Кота леди Идн? Я имею в виду, королевы Идн.
– Теперь он кот короля. Это же ты принес его сюда. Куда ты его дел?
– Не я, сэр Свон, а моя сестра. Только у нее кота не было, когда она уезжала с сэром Эйбелом.
– Тебе стоит найти Мани, прежде чем отправляться на боковую, – сказал Свон, а когда Тауг отправился искать в сгустившихся под башней тенях, пробормотал: – Я лично иду спать, кот или не кот. Доброй ночи, сэр Гарваон. Поук, в прошлом мы с тобой враждовали. Теперь я рыцарь, а ты слепой. Если ты держишь на меня зло…
– Не держу, сэр! Только не я!
– Я в любом случае не стал бы тебя винить. И я не сделаю попытки отомстить тебе никогда в жизни. Вот моя рука. – Свон протянул руку. – Давай надеяться, что мы с тобой выберемся из Йотунленда живыми.
Поук нашарил руку Свона и крепко пожал.
– Вы были оруженосцем сэра Эйбела, – сказал Гарваон. – Вы должны знать о нем больше, чем остальные.
Оглянувшись назад, Тауг увидел, как Свон качает головой, и услышал, как он говорит:
– Я не узнал и десятой части того, чему он мог научить меня. О чем глубоко сожалею.
Они трое вошли под арку прохода для вылазок и скрылись из виду. Тауг сплюнул, сжал кулаки большими пальцами внутрь, чтобы согреть последние, и на блаженный миг прислонился к каменной стене башни.
– Я мог бы улечься прямо здесь, – пробормотал он, – улечься, закутаться в плащ и заснуть. К утру я бы окоченел, но сейчас мне все равно.
Он зевнул и передернул плечами, как недавно сделал Гарваон, а потом направился к конюшне. Мани явно в состоянии вернуться в Утгард без посторонней помощи, и Тауг решил, что кот наверняка уже лежит, свернувшись клубком, подле спящей Этелы.
В конюшне рабы, разбуженные и поставленные работать сэром Эйбелом, укладывались обратно в свои постели. Как можно громче Тауг сказал:
– Слушайте, все вы! Я вернусь завтра утром, когда смогу осмотреть все здесь при дневном свете, и меня будет интересовать не только мой собственный конь. Советую вам позаботиться о том, чтобы все до единой лошади были почищены и обеспечены кормом, водой и подстилкой из свежей соломы. Не говорите потом, что вас не предупреждали.
Несколько рабов пробормотали, что все будет сделано.
– Я ищу кота. Большого… – Тауг запоздало сообразил, что эти рабы действительно слепые. – Большого пушистого кота. Он принадлежит королю. Оставьте его у себя, коли найдете, обращайтесь с ним хорошо и доложите мне, когда я вернусь.
Они клятвенно пообещали так и сделать, и Тауг вернулся к башне, еле волоча ноги. Он долго стучал, прежде чем дверь открылась.
– Я думал, все уже вернулись, – сказал Арн, и Тауг объяснил, что он последний, и предупредил насчет Мани.
Несомненно, Арн пообещал смотреть в оба. Едва лишь Тауг начал с трудом карабкаться вверх по высоченным ступенькам, он напрочь забыл свой разговор с часовым. Эта часть башни представляла собой практически сплошной каменный массив, прорезанный несколькими коридорами. С несколькими душными помещениями вроде караульной и лестницей, ведущей в подземную темницу, подобную руднику, пробитому в скальной породе. Тауг почти физически ощущал всю колоссальную тяжесть Утгарда, словно готовую обрушиться на него, – смертельную угрозу, перед которой следовало бы съежиться от ужаса и перед которой он действительно съежился бы, когда бы не чудовищная усталость.
– Если ведьма появится, я не стану с ней разговаривать, – сказал он себе. – Я лягу и прикрою голову руками. Если она захочет убить меня, пускай убивает.
Но Халд не появилась, и лестница – которая всегда казалась бесконечной, но впервые настолько бесконечной, – наконец закончилась. Камин в комнате ярко горел, и хотя Мани нигде видно не было, Мечедробитель лежал на широкой кровати возле спящей Этелы, вместе с перевязью и человеческих размеров кинжалом, купленным мной в Иррингсмауте.
– Мы проделали долгий путь, и по жуткому холоду, – сказал я, – но мы уже близки к цели.
Стуча зубами, Ульфа проговорила:
– Я готова проделать и вдвое долгий путь, коли это путь домой. – А потом добавила: – Вы привезете Поука? Привезете ко мне?
– А ты такая жена, к которой Поуку хотелось бы вернуться?
– Думаю, да. Я старалась быть примерной женой.
– Тогда Поук сам вернется к тебе при необходимости.
Сейчас внизу виднелись лишь мечущиеся на ветру верхушки деревьев, но Облако легким галопом спускалась по склону воздушного холма. Гильф, погнавшийся за дикими гусями, сильно отстал и почти скрылся из виду. Я свистнул.
– Вы знаете, – сказала Ульфа, – я не раз слышала такой свист ночью, но думала, это ветер.
– Вероятно, ты не ошибалась. Видишь, как он дует сейчас? Ветер свистит громче меня.
– Но он не такой холодный, как раньше.
– Здесь еще только осень. Надвигается гроза.
– Это Гленнидам? Вон те дома? Те маленькие поля среди лесов?
– Думаю, да. Хотя, возможно, я сбился с пути.
– Обнимите меня, прижмите к себе покрепче.
Я крепко обхватил Ульфу одной рукой, как в первый момент, когда Облако взмыла в небо.
– Не бойся.
– Я не боюсь. – Ульфа вздохнула. – Когда я ушла из дому… такое ощущение, будто давным-давно…
– Так и есть.
– Это Гленнидам! – Она указала пальцем. – Вон наш дом!
Я кивнул и немного придержал Облако, переводя на шаг.
– Тогда я думала, мы с вами поженимся и вернемся сюда вместе – рыцарь со своей леди, вдвоем на одном коне. Когда я ночевала в придорожных кустах, уткнувшись лицом в сухие листья и колючие ветки, я мечтала об этом, чтобы справиться со страхом. Но такому не бывать.
– Не бывать, – эхом повторил я.
– Я и не хочу этого, больше не хочу. Я люблю Поука, а Поук любит меня. Но сейчас… сейчас моя мечта почти сбылась. Мы собираемся нарожать детей. Мы с ним хотим детей, оба. Когда они вырастут и станут достаточно смышлеными, чтобы все понимать, я расскажу им про Утгард и про то, как я покинула замок с вами, верхом на серой лошади, как скакала между облаков, похожих на скалы, и луна висела над самой моей головой, просто на расстоянии вытянутой руки. Они решат, что я все сочиняю.
Облако пошатнулась под крепким порывом ветра, взметнувшим гриву, точно знамя.
– Они решат, что я все сочиняю, – повторила Ульфа. – И спустя какое-то время я сама так решу. Обнимите меня покрепче.
Я выполнил просьбу.
– Вот счастливейшая минута моей жизни, прекрасное мгновенье.
Никто из нас больше не промолвил ни слова, покуда Облако не стала всеми четырьмя копытами на твердую землю. Я спешился, бросил поводья и снял Ульфу с седла.
– Благодарю вас, – сказала она. – Я в жизни не смогу отблагодарить вас в полной мере, и даже не стану пытаться, но я буду всем рассказывать про вас до скончания моих дней.
– Я когда-нибудь благодарил тебя за одежду, которую ты сшила мне? Или извинялся за то, что забрал с собой твоего брата?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
– Теперь он кот короля. Это же ты принес его сюда. Куда ты его дел?
– Не я, сэр Свон, а моя сестра. Только у нее кота не было, когда она уезжала с сэром Эйбелом.
– Тебе стоит найти Мани, прежде чем отправляться на боковую, – сказал Свон, а когда Тауг отправился искать в сгустившихся под башней тенях, пробормотал: – Я лично иду спать, кот или не кот. Доброй ночи, сэр Гарваон. Поук, в прошлом мы с тобой враждовали. Теперь я рыцарь, а ты слепой. Если ты держишь на меня зло…
– Не держу, сэр! Только не я!
– Я в любом случае не стал бы тебя винить. И я не сделаю попытки отомстить тебе никогда в жизни. Вот моя рука. – Свон протянул руку. – Давай надеяться, что мы с тобой выберемся из Йотунленда живыми.
Поук нашарил руку Свона и крепко пожал.
– Вы были оруженосцем сэра Эйбела, – сказал Гарваон. – Вы должны знать о нем больше, чем остальные.
Оглянувшись назад, Тауг увидел, как Свон качает головой, и услышал, как он говорит:
– Я не узнал и десятой части того, чему он мог научить меня. О чем глубоко сожалею.
Они трое вошли под арку прохода для вылазок и скрылись из виду. Тауг сплюнул, сжал кулаки большими пальцами внутрь, чтобы согреть последние, и на блаженный миг прислонился к каменной стене башни.
– Я мог бы улечься прямо здесь, – пробормотал он, – улечься, закутаться в плащ и заснуть. К утру я бы окоченел, но сейчас мне все равно.
Он зевнул и передернул плечами, как недавно сделал Гарваон, а потом направился к конюшне. Мани явно в состоянии вернуться в Утгард без посторонней помощи, и Тауг решил, что кот наверняка уже лежит, свернувшись клубком, подле спящей Этелы.
В конюшне рабы, разбуженные и поставленные работать сэром Эйбелом, укладывались обратно в свои постели. Как можно громче Тауг сказал:
– Слушайте, все вы! Я вернусь завтра утром, когда смогу осмотреть все здесь при дневном свете, и меня будет интересовать не только мой собственный конь. Советую вам позаботиться о том, чтобы все до единой лошади были почищены и обеспечены кормом, водой и подстилкой из свежей соломы. Не говорите потом, что вас не предупреждали.
Несколько рабов пробормотали, что все будет сделано.
– Я ищу кота. Большого… – Тауг запоздало сообразил, что эти рабы действительно слепые. – Большого пушистого кота. Он принадлежит королю. Оставьте его у себя, коли найдете, обращайтесь с ним хорошо и доложите мне, когда я вернусь.
Они клятвенно пообещали так и сделать, и Тауг вернулся к башне, еле волоча ноги. Он долго стучал, прежде чем дверь открылась.
– Я думал, все уже вернулись, – сказал Арн, и Тауг объяснил, что он последний, и предупредил насчет Мани.
Несомненно, Арн пообещал смотреть в оба. Едва лишь Тауг начал с трудом карабкаться вверх по высоченным ступенькам, он напрочь забыл свой разговор с часовым. Эта часть башни представляла собой практически сплошной каменный массив, прорезанный несколькими коридорами. С несколькими душными помещениями вроде караульной и лестницей, ведущей в подземную темницу, подобную руднику, пробитому в скальной породе. Тауг почти физически ощущал всю колоссальную тяжесть Утгарда, словно готовую обрушиться на него, – смертельную угрозу, перед которой следовало бы съежиться от ужаса и перед которой он действительно съежился бы, когда бы не чудовищная усталость.
– Если ведьма появится, я не стану с ней разговаривать, – сказал он себе. – Я лягу и прикрою голову руками. Если она захочет убить меня, пускай убивает.
Но Халд не появилась, и лестница – которая всегда казалась бесконечной, но впервые настолько бесконечной, – наконец закончилась. Камин в комнате ярко горел, и хотя Мани нигде видно не было, Мечедробитель лежал на широкой кровати возле спящей Этелы, вместе с перевязью и человеческих размеров кинжалом, купленным мной в Иррингсмауте.
– Мы проделали долгий путь, и по жуткому холоду, – сказал я, – но мы уже близки к цели.
Стуча зубами, Ульфа проговорила:
– Я готова проделать и вдвое долгий путь, коли это путь домой. – А потом добавила: – Вы привезете Поука? Привезете ко мне?
– А ты такая жена, к которой Поуку хотелось бы вернуться?
– Думаю, да. Я старалась быть примерной женой.
– Тогда Поук сам вернется к тебе при необходимости.
Сейчас внизу виднелись лишь мечущиеся на ветру верхушки деревьев, но Облако легким галопом спускалась по склону воздушного холма. Гильф, погнавшийся за дикими гусями, сильно отстал и почти скрылся из виду. Я свистнул.
– Вы знаете, – сказала Ульфа, – я не раз слышала такой свист ночью, но думала, это ветер.
– Вероятно, ты не ошибалась. Видишь, как он дует сейчас? Ветер свистит громче меня.
– Но он не такой холодный, как раньше.
– Здесь еще только осень. Надвигается гроза.
– Это Гленнидам? Вон те дома? Те маленькие поля среди лесов?
– Думаю, да. Хотя, возможно, я сбился с пути.
– Обнимите меня, прижмите к себе покрепче.
Я крепко обхватил Ульфу одной рукой, как в первый момент, когда Облако взмыла в небо.
– Не бойся.
– Я не боюсь. – Ульфа вздохнула. – Когда я ушла из дому… такое ощущение, будто давным-давно…
– Так и есть.
– Это Гленнидам! – Она указала пальцем. – Вон наш дом!
Я кивнул и немного придержал Облако, переводя на шаг.
– Тогда я думала, мы с вами поженимся и вернемся сюда вместе – рыцарь со своей леди, вдвоем на одном коне. Когда я ночевала в придорожных кустах, уткнувшись лицом в сухие листья и колючие ветки, я мечтала об этом, чтобы справиться со страхом. Но такому не бывать.
– Не бывать, – эхом повторил я.
– Я и не хочу этого, больше не хочу. Я люблю Поука, а Поук любит меня. Но сейчас… сейчас моя мечта почти сбылась. Мы собираемся нарожать детей. Мы с ним хотим детей, оба. Когда они вырастут и станут достаточно смышлеными, чтобы все понимать, я расскажу им про Утгард и про то, как я покинула замок с вами, верхом на серой лошади, как скакала между облаков, похожих на скалы, и луна висела над самой моей головой, просто на расстоянии вытянутой руки. Они решат, что я все сочиняю.
Облако пошатнулась под крепким порывом ветра, взметнувшим гриву, точно знамя.
– Они решат, что я все сочиняю, – повторила Ульфа. – И спустя какое-то время я сама так решу. Обнимите меня покрепче.
Я выполнил просьбу.
– Вот счастливейшая минута моей жизни, прекрасное мгновенье.
Никто из нас больше не промолвил ни слова, покуда Облако не стала всеми четырьмя копытами на твердую землю. Я спешился, бросил поводья и снял Ульфу с седла.
– Благодарю вас, – сказала она. – Я в жизни не смогу отблагодарить вас в полной мере, и даже не стану пытаться, но я буду всем рассказывать про вас до скончания моих дней.
– Я когда-нибудь благодарил тебя за одежду, которую ты сшила мне? Или извинялся за то, что забрал с собой твоего брата?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168