В такое время хорошо сидеть на веранде и слушать, как плеск волн, ласкающих песчаный пляж, смешивается с плеском легкого винца в деревянной кружке. А вместо этого он сейчас должен слушать заунывную молитву тюремщика за дверью своей камеры.
«Вы за это ответите, – пробурчал Дэн, поднимаясь со своего ложа. – Ответите за каждый глоток не выпитого мной алкоголя и за каждую слезинку на Элькином лице».
Денис на цыпочках подкрался к двери, сжимая в руке стерженек лазерного скальпеля. Сторож продолжал что-то нудно бубнить себе под нос, и однорукий прижался глазом к щели между плохо пригнанными досками. Солдат стоял спиной к нему и равномерно, в такт молитве, мотал взад и вперед бритой головой. Свет керосиновой лампы падал на бластер, лежащий у его правой ноги.
Однорукий, высунув язык от напряжения, широко распахнул глаза, чтобы высмотреть, где расположена дужка висячего замка. Быстрое движение рукой, и замок, срезанный тонким лучом, упал на пол. Дэн толкнул плечом дверь и выскочил из камеры, а солдат прыгнул в сторону, едва раздался металлический звяк. Дэн не ожидал такого броска, и лазерное лезвие, горящее в его руке, проскочило в трех сантиметрах от шеи имперца.
Противники застыли, напряженно наблюдая друг за другом. В глазах солдата мелькнуло желание поднять тревогу, как требовал устав, но это было чревато нагоняем от начальства. Гораздо лучше без шума и суеты самому загнать этого калеку обратно в камеру.
Солдат выдернул из ножен трехгранный клинок. Дэн с неодобрением посмотрел на лезвие, в котором были проделаны специальные желобки для стока крови. У самой рукоятки виднелась полоска ржавчины. Этим оружием часто и с удовольствием пользовались.
«Тебе никогда не справиться с карателем, дерево», – самоуверенно подумал Дэн. «Деревьями» в его части называли солдат из штатных имперских подразделений.
Однорукий знал, что в подобных ситуациях решающую роль играют скорость, хитрость и артистичность. Поэтому он, не спуская испуганных глаз с охранника, сделал робкий шаг назад. Его губы очень натурально подрагивали. Он часто и неровно дышал. Казалось, что Дэн сейчас грохнется в обморок от одного только вида направленного на него лезвия.
Солдат медленно двинулся вперед. Однорукий выронил скальпель, рванулся к двери и, неудачно поскользнувшись, рухнул на дощатый пол. Задетая им керосиновая лампа со звоном упала рядом. Керосин, вылившийся из нее, вспыхнул, расползаясь по помещению огненными языками. А Дэн, не теряя времени, подбирался к бластеру имперца.
Но он недооценил «деревянного». Тот не попался на дешевый трюк, и, как только однорукий начал свое красивое, хорошо продуманное падение, имперец прыгнул ему на грудь. Лучемет отлетел в сторону, лезвие оцарапало шею Дэна, и враги покатились по горящему полу.
У охранника было одно ценное преимущество – в его распоряжении имелись две здоровые руки. Одной он держал клинок и старался ужалить им Дэна. Второй рукой он душил бывшего карателя. Денис кое-как удерживал нож вдали от своего тела, но не мог избавиться от захвата на горле.
Одежда врагов вспыхнула, но солдат не обратил на это внимания. Он намеревался прикончить Дэна. Если не зарезать, так задушить. Однорукий был решительно против.
Резким ударом культи он сбил вцепившиеся в глотку пальцы. Противник на долю секунды ослабил напор, и этого было достаточно, чтобы Дэн перехватил кисть его руки и жестоко, до хруста в суставе, вывернул ее. Нож выпал, а однорукий извернулся, как уж, и переместился на спину охранника. На лету поймал клинок и размашистым движением рассек врагу горло. Пульсирующая струя крови хлестнула по полу и зашипела в жарком пламени.
Спустя секунду Дэн уже выскочил из тюремной избушки, прихватив по дороге лучемет агонизирующего солдата. За его спиной разгорался пожар, который уже привлек внимание часовых. Отовсюду слышались крики, а по единственной улице метался прожекторный луч, включенный на сторожевой вышке.
Дэн мысленно вынес себе благодарность за удачно организованную суматоху и, почти не таясь, направился к жилищу палача, дорогу к которому знал слишком хорошо. Она снилась ему почти каждую ночь. И теперь он спокойно шел по ней, удивляясь тому, как далеки ночные кошмары от реальности. Он не испытывал страха и ненависти, и вперед его вела не жажда мести. Нечто большое и теплое согревало ему сердце. Он ощущал в своем теле какую-то невероятную силу, которая делала его непобедимым и не давала врагам увидеть его. Никто не обращал на него внимания. Все были слишком увлечены тушением пожара. Это было первое интересное событие, которое случилось здесь после гибели крейсера, и обитатели лагеря стремились принять в нем посильное участие.
Денис благополучно добрался до домика, в котором ему довелось пережить столько мучений. У дверей, как и положено, дежурил караульный. Он меланхолично раскуривал трубку и с интересом наблюдал за суетой, царящей вокруг полыхающей тюрьмы. Он даже не посмотрел в сторону Дэна и дал ему возможность подойти вплотную. Это было последней ошибкой, которую солдат совершил в своей жизни. Тихий хлопок бластера, и однорукий, ловко подхватив обмякшее тело, втолкнул его внутрь домика и аккуратно закрыл за собой дверь. Несколько секунд он напряженно вслушивался, но в помещении было тихо и темно. Как в гробу.
Однорукий пошарил по телу убитого им солдата и быстро нащупал зажатую в его руке зажигалку. Щелкнул пьезоэлемент, и чахлый язычок пламени осветил комнату.
Палач Никто стоял посередине просторного помещения и закрывал лицо худой костлявой рукой.
– Не надо, – попросил он. – Потуши свет. Мне больно.
– Когда мне было больно, ты не услышал мои мольбы, – прохрипел однорукий, приближаясь к своему мучителю. Бластер Дэн засунул к себе за пояс. В нем сейчас не было никакой необходимости. Вполне хватало зажигалки.
– Я выполнял свой долг, – произнес палач, отступая назад и прижимаясь спиной к бревенчатой стене.
– Я тоже выполню свой долг.
Дэн вплотную подошел к профессиональному истязателю и, безжалостно оторвав его ладони от лица, поднес пламя вплотную к его носу. Огромные глаза палача наполнились ужасом. Прозрачные веки быстро моргали, но не смогли защитить его зрачки от нестерпимо яркого света. Тонкая кожа на его лице покрылась набухающими линиями сосудов и безобразными красными пятнами. Палач попытался отвернуться, но Дэн крепко придавил ему горло.
– Где Элеонора? – спросил однорукий, водя зажигалкой из стороны в сторону.
– Погаси огонь, я всё скажу! – взмолился Никто.
– Говори, – потребовал Дэн, не убирая горящую зажигалку от лица палача. Лысый череп мучителя начал набухать волдырями в тех местах, куда падал свет.
– Керин отпустил ее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171