– Хорошо, – ответила мать. Ислам, помедлив, задал новый вопрос:
– Мама, извини, а говорили, что ты умерла? Мать взглянула на него с усмешкой и сказала:
– Разве ты видел меня умершей?
– Нет.
Ислама, в самом деле, в это время не было в Ленкорани. Он поспел только на поминки. В Азербайджане людей хоронят в тот же день, из-за жаркого климата.
– Не слушай ты людей, – сказала мать, – болтают они всякие глупости.
От счастья Ислам засмеялся – радость стеснила его грудь, и Ислам открыл глаза. Воронина сидела в том положении, в каком он ее оставил.
– Тебе снилось что-то хорошее? – спросила она.
– Почему ты так решила? – вопросом на вопрос ответил Ислам.
– Ты смеялся во сне.
– Мне снилась мама – она сказала, что не умерла.
– Это здорово, – обрадовалась Воронина, – значит, у тебя будет все хорошо.
– Да, в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо. «Скорая» еще не приехала?
– Я же только что ее вызвала!
– Разве я так мало спал?
– Спал? Да ты вообще не спал – закрыл глаза и открыл сразу.
– Он умер, закрыл глаза и тут же открыл, но был уже мертвец и смотрел как мертвец.
– Прекрати глупости говорить.
– Это не глупости, это Николай Васильевич.
– Какой еще Николай Васильевич?
– Гоголь.
– Нельзя что-нибудь более жизнерадостное цитировать?
«Скорая» приехала через два часа. Когда Ислам поинтересовался причиной опоздания, врач даже обиделся:
– Мы вообще могли бы не приехать – у нас вызовов много. Мы разорваться не можем, и бензина у нас нет. На что жалуетесь?
– Доктор, вы не видите, что у человека жар, высокая температура? Сделайте ему укол жаропонижающего, – вмешалась Воронина.
– Увы, женщина, у нас нет жаропонижающего.
– Как это нет, а зачем вы тогда приехали?
– Ну вы же нас вызвали – вот мы и приехали.
– Вы что, издеваетесь? – рассвирепела Воронина.
– Нет.
– Лекарств у вас нет, а что вы сделать-то можете?
– Давление можем померить. Забрать больного в больницу, если хотите.
– В больницу я не поеду, – наотрез отказался Караев.
– Хорошо, – обрадовался врач, – подпишите вот бумагу, что вы отказываетесь от госпитализации.
– Распишись за меня, – попросил Ислам. Воронина со словами: «Какой бардак в стране» – оставила гневный росчерк на протянутой бумаге.
– Обильное питье, – сказал на прощанье врач, – желательно пропотеть как следует, завтра вызовите участкового врача, – и, взглянув на Воронину, добавил: – И полный покой.
После этого бригада удалилась.
Через некоторое время, взглянув на часы, Ислам сказал:
– Тебе пора домой. Елена усмехнулась.
– Что ты смеешься?
– На смертном одре тоже гнать меня будешь?
– Не каркай, – сказал Ислам.
Елена поднялась и вышла из комнаты. Ислам выключил настольную лампу, сразу почувствовав облегчение от темноты. Он закрыл глаза, и мысли его унеслись к родительскому дому, к скамейке во дворе под железным деревом, к матери, вечно живой, сидящей на скамейке, – правда, теперь это была картинка, созданная им самим. Однако вскоре он устал поддерживать эту иллюзию и заснул тяжелым, горячечным сном. Когда он проснулся, то долго не мог понять, что с ним и где он находится. Пересохшее горло и потрескавшиеся губы. Тем не менее, чувствовал он себя довольно сносно. Пижама, в которой он вчера лег, неприятно льнула к телу. Ислам приподнялся, чтобы взглянуть на часы, долго смотрел на фосфоресцирующий циферблат, пока не сообразил, что сейчас половина седьмого, хотя ему казалось, будто на дворе глубокая ночь. Он включил ночник и дотянулся до градусника. Через несколько минут в комнату заглянула Воронина.
– Привет, как ты себя чувствуешь? Молча кивнул.
– Какая у нас температура?
Ни слова не говоря, он смотрел на женщину в дверях, словно не узнавая ее.
– Не смотри так на меня, я боюсь. Это я, Лена.
– Вижу, – сказал наконец Ислам, – ты что же, здесь ночевала? Пользуешься моей слабостью?
– Не волнуйся, целомудрие – это единственное, от чего я бы отказалась в наших отношениях. Однако оно присутствует. Я спала на диване.
Ислам вытянул градусник из подмышки.
– Ну и что там у нас?
– Тридцать пять.
– Не ври, дай мне.
Она взяла из рук Ислама градусник, долго недоуменно разглядывала.
– Странно, действительно тридцать пять, ты сколько держал его?
– Достаточно.
Воронина приложила ладонь ко лбу Ислама.
– Холодный.
– Ты еще нос потрогай, – Ислам отвел ее руку.
– Как это может быть? У тебя ночью было сорок.
– Это все из-за ангины, у меня так бывает. А ты что, домой не собираешься?
– А знаешь, о чем я думала ночью, лежа на твоем диване? – задумчиво произнесла Лена. – Вот ты всегда говоришь мне колкости. И вчера, и сегодня. А я вспоминала наши институтские годы! Как я увидела тебя в первый раз. Ты был такой смешной в своей солдатской форме, это выглядело так нелепо! Люди уже носили американские шмотки, джинсы там, батники. А ты приехал в Москву в военной форме, как фронтовик прямо. Я подумала: вот оригинал.
Как княжна Мэри про Грушницкого, – сказал Ислам. – Сейчас могу тебе признаться, что я ужасно стеснялся своей формы и при первой же возможности сменил ее на штатский костюм. Я купил его в магазине «Одежда» на улице Чернышевского – кажется, его сейчас переименовали. Десять рублей переплатил, из-под полы взял. Помнишь этот костюм, синий в полоску? У меня просто не было другой одежды, когда я демобилизовался, – мать сказала, что у нее есть для меня только сто рублей. То есть поставила меня перед выбором: либо она покупает мне костюм, либо оплачивает мне дорогу до Москвы. Я выбрал дорогу. До сих пор не уверен, что поступил правильно.
– Нет, не помню. Форму помню, а костюм нет. Я никак не могла понять, что означают крестики на твоих петлицах.
– Это были скрещенные пушки, символ артиллерии. В армии мы пели песню: «И девчонке снится черная петлица, пушек перекрестие на ней». Я служил в зенитных войсках – не сразу, сначала была саперная учебка.
– А я могу рассчитывать на кружку кофе? Все-таки всю ночь у постели больного провела.
– Еще скажи – у смертного одра, как ты любишь каркать. И кофе не пьют кружками.
– Растворимый пьют.
– У меня нет растворимого, только в зернах.
– А кофеварка у тебя есть?
– Не знаю, извини, мне надо в ванную, выйди.
– Зачем.
– Принять душ – я, извини за интимные подробности, взопрел за ночь.
– Тебе нельзя, лучше переодеть белье.
– От меня пахнет потом.
– Для одинокой женщины это лучший запах.
– Ну и черт с тобой, – Ислам сбросил с себя одеяло, поднялся и нетвердой походкой направился в ванную.
– Какой мужчина! – вслед произнесла Елена.
Ислам ВКЛЮЧИЛ душ, отрегулировал подачу воды и встал под горячие хлесткие струи. Когда он вышел из ванной, Елена сидела в кухне за столом.
– Иди сюда, – сказала она, – я сварила кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110