Она только показала, что истинное
пространство и истинное время во всех обычных экспериментах себя не
проявляют. Но если правильно учесть соответствующие законы природы и таким
образом ввести для движущихся систем координат правильные кажущиеся времена,
то ничто не будет говорить против предположения об абсолютном пространстве.
Было бы даже правдоподобно предположить, что центр тяжести нашей Галактики
(по крайней мере
приближенно) покоится в абсолютном пространстве. Критик специальной
теории относительности мог еще добавить, что можно надеяться, что в будущем
измерения сделают определение абсолютного пространства, так сказать
"скрытого параметра" теории относительности, возможным и тем самым теория
относительности будет опровергнута.
Эту аргументацию нельзя, как это сразу видно, опровергнуть
экспериментально, так как при этом не делается никаких утверждений,
отличающихся от утверждений специальной теории относительности. Но такая
интерпретация теории относительности нарушала бы, по крайней мере на
применяемом языке, как раз важнейшее свойство симметрии теории
относительности, а именно инвариантность относительно преобразований
Лоренца, и поэтому ее следует считать неприемлемой.
Аналогия обсуждений специальной теории относительности с обсуждениями
квантовой теории очевидна. Законы квантовой механики таковы, что введенные
ad hoc скрытые параметры никогда нельзя будет наблюдать. Кроме того,
важнейшие свойства симметрии были бы нарушены, если бы мы ввели в
интерпретацию теории скрытые параметры в качестве фиктивных величин.
Возражения, которые содержатся в работах Блохинцева и Александрова, по
самой постановке довольно отличны от обсужденных выше. Эти возражения с
самого начала ограничиваются исключительно философской стороной вопроса. В
физическом плане Блохинцев и Александров без всяких оговорок соглашаются с
копенгагенской интерпретацией. Тем более резкими оказываются внешние формы
полемики: "Среди самых разнообразных идеалистических направлений в
современной физике так называемая "копенгагенская школа" -- наиболее
реакционная. Разоблачению идеалистических и агностических спекуляций этой
школы вокруг коренных проблем квантовой механики и посвящена данная статья",
-- пишет Блохинцев во введении к одной из своих статей. Резкость полемики
показывает, что здесь идет речь не только о науке, но и о веровании. Цель
критики высказана в заключение статьи цитатой из сочинения Ленина: "Как ни
диковинно с точки зрения "здравого смысла" превращение невесомого эфира в
весомую материю и обратно, как ни "странно" отсутствие у электрона всякой
иной массы, кроме электромагнитной, как ни необычно ограничение механических
законов движения одной только областью явлений природы и подчинение их более
глубоким законам электромагнитных явлений и т. д. -- все это только лишнее
подтверждение диалектического материализма" 12. Хотя, стало быть,
предпосылки работ Блохинцева и Александрова лежат вне области
естествознания, все же обсуждение их аргументов весьма поучительно.
В данном случае главная задача заключается в спасении
материалистической онтологии, поэтому атакам подвергается прежде всего
введение в интерпретацию квантовой теории наблюдателя. Александров пишет:
"Поэтому под результатом измерения в квантовой меха-
нике нужно понимать объективный эффект взаимодействия электрона с
подходящим объектом. Разговоры о наблюдателе нужно исключить и иметь дело с
объективными условиями и объективными эффектами. Физическая величина есть
объективная характеристика явления, а не результат наблюдения". Волновая
функция характеризует, согласно Александрову, объективное состояние
электрона.
В своем изложении Александров упускает, что взаимодействие системы с
измерительным прибором в том случае, когда прибор и система считаются
изолированными от остального мира и в целом рассматриваются в соответствии с
квантовой механикой, как правило, не ведет к определенному результату
(например, к почернению фотопластинки в определенной точке). Когда против
этих заключений выдвигают утверждение: "Но в действительности пластинка
после взаимодействия все-таки почернела в определенном месте", то тем самым
от квантово-механического рассмотрения изолированной системы, состоящей из
электрона и пластинки, отказываются. В этом заключается фактический характер
события, которое может быть описано с помощью понятий повседневной жизни, в
математическом формализме квантовой теории непосредственно не содержится и в
копенгагенскую интерпретацию входит благодаря введению представления о
наблюдателе. Конечно, не следует понимать введение наблюдателя неправильно,
в смысле внесения в описание природы каких-то субъективных черт. Наблюдатель
выполняет скорее функции регистрирующего "устройства", то есть регистрирует
процессы в пространстве и времени; причем дело не в том, является ли
наблюдатель аппаратом или живым существом; но регистрация, то есть переход
от возможного к действительному, в данном случае, безусловно, необходима и
не может быть исключена из интерпретации квантовой теории. В этом пункте
квантовая теория самым тесным образом связана с термодинамикой, поскольку
всякий акт наблюдения по всей своей природе является необратимым процессом.
Только посредством таких необратимых процессов формализм квантовой теории
может быть непротиворечивым образом связан с действительными процессами в
пространстве и времени. С другой стороны, необратимость, если ее снова
перевести на язык математического изображения событий, является следствием
неполноты знаний, которые наблюдатель имеет о системе, и поэтому не является
все-таки чем-то вполне объективным.
Формулировки Блохинцева несколько иные, чем Александрова. "В квантовой
механике состояние частицы характеризуется действительно не "само по себе",
а принадлежностью частицы тому или иному ансамблю (смешанному или чистому).
Эта принадлежность имеет совершенно объективный характер и не зависит от
сведений наблюдателя". Такие формулировки уводят на самом деле уж очень
далеко (даже слишком далеко) от онтологии материализма. Дело в том, что,
например, в классической термодинамике положение иное. При определении
температуры системы наблюдатель подразумевает, что система представляет
собой только один образец, выбранный
из канонического ансамбля, и он, следовательно, может считать, что
система, по-видимому, обладает различными энергиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
пространство и истинное время во всех обычных экспериментах себя не
проявляют. Но если правильно учесть соответствующие законы природы и таким
образом ввести для движущихся систем координат правильные кажущиеся времена,
то ничто не будет говорить против предположения об абсолютном пространстве.
Было бы даже правдоподобно предположить, что центр тяжести нашей Галактики
(по крайней мере
приближенно) покоится в абсолютном пространстве. Критик специальной
теории относительности мог еще добавить, что можно надеяться, что в будущем
измерения сделают определение абсолютного пространства, так сказать
"скрытого параметра" теории относительности, возможным и тем самым теория
относительности будет опровергнута.
Эту аргументацию нельзя, как это сразу видно, опровергнуть
экспериментально, так как при этом не делается никаких утверждений,
отличающихся от утверждений специальной теории относительности. Но такая
интерпретация теории относительности нарушала бы, по крайней мере на
применяемом языке, как раз важнейшее свойство симметрии теории
относительности, а именно инвариантность относительно преобразований
Лоренца, и поэтому ее следует считать неприемлемой.
Аналогия обсуждений специальной теории относительности с обсуждениями
квантовой теории очевидна. Законы квантовой механики таковы, что введенные
ad hoc скрытые параметры никогда нельзя будет наблюдать. Кроме того,
важнейшие свойства симметрии были бы нарушены, если бы мы ввели в
интерпретацию теории скрытые параметры в качестве фиктивных величин.
Возражения, которые содержатся в работах Блохинцева и Александрова, по
самой постановке довольно отличны от обсужденных выше. Эти возражения с
самого начала ограничиваются исключительно философской стороной вопроса. В
физическом плане Блохинцев и Александров без всяких оговорок соглашаются с
копенгагенской интерпретацией. Тем более резкими оказываются внешние формы
полемики: "Среди самых разнообразных идеалистических направлений в
современной физике так называемая "копенгагенская школа" -- наиболее
реакционная. Разоблачению идеалистических и агностических спекуляций этой
школы вокруг коренных проблем квантовой механики и посвящена данная статья",
-- пишет Блохинцев во введении к одной из своих статей. Резкость полемики
показывает, что здесь идет речь не только о науке, но и о веровании. Цель
критики высказана в заключение статьи цитатой из сочинения Ленина: "Как ни
диковинно с точки зрения "здравого смысла" превращение невесомого эфира в
весомую материю и обратно, как ни "странно" отсутствие у электрона всякой
иной массы, кроме электромагнитной, как ни необычно ограничение механических
законов движения одной только областью явлений природы и подчинение их более
глубоким законам электромагнитных явлений и т. д. -- все это только лишнее
подтверждение диалектического материализма" 12. Хотя, стало быть,
предпосылки работ Блохинцева и Александрова лежат вне области
естествознания, все же обсуждение их аргументов весьма поучительно.
В данном случае главная задача заключается в спасении
материалистической онтологии, поэтому атакам подвергается прежде всего
введение в интерпретацию квантовой теории наблюдателя. Александров пишет:
"Поэтому под результатом измерения в квантовой меха-
нике нужно понимать объективный эффект взаимодействия электрона с
подходящим объектом. Разговоры о наблюдателе нужно исключить и иметь дело с
объективными условиями и объективными эффектами. Физическая величина есть
объективная характеристика явления, а не результат наблюдения". Волновая
функция характеризует, согласно Александрову, объективное состояние
электрона.
В своем изложении Александров упускает, что взаимодействие системы с
измерительным прибором в том случае, когда прибор и система считаются
изолированными от остального мира и в целом рассматриваются в соответствии с
квантовой механикой, как правило, не ведет к определенному результату
(например, к почернению фотопластинки в определенной точке). Когда против
этих заключений выдвигают утверждение: "Но в действительности пластинка
после взаимодействия все-таки почернела в определенном месте", то тем самым
от квантово-механического рассмотрения изолированной системы, состоящей из
электрона и пластинки, отказываются. В этом заключается фактический характер
события, которое может быть описано с помощью понятий повседневной жизни, в
математическом формализме квантовой теории непосредственно не содержится и в
копенгагенскую интерпретацию входит благодаря введению представления о
наблюдателе. Конечно, не следует понимать введение наблюдателя неправильно,
в смысле внесения в описание природы каких-то субъективных черт. Наблюдатель
выполняет скорее функции регистрирующего "устройства", то есть регистрирует
процессы в пространстве и времени; причем дело не в том, является ли
наблюдатель аппаратом или живым существом; но регистрация, то есть переход
от возможного к действительному, в данном случае, безусловно, необходима и
не может быть исключена из интерпретации квантовой теории. В этом пункте
квантовая теория самым тесным образом связана с термодинамикой, поскольку
всякий акт наблюдения по всей своей природе является необратимым процессом.
Только посредством таких необратимых процессов формализм квантовой теории
может быть непротиворечивым образом связан с действительными процессами в
пространстве и времени. С другой стороны, необратимость, если ее снова
перевести на язык математического изображения событий, является следствием
неполноты знаний, которые наблюдатель имеет о системе, и поэтому не является
все-таки чем-то вполне объективным.
Формулировки Блохинцева несколько иные, чем Александрова. "В квантовой
механике состояние частицы характеризуется действительно не "само по себе",
а принадлежностью частицы тому или иному ансамблю (смешанному или чистому).
Эта принадлежность имеет совершенно объективный характер и не зависит от
сведений наблюдателя". Такие формулировки уводят на самом деле уж очень
далеко (даже слишком далеко) от онтологии материализма. Дело в том, что,
например, в классической термодинамике положение иное. При определении
температуры системы наблюдатель подразумевает, что система представляет
собой только один образец, выбранный
из канонического ансамбля, и он, следовательно, может считать, что
система, по-видимому, обладает различными энергиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56