И я желаю, чтобы ты выполнил лик моего супруга по той модели, которую я видела на выставке.
– Почему же именно по той модели? – спросил Тутмос. – Она сделана очень слабо и бедно, не производит и десятой доли того впечатления, которое произвела бы скульптура, вылепленная с живого лица…
Тутмос замолк, испуганный своей дерзостью. Никогда, с тех пор как в этой стране существуют скульпторы, никто не слышал, чтобы кто-нибудь из них часами мог рассматривать царские черты. В лучшем случае скульптору разрешалось взглянуть на царя во время приема или торжественного шествия. Разве можно было бы назвать мастером своего дела скульптора, который не смог бы за эти короткие мгновения запомнить черты царского лица, чтобы потом, в своей мастерской, передать их в глине и камне? А вдруг царь сочтет такую дерзкую просьбу свидетельством неумения скульптора и одним жестом руки прогонит его?
Тутмосу показалось, что тень пробежала по лицу Эхнатона, и он нахмурил лоб. Но тут царица, наклонившись к супругу, что-то тихо сказала ему. Царь взглянул на Тутмоса и произнес:
– Пусть будет по-твоему! У тебя надежный покровитель, Тутмос!
«Какое счастье, – подумал Тутмос, – что царица не заметила на выставке модель своей головы, которая мне не удалась. Но теперь я смогу создать ее статую, которая на десять тысяч лет сохранит ее красоту, ее обаяние». Тутмос склонился и поцеловал землю у ног царской четы.
Он совсем забыл, с какой просьбой собирался обратиться к царю. Однако уже в дверях вспомнил о ней и остановился.
– У тебя еще что-нибудь лежит на сердце? – спросил царь, глядя на скульптора.
Неуверенным голосом Тутмос произнес:
– Я хотел спросить, могу ли я привезти гранит и песчаник, необходимые мне для работы, из южных каменоломен?
– Конечно, скажи Май, сколько тебе потребуется людей, сколько судов, и он не откажет в этом моему главному скульптору!
Нет! Он не ослышался! Эхнатон только что сказал: «главному скульптору». Конечно же, он говорил о нем, о Тутмосе, в этом не может быть никаких сомнений! Так, значит, он, Тутмос, отныне сравнялся с Баком! Да, с Баком, сыном Мены! И чувство глубокой радости переполняет сердце скульптора.
Уходя, Тутмос еще раз посмотрел на царскую чету. Они как раз поднялись с трона. Коротконогая, непропорционально сложенная фигура Эхнатона еще больше оттеняла красоту и изящество его супруги. Сердце скульптора покорила не только красота и грация Нефертити, но и ее женственность, которую он сохранит на вечные времена.
Бак уже объявил день свадьбы своей дочери с Ипу, и Тутмос старался по возможности ускорить свой отъезд в каменоломни. Он ни в коем случае не хотел находиться в Ахетатоне, где в пятистах шагах от его дома будет происходить праздник, получить или не получить приглашение на который ему было одинаково неприятно. Разве это не усугубило бы обиду Бака, если бы кругом стали говорить: «Он не пригласил своего лучшего помощника, потому что тот отказался от его дочери» или: «Тутмос сидит на свадьбе среди гостей, вместо того чтобы быть на месте жениха».
Тутмос попросил у Май три корабля и был изумлен, с какой готовностью тот удовлетворил его просьбу. Еще больше Тутмоса удивили сказанные при этом слова:
«Ты прав, что хочешь привезти столько камня, чтобы тебе хватило и на следующий год. Ты сэкономь время и силы, и тебе не придется вскоре снова пускаться в далекое путешествие».
Толстый Маи не упустил случая показать, с каким огромным удовольствием исполняет он просьбу скульптора. Этот человек принадлежал к «новым людям», которых царь приблизил к себе в последнее время. Раньше он был пастухом и пас стада Амона. Но после того как стада были разогнаны, а Амон низвергнут со своего небесного престола, Май стал почитателем Атона. Показав блестящие способности, он в конце концов добился такого расположения царя, что был повышен в должности до начальника казны.
Не прошло и недели после посещения царского дворца, как Тутмос со своими людьми отправился в плавание. Сильный северный ветер раздувал паруса, и суда быстро поднимались вверх по течению реки. Но прежде чем они достигли старой царской столицы, ветер стих и гребцам пришлось взяться за весла. То, что они задержались здесь, было даже приятно молодому скульптору. Он приказал кораблям пристать к западному берегу, хотя солнце еще стояло высоко в небе. Люди, сопровождавшие Тутмоса, радовались свободному дню. У многих из них были родственники и друзья в этом большом городе. Тутмос оставил небольшую команду для охраны судов, а всех остальных отпустил на берег до восхода солнца следующего дня.
Сам он отправился к дому Минхотепа. Как пустынны стали теперь улицы города! Раньше здесь, в его западной части, царили торговцы. Пестрые шерстяные одежды чужеземцев встречались чаще, чем белые полотняные одеяния местных жителей. Сегодня же Тутмос увидел лишь несколько чужеземцев. Да и местных жителей было немного. Лишь кое-где попадались разносчики воды, да двое подростков играли неподалеку.
Тутмос нашел Минхотепа одиноко сидящим в своей мастерской. Он даже испугался, когда увидел, как постарел Минхотеп за эти несколько лет.
– Я еще кое-как перебиваюсь, – ответил Минхотеп на участливый вопрос Тутмоса. – Гробницу Рамосе я закончил. И как раз вовремя. Вскоре после нашей последней встречи старый верховный сановник переселился в свое вечное жилище. Кое-что еще пришлось мне сделать для его сыновей. В общем, живу только мелкими заказами, так что подмастерьев держать я больше не в состоянии. Ты спросишь: почему я распустил их и не прислал к тебе? Ты думал, все это так просто, Тутмос? Прибыли царские писцы и забрали всех, кто был свободен от работы в городе мертвых. И так как они не нашли достаточного количества людей, то стали насильно забирать подмастерьев. Их послали туда, где в них нуждались; большая часть уехала в Ахетатон, но некоторые и в другие места, где начинали строить храмы лучезарному богу. Я так и не знаю толком, куда попали мои подмастерья.
Минхотеп произвел на Тутмоса впечатление человека, крайне уставшего и изможденного. Тутмос с трудом узнавал его. Неужели это тот самый Минхотеп, у которого на языке всегда вертелось веселое словцо, который спорил с Иути, воюя с его устарелыми взглядами? Что с ним стряслось? Теперь он и сам не понимает времени, в котором живет.
– Минхотеп, – сказал Тутмос, – теперь я главный скульптор. Царь недавно даровал мне это звание. И мне нужен мастер. Старательный и надежный человек. Человек, который умеет работать так, как того требует царь. Дом для него уже построен! И он достаточно велик для того, чтобы вместить большую семью! Ты никого не можешь мне порекомендовать?
Скульптор долго молчал. Тутмос терпеливо ждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Почему же именно по той модели? – спросил Тутмос. – Она сделана очень слабо и бедно, не производит и десятой доли того впечатления, которое произвела бы скульптура, вылепленная с живого лица…
Тутмос замолк, испуганный своей дерзостью. Никогда, с тех пор как в этой стране существуют скульпторы, никто не слышал, чтобы кто-нибудь из них часами мог рассматривать царские черты. В лучшем случае скульптору разрешалось взглянуть на царя во время приема или торжественного шествия. Разве можно было бы назвать мастером своего дела скульптора, который не смог бы за эти короткие мгновения запомнить черты царского лица, чтобы потом, в своей мастерской, передать их в глине и камне? А вдруг царь сочтет такую дерзкую просьбу свидетельством неумения скульптора и одним жестом руки прогонит его?
Тутмосу показалось, что тень пробежала по лицу Эхнатона, и он нахмурил лоб. Но тут царица, наклонившись к супругу, что-то тихо сказала ему. Царь взглянул на Тутмоса и произнес:
– Пусть будет по-твоему! У тебя надежный покровитель, Тутмос!
«Какое счастье, – подумал Тутмос, – что царица не заметила на выставке модель своей головы, которая мне не удалась. Но теперь я смогу создать ее статую, которая на десять тысяч лет сохранит ее красоту, ее обаяние». Тутмос склонился и поцеловал землю у ног царской четы.
Он совсем забыл, с какой просьбой собирался обратиться к царю. Однако уже в дверях вспомнил о ней и остановился.
– У тебя еще что-нибудь лежит на сердце? – спросил царь, глядя на скульптора.
Неуверенным голосом Тутмос произнес:
– Я хотел спросить, могу ли я привезти гранит и песчаник, необходимые мне для работы, из южных каменоломен?
– Конечно, скажи Май, сколько тебе потребуется людей, сколько судов, и он не откажет в этом моему главному скульптору!
Нет! Он не ослышался! Эхнатон только что сказал: «главному скульптору». Конечно же, он говорил о нем, о Тутмосе, в этом не может быть никаких сомнений! Так, значит, он, Тутмос, отныне сравнялся с Баком! Да, с Баком, сыном Мены! И чувство глубокой радости переполняет сердце скульптора.
Уходя, Тутмос еще раз посмотрел на царскую чету. Они как раз поднялись с трона. Коротконогая, непропорционально сложенная фигура Эхнатона еще больше оттеняла красоту и изящество его супруги. Сердце скульптора покорила не только красота и грация Нефертити, но и ее женственность, которую он сохранит на вечные времена.
Бак уже объявил день свадьбы своей дочери с Ипу, и Тутмос старался по возможности ускорить свой отъезд в каменоломни. Он ни в коем случае не хотел находиться в Ахетатоне, где в пятистах шагах от его дома будет происходить праздник, получить или не получить приглашение на который ему было одинаково неприятно. Разве это не усугубило бы обиду Бака, если бы кругом стали говорить: «Он не пригласил своего лучшего помощника, потому что тот отказался от его дочери» или: «Тутмос сидит на свадьбе среди гостей, вместо того чтобы быть на месте жениха».
Тутмос попросил у Май три корабля и был изумлен, с какой готовностью тот удовлетворил его просьбу. Еще больше Тутмоса удивили сказанные при этом слова:
«Ты прав, что хочешь привезти столько камня, чтобы тебе хватило и на следующий год. Ты сэкономь время и силы, и тебе не придется вскоре снова пускаться в далекое путешествие».
Толстый Маи не упустил случая показать, с каким огромным удовольствием исполняет он просьбу скульптора. Этот человек принадлежал к «новым людям», которых царь приблизил к себе в последнее время. Раньше он был пастухом и пас стада Амона. Но после того как стада были разогнаны, а Амон низвергнут со своего небесного престола, Май стал почитателем Атона. Показав блестящие способности, он в конце концов добился такого расположения царя, что был повышен в должности до начальника казны.
Не прошло и недели после посещения царского дворца, как Тутмос со своими людьми отправился в плавание. Сильный северный ветер раздувал паруса, и суда быстро поднимались вверх по течению реки. Но прежде чем они достигли старой царской столицы, ветер стих и гребцам пришлось взяться за весла. То, что они задержались здесь, было даже приятно молодому скульптору. Он приказал кораблям пристать к западному берегу, хотя солнце еще стояло высоко в небе. Люди, сопровождавшие Тутмоса, радовались свободному дню. У многих из них были родственники и друзья в этом большом городе. Тутмос оставил небольшую команду для охраны судов, а всех остальных отпустил на берег до восхода солнца следующего дня.
Сам он отправился к дому Минхотепа. Как пустынны стали теперь улицы города! Раньше здесь, в его западной части, царили торговцы. Пестрые шерстяные одежды чужеземцев встречались чаще, чем белые полотняные одеяния местных жителей. Сегодня же Тутмос увидел лишь несколько чужеземцев. Да и местных жителей было немного. Лишь кое-где попадались разносчики воды, да двое подростков играли неподалеку.
Тутмос нашел Минхотепа одиноко сидящим в своей мастерской. Он даже испугался, когда увидел, как постарел Минхотеп за эти несколько лет.
– Я еще кое-как перебиваюсь, – ответил Минхотеп на участливый вопрос Тутмоса. – Гробницу Рамосе я закончил. И как раз вовремя. Вскоре после нашей последней встречи старый верховный сановник переселился в свое вечное жилище. Кое-что еще пришлось мне сделать для его сыновей. В общем, живу только мелкими заказами, так что подмастерьев держать я больше не в состоянии. Ты спросишь: почему я распустил их и не прислал к тебе? Ты думал, все это так просто, Тутмос? Прибыли царские писцы и забрали всех, кто был свободен от работы в городе мертвых. И так как они не нашли достаточного количества людей, то стали насильно забирать подмастерьев. Их послали туда, где в них нуждались; большая часть уехала в Ахетатон, но некоторые и в другие места, где начинали строить храмы лучезарному богу. Я так и не знаю толком, куда попали мои подмастерья.
Минхотеп произвел на Тутмоса впечатление человека, крайне уставшего и изможденного. Тутмос с трудом узнавал его. Неужели это тот самый Минхотеп, у которого на языке всегда вертелось веселое словцо, который спорил с Иути, воюя с его устарелыми взглядами? Что с ним стряслось? Теперь он и сам не понимает времени, в котором живет.
– Минхотеп, – сказал Тутмос, – теперь я главный скульптор. Царь недавно даровал мне это звание. И мне нужен мастер. Старательный и надежный человек. Человек, который умеет работать так, как того требует царь. Дом для него уже построен! И он достаточно велик для того, чтобы вместить большую семью! Ты никого не можешь мне порекомендовать?
Скульптор долго молчал. Тутмос терпеливо ждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65