Вернулся Сенин, держа в руках стопку простыней и два сушеных, сплющенных веника.
– Березы нет, – с сожалением заметил он, – дубовые взял, по большому счету, разницы нет. Там, правда, были еще хвойные, но это для садомазохистов, а мы, господин Караев, с вами – люди правильной ориентации. Пить будем? – спросил он, кивая.
Ислам посмотрел в указанную сторону. В противоположной кабинке сидели мужчины, обмотанные простынями, как римские сенаторы. Перед ними на столике, устланном газетой, стояла литровая бутылка водки в окружении бутылок поменьше, с пивом. Пили они из пластиковых стаканов, закусывая копченой скумбрией и хлебом. Ислам покачал головой.
– И то верно, – согласился Сенин, – что нам, выпить, что ли, негде? Ладно, пойдем, друг, в помывочную, смоем грехи наши.
Разоблачившись, друзья перешли в помывочную. У одной стены этого большого помещения в ряд стояли душевые кабинки, середина была заставлена каменными лежаками, в самом центре были расположены несколько кранов с горячей и холодной водой. У противоположной стены находился высокий водоем с холодной водой, предназначенный для контрастных ванн, и дверь, возле которой столпилось около полутора десятка голых мужчин.
– Это что за очередь? – спросил Ислам.
– В парилку, – коротко ответил Сенин.
– А что, там по очереди парятся?
– Да нет, просто любители парилку готовят, подметают, сушат, проветривают – чтоб по уму было.
Сенин разыскал две свободные шайки, сполоснул, наполнил горячей водой и сунул в них веники.
– Пусть мокнут, – сказал он, – главное – чтоб не сперли, пошли сполоснемся и – в парилку.
– А что, веники тоже воруют?
– Еще как!
Любители наконец открыли двери, и народ стал просачиваться внутрь.
– Пошли, пошли, – заторопил Сенин, – а то сейчас набьются, как сельдь в бочку, дышать будет нечем!
Четверть парилки занимала огромная беленая печь. Вслед за Сениным Ислам поднялся по ступенькам на деревянный помост и тут же присел от нестерпимо горячего воздуха. На деревянных лавках, где в ряд сидели сосредоточенные люди, свободных мест не было, поэтому он так и остался сидеть на корточках. Сенин, побравировав немного стоя, тоже присел рядом.
– Хорошо! – задушенным голосом произнес он.
Ислам, малодушно помышлявший о бегстве, не ответил.
– Может, еще поддать? – послышался чей-то маниакальный голос, но его никто не поддержал. Один из любителей поднялся и стал крутить над головой сложенной вдвое простыней, разгоняя сухой горячий воздух. Через некоторое время раздались первые робкие хлопки, тут же последовал суровый окрик: «Погоди, дай погреться». Но через некоторое время хлопки повторились, и вскоре все остервенело хлестали себя вениками. Атмосфера в парилке сразу стала влажной и тяжелой.
– Пошли окунемся в бассейн, – предложил Сенин, – как раз народ разбежится – придем похлестаемся.
Они покинули парилку. В помывочной Сенин поднялся по железной лестнице и с диким воплем кинулся в водоем. Ислам, недолго думая, проделал то же самое. Холодная вода обожгла тело, сердце бешено заколотилось, он окунулся несколько раз с головой и вылез. Сенин с вениками в руках уже стоял у входа в парилку.
– Может, посидим немного? – неуверенно предложил Ислам.
– Ни в коем случае! – отозвался Сенин. – Процедуру нарушать нельзя.
Ислам повиновался. Через десять минут они вышли из парилки, раскрасневшиеся, с приставшими к телу листочками. Обмылись под душем и поплелись в раздевалку.
– Ну как? – спросил Сенин, когда они сидели в кабинке, обмотавшись простынями.
Ислам кивнул – ощущения были неслабые: в висках стучали молоточки, а тело горело, словно ошпаренное.
– То-то же! Хандра прошла?
– Пожалуй, – улыбнулся Ислам; за последние полчаса он ни о чем не думал, хотя это было бы слишком просто.
Сенин сходил к банщику и вернулся с двумя бутылками «Жигулевского».
– Водки не пьем – хотя бы пивом разговеться, а то в горле совсем пересохло.
Он сцепил бутылки пробками, дернул и открыл одну из них, вторую откупорил кулаком, приложив горлышко к краю стола.
– Пиво после коньяка. Плохо не будет?
– Да выветрился уже коньяк твой, – махнул рукой Сенин и приложился ртом к бутылке.
Это зрелище оказалось сильней опасений. Несмотря на то что худшие воспоминания из прожитой жизни были связаны как раз с тем, что он пил пиво после водки или коньяка, Ислам поднес горлышко к губам и с наслаждением ощутил холодную, пузырчатую, покалывающую нёбо влагу.
После бани зашли в магазин и поехали к подруге Сенина, она жила на «Белорусской». Сенин предложил Исламу пригласить Машу для компании. Ислам, недолго думая, достал мобильник и набрал Машин телефон.
– Привет, – сказал он, услышав ее голос, – чем занимаешься?
– Здравствуйте, – удивленно растягивая слова, выговорила Маша, – уроки делаю – в смысле, к зачету готовлюсь. А что?
– Меня тут в гости пригласили – я хотел тебя позвать. Но раз ты занята, извини, если помешал.
– Да нет, вовсе вы не помешали, я и так все знаю уже. Мне зачет автоматом поставят, я пойду с удовольствием.
– Тогда я тебя попрошу взять такси за мой счет и приехать.
Ислам продиктовал адрес.
Дверь им открыла высокая худощавая брюнетка лет тридцати пяти. Увидев Сенина, удивилась и с иронией воскликнула:
– Саша, не ошибся ли ты адресом? Сегодня же Катькин день!
– Я не один, между прочим, – укоризненно сказал Сенин, – и, вместо того чтобы ерничать, пригласила бы лучше войти.
Женщина выглянула, заметила Караева, смутилась.
– Ой, здравствуйте, входите, пожалуйста, – и посторонилась, пропуская их в крохотную прихожую. Нина занимала небольшую комнату в двухкомнатной коммунальной квартире. Вдоль одной стены стояла секционная мебель, состоявшая из гардероба, серванта и книжного шкафа. Подступ к окну преграждал небольшой диван, который трансформировался вперед, образуя двуспальное место, но сейчас он был сложен. У свободной стены томился в одиночестве журнальный столик. В центре серванта, в специальной нише, был расположен телевизор.
– У меня дефицит жизненного пространства, – сказала Нина после того, как Сенин их представил друг другу, – садитесь на диван, пожалуйста, больше некуда, а я вам сейчас закуску сооружу.
– Зато у нее избыток гостеприимства, – улыбаясь, сказал Сенин. – А как ты, Нинуля, догадалась, что нам закуска понадобится?
– Пусть это останется моей маленькой тайной, – ответила Нина и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
До чего же умна, чертовка! – восхитился Сенин, придвигая к дивану журнальный столик. Ислам вытащил из полиэтиленового пакета бутылку коньяка, коробку конфет, которые они купили по дороге, положил на столик.
– А что это за Катька? – спросил Ислам.
– Жена моя. Как-то у нас спор вышел по поводу многоженства у мусульман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Березы нет, – с сожалением заметил он, – дубовые взял, по большому счету, разницы нет. Там, правда, были еще хвойные, но это для садомазохистов, а мы, господин Караев, с вами – люди правильной ориентации. Пить будем? – спросил он, кивая.
Ислам посмотрел в указанную сторону. В противоположной кабинке сидели мужчины, обмотанные простынями, как римские сенаторы. Перед ними на столике, устланном газетой, стояла литровая бутылка водки в окружении бутылок поменьше, с пивом. Пили они из пластиковых стаканов, закусывая копченой скумбрией и хлебом. Ислам покачал головой.
– И то верно, – согласился Сенин, – что нам, выпить, что ли, негде? Ладно, пойдем, друг, в помывочную, смоем грехи наши.
Разоблачившись, друзья перешли в помывочную. У одной стены этого большого помещения в ряд стояли душевые кабинки, середина была заставлена каменными лежаками, в самом центре были расположены несколько кранов с горячей и холодной водой. У противоположной стены находился высокий водоем с холодной водой, предназначенный для контрастных ванн, и дверь, возле которой столпилось около полутора десятка голых мужчин.
– Это что за очередь? – спросил Ислам.
– В парилку, – коротко ответил Сенин.
– А что, там по очереди парятся?
– Да нет, просто любители парилку готовят, подметают, сушат, проветривают – чтоб по уму было.
Сенин разыскал две свободные шайки, сполоснул, наполнил горячей водой и сунул в них веники.
– Пусть мокнут, – сказал он, – главное – чтоб не сперли, пошли сполоснемся и – в парилку.
– А что, веники тоже воруют?
– Еще как!
Любители наконец открыли двери, и народ стал просачиваться внутрь.
– Пошли, пошли, – заторопил Сенин, – а то сейчас набьются, как сельдь в бочку, дышать будет нечем!
Четверть парилки занимала огромная беленая печь. Вслед за Сениным Ислам поднялся по ступенькам на деревянный помост и тут же присел от нестерпимо горячего воздуха. На деревянных лавках, где в ряд сидели сосредоточенные люди, свободных мест не было, поэтому он так и остался сидеть на корточках. Сенин, побравировав немного стоя, тоже присел рядом.
– Хорошо! – задушенным голосом произнес он.
Ислам, малодушно помышлявший о бегстве, не ответил.
– Может, еще поддать? – послышался чей-то маниакальный голос, но его никто не поддержал. Один из любителей поднялся и стал крутить над головой сложенной вдвое простыней, разгоняя сухой горячий воздух. Через некоторое время раздались первые робкие хлопки, тут же последовал суровый окрик: «Погоди, дай погреться». Но через некоторое время хлопки повторились, и вскоре все остервенело хлестали себя вениками. Атмосфера в парилке сразу стала влажной и тяжелой.
– Пошли окунемся в бассейн, – предложил Сенин, – как раз народ разбежится – придем похлестаемся.
Они покинули парилку. В помывочной Сенин поднялся по железной лестнице и с диким воплем кинулся в водоем. Ислам, недолго думая, проделал то же самое. Холодная вода обожгла тело, сердце бешено заколотилось, он окунулся несколько раз с головой и вылез. Сенин с вениками в руках уже стоял у входа в парилку.
– Может, посидим немного? – неуверенно предложил Ислам.
– Ни в коем случае! – отозвался Сенин. – Процедуру нарушать нельзя.
Ислам повиновался. Через десять минут они вышли из парилки, раскрасневшиеся, с приставшими к телу листочками. Обмылись под душем и поплелись в раздевалку.
– Ну как? – спросил Сенин, когда они сидели в кабинке, обмотавшись простынями.
Ислам кивнул – ощущения были неслабые: в висках стучали молоточки, а тело горело, словно ошпаренное.
– То-то же! Хандра прошла?
– Пожалуй, – улыбнулся Ислам; за последние полчаса он ни о чем не думал, хотя это было бы слишком просто.
Сенин сходил к банщику и вернулся с двумя бутылками «Жигулевского».
– Водки не пьем – хотя бы пивом разговеться, а то в горле совсем пересохло.
Он сцепил бутылки пробками, дернул и открыл одну из них, вторую откупорил кулаком, приложив горлышко к краю стола.
– Пиво после коньяка. Плохо не будет?
– Да выветрился уже коньяк твой, – махнул рукой Сенин и приложился ртом к бутылке.
Это зрелище оказалось сильней опасений. Несмотря на то что худшие воспоминания из прожитой жизни были связаны как раз с тем, что он пил пиво после водки или коньяка, Ислам поднес горлышко к губам и с наслаждением ощутил холодную, пузырчатую, покалывающую нёбо влагу.
После бани зашли в магазин и поехали к подруге Сенина, она жила на «Белорусской». Сенин предложил Исламу пригласить Машу для компании. Ислам, недолго думая, достал мобильник и набрал Машин телефон.
– Привет, – сказал он, услышав ее голос, – чем занимаешься?
– Здравствуйте, – удивленно растягивая слова, выговорила Маша, – уроки делаю – в смысле, к зачету готовлюсь. А что?
– Меня тут в гости пригласили – я хотел тебя позвать. Но раз ты занята, извини, если помешал.
– Да нет, вовсе вы не помешали, я и так все знаю уже. Мне зачет автоматом поставят, я пойду с удовольствием.
– Тогда я тебя попрошу взять такси за мой счет и приехать.
Ислам продиктовал адрес.
Дверь им открыла высокая худощавая брюнетка лет тридцати пяти. Увидев Сенина, удивилась и с иронией воскликнула:
– Саша, не ошибся ли ты адресом? Сегодня же Катькин день!
– Я не один, между прочим, – укоризненно сказал Сенин, – и, вместо того чтобы ерничать, пригласила бы лучше войти.
Женщина выглянула, заметила Караева, смутилась.
– Ой, здравствуйте, входите, пожалуйста, – и посторонилась, пропуская их в крохотную прихожую. Нина занимала небольшую комнату в двухкомнатной коммунальной квартире. Вдоль одной стены стояла секционная мебель, состоявшая из гардероба, серванта и книжного шкафа. Подступ к окну преграждал небольшой диван, который трансформировался вперед, образуя двуспальное место, но сейчас он был сложен. У свободной стены томился в одиночестве журнальный столик. В центре серванта, в специальной нише, был расположен телевизор.
– У меня дефицит жизненного пространства, – сказала Нина после того, как Сенин их представил друг другу, – садитесь на диван, пожалуйста, больше некуда, а я вам сейчас закуску сооружу.
– Зато у нее избыток гостеприимства, – улыбаясь, сказал Сенин. – А как ты, Нинуля, догадалась, что нам закуска понадобится?
– Пусть это останется моей маленькой тайной, – ответила Нина и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
До чего же умна, чертовка! – восхитился Сенин, придвигая к дивану журнальный столик. Ислам вытащил из полиэтиленового пакета бутылку коньяка, коробку конфет, которые они купили по дороге, положил на столик.
– А что это за Катька? – спросил Ислам.
– Жена моя. Как-то у нас спор вышел по поводу многоженства у мусульман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110