Она не считала Шейлу ни чересчур красивой, ни странной, — она видела в ней просто девушку, «которая сама не знает, чего хочет». Во всем этом Мэрион прежде всего интересовал я.
— Как жаль, что именно она оказалась на вашем пути, — заметила она. — Учтите, что вы, наверно, представляете для нее не меньшую загадку, чем она для вас, — я-то ведь вас знаю.
Меня ее слова немало озадачили.
— Так или иначе, но для вас лучше, что все кончено. Я рада за вас.
Мы повернули обратно. Небо стало темнеть, зеленоватый купол его на западе окрасился багрянцем.
— Значит, вы так прямо и сказали ей: уходи? — спросила Мэрион.
— Да, так и сказал, — подтвердил я.
— Не думаю, чтобы это пришлось ей по вкусу. Но я считаю, что для вас так будет лучше.
Сгущались сумерки. Я обнял Мэрион за талию. В горячем порыве она прильнула ко мне и тотчас резко отстранилась.
— Нет, мой мальчик. Не сейчас, — засмеялась она. — Не сейчас.
Я стал уговаривать ее.
— Нет, нет, — заявила Мэрион. — Сначала я хочу кое о чем спросить вас. Скажите, вы избавились от чувства к Шейле?
— Конечно, — сказал я. — Я же вам говорил, что расстался с нею.
— О, это еще ничего не значит, — заметила Мэрион. — Дорогой Льюис, я говорю с вами серьезно. Вы ведь знаете, я не капризная девчонка. И вы должны, — решительно, убежденно, с легким укором добавила она, — хотя бы раз в жизни подумать обо мне. Кажется, я не давала вам повода плохо ко мне относиться.
— Во всяком случае, меньше, чем кто-либо другой, — признался я.
— Поэтому я хочу, чтобы вы ответили мне честно. Я спрашиваю: избавились ли вы от чувства к Шейле?
На небе появились первые звезды. Глаза Мэрион блестели в темноте, они пристально смотрели на меня, однако в них не было заметно грусти.
Мне нужна была ее любовь. Но Мэрион требовала правды. Мне вспомнилось, как недавно я, словно лунатик, пошел к Тому Девиту только потому, что он имел какое-то отношение к Шейле; вспомнил я и о мыслях, терзавших меня, и о том, как просыпался по ночам от обольстительных видений. И я ответил:
— Пожалуй, не совсем. Но скоро избавлюсь.
— Ну что ж, по крайней мере это честный ответ, — с досадой произнесла Мэрион. Потом снова засмеялась. — Только не тяните слишком долго. А тогда приходите ко мне. Я не хочу пользоваться этим мимолетным влечением, которое вы вдруг ко мне почувствовали.
Она с подчеркнуто чинным видом взяла меня под руку.
— Мы рискуем опоздать к ужину, мой мальчик! Пошли. И по дороге поговорим о чем-нибудь разумном, например о ваших экзаменах.
Поздней весной, в апреле и в начале мая, даже неприветливые городские здания из красного кирпича становились как-то милее. Вдоль дороги к дому Идена цвели каштаны, а в саду перед домом Мартино — лилии. Расчеты Джорджа оказались абсолютно правильными: занятия мои подходили к концу, и мне оставалось одолеть только двух авторов. В теплые весенние дни я отправлялся со своими учебниками в парк и там работал.
Но случалось, что, сидя на скамье с тетрадкой в руках, я отвлекался. Ветерок доносил запах цветущих каштанов, и на меня нападала безотчетная тоска; неясные надежды обуревали меня, и мне не сиделось на месте. В такие дни я отправлялся под вечер в город, глазел на витрины магазинов, останавливался перед книжными киосками, бродил по улицам, всматриваясь в лица прохожих. Я ни разу не был в кафе, где мы встречались с Шейлой, зная, что она никогда не заходит туда без меня, зато я заглядывал во все кафе, где она обычно бывала с матерью. Однако мне не удалось застать ее ни в кафе, ни на вокзале. (Расписание ее поездов я помнил не хуже, чем свою последнюю запись в тетради.) Было ли это делом случая? Или она намеренно отсиживалась дома? А может быть, она помогает мне выполнить мое решение? Тем лучше, говорил я себе. Тем лучше, говорил я себе, греясь в лучах весеннего солнца.
Накануне моего отъезда на экзамены Джордж, считавший своим священным долгом отмечать всякое торжественное событие, настоял на том, чтобы мы выпили за мой успех. Мне пришлось согласиться: отказ сильно обидел бы его. Но сам я был слишком суеверен и не считал нужным отмечать события, которые еще не произошли. Поэтому я с благодарностью принял приглашение Мэрион, дававшее мне повод сократить попойку.
— Я накормлю вас ужином, — заявила она. — Я хочу, чтобы перед экзаменами вы хоть раз как следует поели.
Ужин состоялся у нее на квартире, до моей встречи с Джорджем. Мэрион превосходно готовила блюда английской деревенской кухни — блюда мелких и средних фермеров, в среде которых она выросла. Она накормила меня ростбифом, пудингом по-йоркширски, яблочным пирогом, гренками с сыром. За такой роскошной трапезой я давно не сидел: ведь обычно я питался кое-как, в закусочных, меню моих завтраков целиком зависело от усмотрения квартирной хозяйки, а покупая бутерброды, я считал каждый пенс.
— Ну и наголодались же вы! — заметила Мэрион. — Как хорошо, что я это придумала. Правда, готовить очень нудно, и я чуть было не отказалась от своей затеи. А хотите знать, почему я все-таки решила накормить вас?
Разомлев, я кивнул.
— В предвидении ваших будущих огромных доходов. Когда вы начнете преуспевать и станете богатым, я буду приезжать в Лондон в надежде, что меня там угостят изысканнейшим обедом.
— Можете не сомневаться: угостят!
Я был тронут. Ведь Мэрион устроила этот ужин, чтобы подбодрить меня. Метод ободрения был, конечно, забавный, но в духе ее практической, энергичной натуры.
— По-моему, на вас можно ставить без проигрыша. — Мэрион немного помолчала. — Вы так и не сказали мне: видели вы Шейлу?
— Нет.
— А думаете о ней?
Мне хотелось, чтобы Мэрион не расспрашивала меня, не рассеивала царившую в комнате атмосферу благодушия. Но я заставил себя сказать правду.
— Иногда передо мной встают призраки прошлого, — ответил я.
Мэрион нахмурилась, но тут же рассмеялась.
— Вы несносны, но я не вправе на вас сердиться. Я сама напросилась на это. — Глаза у нее сверкнули. — Ладно, разделывайтесь скорее с вашими экзаменами и — отдыхать! А потом… Не вечно же существовать призракам…
Она наградила меня щедрой, во все лицо, улыбкой.
— Боюсь, что мне самой судьбой предназначено быть плаксивой, ревнивой и любящей.
Я улыбнулся ей в ответ. В моей улыбке не было обещания. Мы молча курили в предгрозовом затишье, пока не наступило время для моей прощальной попойки с Джорджем.
30. ЭКЗАМЕНЫ
Если Джордж, составляя для меня программу подготовки к экзаменам, поступал как прирожденный мудрец, то не менее мудро вел себя и я сам. В Лондон я приехал за два дня до первого экзамена. Следуя положенным правилам, о которых твердят всегда студентам, я захлопнул последнюю тетрадь в день приезда в Лондон, оставив вечер и весь следующий день для отдыха. Захлопнул я ее с треском, гулко отдавшимся в тесной, пахнущей лаком комнатке пансиона миссис Рид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Как жаль, что именно она оказалась на вашем пути, — заметила она. — Учтите, что вы, наверно, представляете для нее не меньшую загадку, чем она для вас, — я-то ведь вас знаю.
Меня ее слова немало озадачили.
— Так или иначе, но для вас лучше, что все кончено. Я рада за вас.
Мы повернули обратно. Небо стало темнеть, зеленоватый купол его на западе окрасился багрянцем.
— Значит, вы так прямо и сказали ей: уходи? — спросила Мэрион.
— Да, так и сказал, — подтвердил я.
— Не думаю, чтобы это пришлось ей по вкусу. Но я считаю, что для вас так будет лучше.
Сгущались сумерки. Я обнял Мэрион за талию. В горячем порыве она прильнула ко мне и тотчас резко отстранилась.
— Нет, мой мальчик. Не сейчас, — засмеялась она. — Не сейчас.
Я стал уговаривать ее.
— Нет, нет, — заявила Мэрион. — Сначала я хочу кое о чем спросить вас. Скажите, вы избавились от чувства к Шейле?
— Конечно, — сказал я. — Я же вам говорил, что расстался с нею.
— О, это еще ничего не значит, — заметила Мэрион. — Дорогой Льюис, я говорю с вами серьезно. Вы ведь знаете, я не капризная девчонка. И вы должны, — решительно, убежденно, с легким укором добавила она, — хотя бы раз в жизни подумать обо мне. Кажется, я не давала вам повода плохо ко мне относиться.
— Во всяком случае, меньше, чем кто-либо другой, — признался я.
— Поэтому я хочу, чтобы вы ответили мне честно. Я спрашиваю: избавились ли вы от чувства к Шейле?
На небе появились первые звезды. Глаза Мэрион блестели в темноте, они пристально смотрели на меня, однако в них не было заметно грусти.
Мне нужна была ее любовь. Но Мэрион требовала правды. Мне вспомнилось, как недавно я, словно лунатик, пошел к Тому Девиту только потому, что он имел какое-то отношение к Шейле; вспомнил я и о мыслях, терзавших меня, и о том, как просыпался по ночам от обольстительных видений. И я ответил:
— Пожалуй, не совсем. Но скоро избавлюсь.
— Ну что ж, по крайней мере это честный ответ, — с досадой произнесла Мэрион. Потом снова засмеялась. — Только не тяните слишком долго. А тогда приходите ко мне. Я не хочу пользоваться этим мимолетным влечением, которое вы вдруг ко мне почувствовали.
Она с подчеркнуто чинным видом взяла меня под руку.
— Мы рискуем опоздать к ужину, мой мальчик! Пошли. И по дороге поговорим о чем-нибудь разумном, например о ваших экзаменах.
Поздней весной, в апреле и в начале мая, даже неприветливые городские здания из красного кирпича становились как-то милее. Вдоль дороги к дому Идена цвели каштаны, а в саду перед домом Мартино — лилии. Расчеты Джорджа оказались абсолютно правильными: занятия мои подходили к концу, и мне оставалось одолеть только двух авторов. В теплые весенние дни я отправлялся со своими учебниками в парк и там работал.
Но случалось, что, сидя на скамье с тетрадкой в руках, я отвлекался. Ветерок доносил запах цветущих каштанов, и на меня нападала безотчетная тоска; неясные надежды обуревали меня, и мне не сиделось на месте. В такие дни я отправлялся под вечер в город, глазел на витрины магазинов, останавливался перед книжными киосками, бродил по улицам, всматриваясь в лица прохожих. Я ни разу не был в кафе, где мы встречались с Шейлой, зная, что она никогда не заходит туда без меня, зато я заглядывал во все кафе, где она обычно бывала с матерью. Однако мне не удалось застать ее ни в кафе, ни на вокзале. (Расписание ее поездов я помнил не хуже, чем свою последнюю запись в тетради.) Было ли это делом случая? Или она намеренно отсиживалась дома? А может быть, она помогает мне выполнить мое решение? Тем лучше, говорил я себе. Тем лучше, говорил я себе, греясь в лучах весеннего солнца.
Накануне моего отъезда на экзамены Джордж, считавший своим священным долгом отмечать всякое торжественное событие, настоял на том, чтобы мы выпили за мой успех. Мне пришлось согласиться: отказ сильно обидел бы его. Но сам я был слишком суеверен и не считал нужным отмечать события, которые еще не произошли. Поэтому я с благодарностью принял приглашение Мэрион, дававшее мне повод сократить попойку.
— Я накормлю вас ужином, — заявила она. — Я хочу, чтобы перед экзаменами вы хоть раз как следует поели.
Ужин состоялся у нее на квартире, до моей встречи с Джорджем. Мэрион превосходно готовила блюда английской деревенской кухни — блюда мелких и средних фермеров, в среде которых она выросла. Она накормила меня ростбифом, пудингом по-йоркширски, яблочным пирогом, гренками с сыром. За такой роскошной трапезой я давно не сидел: ведь обычно я питался кое-как, в закусочных, меню моих завтраков целиком зависело от усмотрения квартирной хозяйки, а покупая бутерброды, я считал каждый пенс.
— Ну и наголодались же вы! — заметила Мэрион. — Как хорошо, что я это придумала. Правда, готовить очень нудно, и я чуть было не отказалась от своей затеи. А хотите знать, почему я все-таки решила накормить вас?
Разомлев, я кивнул.
— В предвидении ваших будущих огромных доходов. Когда вы начнете преуспевать и станете богатым, я буду приезжать в Лондон в надежде, что меня там угостят изысканнейшим обедом.
— Можете не сомневаться: угостят!
Я был тронут. Ведь Мэрион устроила этот ужин, чтобы подбодрить меня. Метод ободрения был, конечно, забавный, но в духе ее практической, энергичной натуры.
— По-моему, на вас можно ставить без проигрыша. — Мэрион немного помолчала. — Вы так и не сказали мне: видели вы Шейлу?
— Нет.
— А думаете о ней?
Мне хотелось, чтобы Мэрион не расспрашивала меня, не рассеивала царившую в комнате атмосферу благодушия. Но я заставил себя сказать правду.
— Иногда передо мной встают призраки прошлого, — ответил я.
Мэрион нахмурилась, но тут же рассмеялась.
— Вы несносны, но я не вправе на вас сердиться. Я сама напросилась на это. — Глаза у нее сверкнули. — Ладно, разделывайтесь скорее с вашими экзаменами и — отдыхать! А потом… Не вечно же существовать призракам…
Она наградила меня щедрой, во все лицо, улыбкой.
— Боюсь, что мне самой судьбой предназначено быть плаксивой, ревнивой и любящей.
Я улыбнулся ей в ответ. В моей улыбке не было обещания. Мы молча курили в предгрозовом затишье, пока не наступило время для моей прощальной попойки с Джорджем.
30. ЭКЗАМЕНЫ
Если Джордж, составляя для меня программу подготовки к экзаменам, поступал как прирожденный мудрец, то не менее мудро вел себя и я сам. В Лондон я приехал за два дня до первого экзамена. Следуя положенным правилам, о которых твердят всегда студентам, я захлопнул последнюю тетрадь в день приезда в Лондон, оставив вечер и весь следующий день для отдыха. Захлопнул я ее с треском, гулко отдавшимся в тесной, пахнущей лаком комнатке пансиона миссис Рид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116