Верочка.
— Я ни одной оперы не видел.
— И нечего этим гордиться. Кстати, оперы слушают.
— То ли дело кино…
— Я свою маму оправдываю, — сказала Верочка. — Мой папа хороший, но он не понимал ее.
— Ты все про маму да про маму… Расскажи лучше про папу!
— Мой папа на войне. Командир саперного батальона. — Верочка вздохнула. — Все говорят, что саперы ошибаются один раз…
— Я видел, как саперы разряжали бомбу замедленного действия… Это очень смелые люди!
— Я люблю папу, — сказала Верочка. — Если бы на самом деле существовал бог, я каждый день молилась бы, чтобы папа вернулся с войны живым…
— Почему ты уехала из города и вообще одна? — спросил Витька.
Верочка рассказала. После того, как мать уехала в Ленинград, отец вызвал свою сестру. Верочка не любила тетку. Та постоянно ругала мать, отчитывала отца, пилила Верочку за каждый пустяк.
Когда началась война, отца призвали в армию, а Верочка с тетей поехали к бабушке. Потом нагрянули немцы, и они не успели уйти. В деревне у них дом, корова, поросенок. Хозяйством заправляла Верочкина бабушка. Она не захотела бросить свой дом. В первый раз немцев Верочка увидела, когда они на двух машинах приехали в маленькую деревню. Носились по дворам как угорелые! Хватали все, что под руку попадется. У бабушки поймали в огороде поросенка, взяли бы и корову, да она в поле паслась…
Немцы уехали и больше не появлялись. Во второй раз она с ними повстречалась на лесной дороге, вместе с Таней.
Серая хмарь над головой рассеивалась. Вершины деревьев часто кивали, будто подгоняли белесые с рваными краями облака. В голубые окна весело проглядывали солнечные лучи. Иногда ветер пикировал вниз и подергивал мелкой рябью ручей. С берега в воду неслышно скользнула желтая змейка и, изящно изгибаясь, поплыла. Блестящую с крошечными глазками головку змейка надменно держала над водой.
— Ядовитая? — спросила Верочка.
— Медянка, — ответил Витька, наблюдая за змеей. — Говорят, днем укусит, а к заходу солнца человек умирает.
— Красивая, — сказала Верочка. — Даже не верится, что она такая ядовитая.
Верочка, наклонив голову, смотрела, как змея углубилась в прибрежную осоку. Высокая трава покачалась и снова замерла. Змея исчезла. Острые коленки девчонки — в царапинах, глаза широко раскрыты, в волосах — желтые сухие иголки.
— Завтра они уходят на фронт, — сказала Верочка. — А мы куда?
— Не возьмут — пойду пешком за ними… Подумаешь, голова! У меня уже ничего не болит.
— А мы? — повторила Верочка. — Я и Алла?
— Надо тебе было остаться у тети Клавы, — сказал Витька. — Дом большой. Работала бы на фабрике.
— Я не могла одна… Тетя Клава приглашала только меня, а Аллу нет. Я не могла Аллу бросить.
— У Аллы другое на уме, — с горечью сказал Витька.
— Честное слово, ей совсем не нравится этот противный Илюша, — с жаром возразила Верочка. — Просто ей… скучно. Потому она и пошла с ним в город.
— В город? — вскочил с места Витька. — Когда?
— Ты даже покраснел!
— Давно они ушли?
— Ты не убивайся, — сказала Верочка. — Посмотрят кино, поедят мороженое… я бы тоже с удовольствием съела хотя бы одну порцию… и вернутся. К ужину.
— С чего ты взяла, что я переживаю?
— По лицу сразу видно, — сказала Верочка. — Только у плохих людей никогда ничего на лице не видно…
Витька снова сел в траву и сделал равнодушное лицо.
— Кино, мороженое… Чепуха какая-то!
— Илюша и меня приглашал, а я не пошла.
— Чего же так?
— Не захотела.
— Не верится, чтобы ты отказалась от такой роскошной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86