Им предстояло держать лошадей, когда мы найдем кабана. Тогда начнется пешая охота.
Эдгар уже определил, куда побежит кабан, когда его поднимут. Так что по дороге мы оставляли небольшие группы собак с их поводчиками там, где их нужно будет спустить, чтобы отрезать путь бегущему кабану и заставить его повернуть.
Спустя час первый басовитый лай старших собак сообщил, что они вышли на след. Потом неистовый рев своры оповестил, что кабан обнаружен. Почти сразу же раздался визг, и я заметил, как Эдгар и эрл переглянулись.
— Осторожней, господин, — сказал Эдгар. — Этот зверь не из тех, что убегают. Он стоит и дерется.
Мы спешились и пошли по лесу. В этот день охота, однако, не задалась. Не было погони, не было громких криков, не трубили в рог, не довелось использовать собак, которых мы с таким тщанием разместили. Вместо этого мы просто вышли на кабана, стоявшего у подножья огромного дерева, — он скрипел зубами, и вкруг пасти его висели клочья пены. То не был зверь, загнанный в угол. То был зверь вызывающий. Он бросал вызов напавшим на него, и окружившая его свора обиженно выла и лаяла. Собаки не смели приблизиться к нему, и я понял, почему: две из них уже лежали на земле со вспоротыми животами, мертвые, еще одна пыталась отползти, скребя землю передними лапы, потому что задние были сломаны. Псарь выбежал вперед, чтобы оттащить свору. Кабан стоял, черный и грозный, щетина на спине торчала дыбом. Низко опустив голову к земле, он смотрел своими убийственными подслеповатыми глазами.
— Следи за ушами, господин, следи за ушами, — предупредил Эдгар.
Эрл был храбр, в этом можно было не сомневаться. Он сжал древко своего копья и двинулся вперед, бросая кабану вызов. Я заметил, как уши зверя прижались к голове — верный признак, что он вот-вот бросится. Черное тело кабана задрожало и внезапно взорвалось в движении. Ноги, копыта мелькали так быстро, что слились в одно неясное пятно.
Эрл знал свое дело. Он стоял на месте, наклонив кабанье копье чуть не к самой земле, чтобы принять удар на рожон. Расчет был точен. Кабан пронзил себя листовидным лезвием и мощно взревел от гнева. Казалось, удар был смертельный, однако эрл, похоже, замешкался, и тем же ударом, всей тяжестью кабаньей туши его сбило с ног и отшвырнуло в сторону. Он упал, и стоявшие неподалеку услышали, как у него затрещала рука.
Кабан бросился вперед, копье торчало у него из бока. Он промчался сквозь круг собак и людей, не встретив сопротивления. Он бежал, обезумев от боли, темно-красная струйка крови стекла по его боку. Мы пустились следом — впереди Эдгар с кабаньим копьем в руках. Собаки выли от страха и возбуждения. Зверь ушел недалеко, рана его была слишком тяжела. Мы же без труда преследовали его по слуху — он мчался напролом со страшным шумом. Вдруг грохот стих. Эдгар тут же остановился и, глотая ртом воздух, поднял руку.
— Всем стоять! Стоять!
Он двинулся вперед очень медленно и осторожно. Я было пошел за ним по пятам, но он жестом велел мне держаться на расстоянии. Мы крались среди деревьев, но ничего не было ни видно, ни слышно. Кровавый след кабана вел в непролазную гущу шиповника и подроста, сплошные колючки и ветки, сквозь которые не пробраться даже собакам. Сорванные листья и сломанные сучья обозначали вход в заросли, пробитый вслепую несущимся кабаном.
За спиной послышался чей-то болезненный вздох. Оглянувшись, я увидел эрла, — он сжимал свою сломанную руку. Спотыкаясь, он вслед за нами пробирался по лесу. С ним — трое его высокородных гостей. Вид у всех был потрясенный и невеселый.
— Сейчас, господин, отдышусь, приготовлюсь, — сказал Эдгар, — и пойду за ним.
Эрл ничего не сказал. У него кружилась голова от боли и потрясения. Осознав, что собирается предпринять Эдгар, я хотел было присоединиться к нему, но крепкая рука легла мне на плечо.
— Стой смирно, малый, — проговорил чей-то голос, и я оглянулся. Меня удерживал Кьяртан, однорукий телохранитель. — Ты будешь ему только помехой.
Я глянул на Эдгара. Сняв кожаные чулки, чтобы ему ничто не мешало, он повернулся к своему господину и приветствовал его, коротко вскинув кабанье копье, потом встал лицом к зарослям, переложил копье в левую руку, сжав древко у самого основания железного рожна, стал на колени и вполз в отверстие. Прямиком к поджидающему зверю.
Мы затаили дыхание, ожидая немедленного смертоносного броска кабана, но ничего не происходило.
— Может статься, кабан уже сдох, — прошептал я Кьяртану.
— Надеюсь. А коли не так, придется Эдгару, стоя на коленях, воткнуть рожон в грудь кабану, а пятку древка упереть в землю — только это ему и остается.
По-прежнему ничего не было слышно, кроме нашего дыхания и поскуливания какой-то нервной собаки. Мы напрягали слух, стараясь уловить хоть какой-нибудь шум из зарослей. Ни звука.
Затем — невероятно! — раздался голос Эдгара, гортанные выкрики нараспев, почти рычание:
— Прочь! Прочь! Прочь!
— Клянусь поясом Тора! — пробормотал Кьяртан. — Я слышал это, когда мы дрались с королем Этельредом при Эшингтоне — там я потерял руку. Это боевой клич саксов. Так они дразнят врага. Он бросает вызов кабану.
И тут же раздался треск ломающихся ветвей, что-то заворочалось в зарослях, и кабан выскочил, спотыкаясь, пошатываясь и оскальзываясь — его уже не держали ноги. Так, спотыкаясь, он пробежал мимо нас и еще сотню шагов, потом еще раз споткнулся и рухнул на бок. Ревущая свора сомкнулась над ним, теперь он был беспомощен. Псарь побежал с ножом, чтобы перерезать кабану горло. Однако я не видел, как все это кончилось, потому что, став на четвереньки, уже полз по проходу за Эдгаром. Скоро я наткнулся на него — он лежал, сложившись пополам от боли, кабанье копье запуталось в зарослях, руки зажимали живот.
— Расслабься, — сказал я. — Мне придется тащить тебя.
Пятясь, я с трудом волок его, пока, наконец, чья-то рука не протянулась поверху и, ухватив Эдгара за плечи, не вытащила на открытое место.
Его уложили на землю, Кьяртан склонился над Эдгаром и развел ему руки, чтобы осмотреть рану. И тогда я увидел, что кабаньи клыки пронзили его так, что вывалились внутренности. Он понимал, что умирает, и глаза его были плотно закрыты.
Он умер, не сказав ни слова, у ног своего господина, эрла, чью честь защитил.
Только тогда до меня дошло, что гадательные палочки на самом деле говорили не о пропавшей дочери Эдгара. Предсказание было истинным, но я оказался слишком туп, чтобы понять его. Палочка-змея предвещала смерть — это-то я понял сразу. Но появление Фрейра означало не процветание и плодородие, но ближайшего сподвижника этого бога, Золотую Щетину, бессмертного вепря, который влечет его колесницу.
ГЛАВА 4
Под пасмурным дождливым небом Лондон предстал сырым и жалким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Эдгар уже определил, куда побежит кабан, когда его поднимут. Так что по дороге мы оставляли небольшие группы собак с их поводчиками там, где их нужно будет спустить, чтобы отрезать путь бегущему кабану и заставить его повернуть.
Спустя час первый басовитый лай старших собак сообщил, что они вышли на след. Потом неистовый рев своры оповестил, что кабан обнаружен. Почти сразу же раздался визг, и я заметил, как Эдгар и эрл переглянулись.
— Осторожней, господин, — сказал Эдгар. — Этот зверь не из тех, что убегают. Он стоит и дерется.
Мы спешились и пошли по лесу. В этот день охота, однако, не задалась. Не было погони, не было громких криков, не трубили в рог, не довелось использовать собак, которых мы с таким тщанием разместили. Вместо этого мы просто вышли на кабана, стоявшего у подножья огромного дерева, — он скрипел зубами, и вкруг пасти его висели клочья пены. То не был зверь, загнанный в угол. То был зверь вызывающий. Он бросал вызов напавшим на него, и окружившая его свора обиженно выла и лаяла. Собаки не смели приблизиться к нему, и я понял, почему: две из них уже лежали на земле со вспоротыми животами, мертвые, еще одна пыталась отползти, скребя землю передними лапы, потому что задние были сломаны. Псарь выбежал вперед, чтобы оттащить свору. Кабан стоял, черный и грозный, щетина на спине торчала дыбом. Низко опустив голову к земле, он смотрел своими убийственными подслеповатыми глазами.
— Следи за ушами, господин, следи за ушами, — предупредил Эдгар.
Эрл был храбр, в этом можно было не сомневаться. Он сжал древко своего копья и двинулся вперед, бросая кабану вызов. Я заметил, как уши зверя прижались к голове — верный признак, что он вот-вот бросится. Черное тело кабана задрожало и внезапно взорвалось в движении. Ноги, копыта мелькали так быстро, что слились в одно неясное пятно.
Эрл знал свое дело. Он стоял на месте, наклонив кабанье копье чуть не к самой земле, чтобы принять удар на рожон. Расчет был точен. Кабан пронзил себя листовидным лезвием и мощно взревел от гнева. Казалось, удар был смертельный, однако эрл, похоже, замешкался, и тем же ударом, всей тяжестью кабаньей туши его сбило с ног и отшвырнуло в сторону. Он упал, и стоявшие неподалеку услышали, как у него затрещала рука.
Кабан бросился вперед, копье торчало у него из бока. Он промчался сквозь круг собак и людей, не встретив сопротивления. Он бежал, обезумев от боли, темно-красная струйка крови стекла по его боку. Мы пустились следом — впереди Эдгар с кабаньим копьем в руках. Собаки выли от страха и возбуждения. Зверь ушел недалеко, рана его была слишком тяжела. Мы же без труда преследовали его по слуху — он мчался напролом со страшным шумом. Вдруг грохот стих. Эдгар тут же остановился и, глотая ртом воздух, поднял руку.
— Всем стоять! Стоять!
Он двинулся вперед очень медленно и осторожно. Я было пошел за ним по пятам, но он жестом велел мне держаться на расстоянии. Мы крались среди деревьев, но ничего не было ни видно, ни слышно. Кровавый след кабана вел в непролазную гущу шиповника и подроста, сплошные колючки и ветки, сквозь которые не пробраться даже собакам. Сорванные листья и сломанные сучья обозначали вход в заросли, пробитый вслепую несущимся кабаном.
За спиной послышался чей-то болезненный вздох. Оглянувшись, я увидел эрла, — он сжимал свою сломанную руку. Спотыкаясь, он вслед за нами пробирался по лесу. С ним — трое его высокородных гостей. Вид у всех был потрясенный и невеселый.
— Сейчас, господин, отдышусь, приготовлюсь, — сказал Эдгар, — и пойду за ним.
Эрл ничего не сказал. У него кружилась голова от боли и потрясения. Осознав, что собирается предпринять Эдгар, я хотел было присоединиться к нему, но крепкая рука легла мне на плечо.
— Стой смирно, малый, — проговорил чей-то голос, и я оглянулся. Меня удерживал Кьяртан, однорукий телохранитель. — Ты будешь ему только помехой.
Я глянул на Эдгара. Сняв кожаные чулки, чтобы ему ничто не мешало, он повернулся к своему господину и приветствовал его, коротко вскинув кабанье копье, потом встал лицом к зарослям, переложил копье в левую руку, сжав древко у самого основания железного рожна, стал на колени и вполз в отверстие. Прямиком к поджидающему зверю.
Мы затаили дыхание, ожидая немедленного смертоносного броска кабана, но ничего не происходило.
— Может статься, кабан уже сдох, — прошептал я Кьяртану.
— Надеюсь. А коли не так, придется Эдгару, стоя на коленях, воткнуть рожон в грудь кабану, а пятку древка упереть в землю — только это ему и остается.
По-прежнему ничего не было слышно, кроме нашего дыхания и поскуливания какой-то нервной собаки. Мы напрягали слух, стараясь уловить хоть какой-нибудь шум из зарослей. Ни звука.
Затем — невероятно! — раздался голос Эдгара, гортанные выкрики нараспев, почти рычание:
— Прочь! Прочь! Прочь!
— Клянусь поясом Тора! — пробормотал Кьяртан. — Я слышал это, когда мы дрались с королем Этельредом при Эшингтоне — там я потерял руку. Это боевой клич саксов. Так они дразнят врага. Он бросает вызов кабану.
И тут же раздался треск ломающихся ветвей, что-то заворочалось в зарослях, и кабан выскочил, спотыкаясь, пошатываясь и оскальзываясь — его уже не держали ноги. Так, спотыкаясь, он пробежал мимо нас и еще сотню шагов, потом еще раз споткнулся и рухнул на бок. Ревущая свора сомкнулась над ним, теперь он был беспомощен. Псарь побежал с ножом, чтобы перерезать кабану горло. Однако я не видел, как все это кончилось, потому что, став на четвереньки, уже полз по проходу за Эдгаром. Скоро я наткнулся на него — он лежал, сложившись пополам от боли, кабанье копье запуталось в зарослях, руки зажимали живот.
— Расслабься, — сказал я. — Мне придется тащить тебя.
Пятясь, я с трудом волок его, пока, наконец, чья-то рука не протянулась поверху и, ухватив Эдгара за плечи, не вытащила на открытое место.
Его уложили на землю, Кьяртан склонился над Эдгаром и развел ему руки, чтобы осмотреть рану. И тогда я увидел, что кабаньи клыки пронзили его так, что вывалились внутренности. Он понимал, что умирает, и глаза его были плотно закрыты.
Он умер, не сказав ни слова, у ног своего господина, эрла, чью честь защитил.
Только тогда до меня дошло, что гадательные палочки на самом деле говорили не о пропавшей дочери Эдгара. Предсказание было истинным, но я оказался слишком туп, чтобы понять его. Палочка-змея предвещала смерть — это-то я понял сразу. Но появление Фрейра означало не процветание и плодородие, но ближайшего сподвижника этого бога, Золотую Щетину, бессмертного вепря, который влечет его колесницу.
ГЛАВА 4
Под пасмурным дождливым небом Лондон предстал сырым и жалким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99