Я сказал Гетлифу, что не могу уйти в отпуск, и все же провел неделю в родном городе, с друзьями. Переехав в Лондон, я продолжал поддерживать с ними связь. Джордж Пассант раз в квартал регулярно навещал меня; сам же я ездил на родину только однажды, на несколько дней, в связи с одним мелким делом в Мидлендском судебном округе, которое предложил мне Иден. Многим мое поведение казалось необъяснимым, и они считали меня черствым человеком.
Но это было не совсем верно. Я, конечно, не лишен странностей, но способен на глубокую привязанность — моя дружба с Джорджем, как и с другими моими приятелями, окончится только со смертью. Я избегал приезжать в родной город по многим причинам: отчасти — из экономии, чтобы не тратиться на дорогу; отчасти — не желая создавать впечатление, будто я, как собачонка, бегаю за Шейлой; отчасти — инстинктивно стремясь не показываться никому на глаза, пока не добьюсь успеха. Но главная и самая простая причина заключалась в том, что ни Джордж, ни остальные члены кружка не стремились видеть меня. Они любили меня, гордились мною, радовались каждому моему успеху, но, увы, я оторвался от их жизни, не был в курсе их тайн, и теперь мое появление стесняло их, воспринималось ими чуть ли не как вторжение чужака. Не удивительно поэтому, что, когда августовским вечером поезд подходил к вокзалу, настроение у меня было крайне удрученное. Я смотрел из вагона на дома, четко вырисовывающиеся на фоне ясного вечернего неба; в здании вокзала, среди красных кирпичных стен, все так же пахло серой, как и тогда, когда я возвращался домой после обедов в корпорации. Сердце у меня почему-то сжалось. Джордж, равно как и остальные члены кружка, приветствовал меня так, словно я был героем, вернувшимся после победы. Но их чрезмерная убежденность в том, что мне уготовано блестящее будущее, только ухудшила мое и без того унылое настроение. Я начал сердито возражать. Мне просто повезло, сказал я, вот и все, но я как был, так и остался безвестным молодым человеком. Правда, мне посчастливилось найти хороших друзей, а в установлении отношений со стряпчими немного помогло то, что я выгляжу старше своих лет. Но только предстоящие два года покажут, на что я способен. Поэтому торжествовать слишком рано. Однако Джордж не желал слушать мои возражения и тупо кричал свое. Нет, кричал он, его не проведешь: выпить все равно придется. Пили все охотно. Теперь члены кружка были менее стеснены в средствах и потому вообще пили больше, чем прежде. Конечно, они предпочли бы кутить на ферме, без посторонних, каким я уже стал для них, но они и здесь с удовольствием пили и веселились. Я тоже пил, но мне было грустно.
По окончании, пиршества мы с Джорджем пошли к нему домой. Я начал было расспрашивать его о наших общих друзьях и вдруг почувствовал, что между нами возникла стена. Джордж легко и охотно болтал со мной обо всем, кроме кружка. Я спросил его о Джеке, который почему-то не пришел встретить меня.
— О, дела у него идут великолепно, — ответил Джордж и поспешно перевел разговор на другую тему.
Зато Джордж сам заговорил о моей давнишней приятельнице Мэрион. Она была помолвлена и готовилась к свадьбе. Джордж не знал ни жениха, ни подробностей их романа, он лишь мельком видел Мэрион, но слышал, что она очень счастлива.
Казалось бы, я должен был порадоваться за нее. Но радости я не почувствовал. Щемящая тоска, охватившая меня; когда я услышал эту новость, показывала, сколь ненасытен может быть человек. И как тяжело ему расстаться с любовью, которая встретилась на его пути! Я не видел Мэрион полтора года, сердце мое безраздельно принадлежало другой, и все же мне было больно терять ее. Это лишь усугубило грустное настроение, овладевшее мной по возвращении в родные края.
Но вскоре меня немного развеселил забавный ленч у Найтов. В то лето никакие бури не омрачали моих отношений с Шейлой: она держалась со мной хоть и без особой теплоты, но дружески и не дразнила меня рассказами о своих поклонниках. Мой успех был ей приятен. За ленчем она подшучивала надо мной, называя астрономические цифры гонораров, которые я буду получать, и перечисляя почести, которыми я буду осыпан. Ей все это казалось безумно смешным.
Однако это вовсе не казалось смешным ее отцу и матери. Наоборот, они относились к таким вещам вполне серьезно. И во время ленча я заметил, что они стали смотреть на меня как на человека, заслуживающего уважения.
Шейла начинала тревожить их. Миссис Найт не обладала интуицией и потому не могла догадаться, что же неладно с дочерью. Весь ее жизненный опыт сводился к прозаическим фактам супружества. Шейле исполнилось двадцать четыре года, но, как и мне, ей часто давали все тридцать. Однако о замужестве, несмотря на ее бесконечные флирты, не было и речи. Никто к ней последнее время не заходил — вот только я пришел на этот ленч. В глазах миссис Найт положение создавалось угрожающее. А ее супруга судьба дочери волновала уже давно — с тех пор, как Шейла стала взрослеть, но он подавлял в себе тревогу, ибо был слишком эгоистичен и самовлюблен и прежде всего заботился о своем покое.
Вследствие этого родители Шейлы склонны были принять меня если и не с распростертыми объятиями, то, во всяком случае, без особого неудовольствия. Мистер Найт пошел даже дальше. После ленча он повел меня в розарий, предложил сигару и, когда мы сели на складные стулья, завел речь о знаменитых адвокатах. Придвинувшись поближе, мистер Найт то и дело искоса поглядывал на, меня из-под полуопущенных век. Он проявил удивительную осведомленность и поистине гетлифовскую напористость в вопросе об адвокатских гонорарах. Мне еще не приходилось встречать человека, который так хорошо разбирался бы в финансовых проблемах чужой для него профессии. Не задавая мне прямых вопросов, он высказывал предположения о том, как будет расти мой доход и из чего он будет складываться — какую часть составят гонорары за выступления в Верховном суде, какую — в других судах Лондона и на выездных сессиях. Так, незаметно мистер Найт продвигался к своей цели.
— Ведь вам, наверно, придется выступать на выездных сессиях?
— Да, если появятся такие дела.
— Э, всему свое время ! Всему свое! — заметил мистер Найт, задумчиво глядя куда-то в сторону, на одну из роз. — Значит, вам, вероятно, придется выступать на выездных сессиях и в наших краях?
Я согласился, что такая перспектива вполне возможна.
— Если это случится, — как бы невзначай заметил мистер Найт, — и если вам понадобится укромный уголок, чтобы спокойно посидеть над своими бумагами, приезжайте без стеснения к нам.
Я понял, к чему он клонит. Во всяком случае, я надеялся, что это так. Но дальнейшие слова мистера Найта посеяли во мне сомнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116