Но по окончании вечерней трапезы, когда все закутались в свои тяжелые морские плащи и устроились на ночлег, Греттир украдкой подошел ко мне и тихо молвил:
— Этот блеск вовсе не походит на отражение. Я тоже его видел. И мы оба знаем, что означает огненное сияние, исходящее от земли: золото под землей.
Он немного помолчал, а потом шепнул:
— Я хочу подняться туда и посмотреть поближе. Пойдешь со мной?
Я оглядел остальных. Большая часть корабельщиков уже задремала. Мгновение я колебался. Я вовсе не был уверен, что мне хочется карабкаться в гору — в темноте, да еще с человеком, осужденным за убийство. Однако любопытство одержало верх.
— Ладно, — прошептал я. — Дай только натяну сапоги.
Вскоре мы с Греттиром оставили лагерь и стали пробираться между темными очертаниями валунов на берегу. Ночь была ясная, сухая, теплая для этого времени года, луну то и дело застили облачка, но света хватало, чтобы разглядеть путь к подножью нагорья и начать подъем. Когда мы поднялись выше по склону, я четко различил горб могильного кургана на фоне звездного неба. И еще кое-что я заметил: всякий раз, когда облака закрывали луну, и нас внезапно окутывала тьма, Греттир начинал тревожиться, и я слышал, как дыхание его учащается. И нутром я почуял, что на него накатывает страх, и понял, что Греттир Силач, известный убийца и изгой, отчаянно боится темноты.
Мы шли по узкой тропинке, по которой поднимались похоронные процессии, пока она не привела нас на неширокую травянистую площадку вокруг самого кургана. Греттир глянул влево, на черную пелену моря, унизанную отражением звезд.
— Прекрасное место для могилы, — сказал он. — Когда я умру, надеюсь, мне достанется местечко вроде этого, и кормчие с проходящих кораблей будут указывать на место моего последнего упокоения.
Учитывая славу Греттира как человекоубийцы, я подумал — что же может быть написано на его могильном камне?
— Идем, Торгильс, — сказал он и начал карабкаться по заросшему травой склону кургана.
Я последовал за ним, и так мы оба взобрались на вершину холма, похожего на китовью спину. Греттир вынул из-под одежды тяжелый железный прут.
— Что ты делаешь? — спросил я, хотя ответ был очевиден.
— Я хочу залезть внутрь и забрать добро из могилы, — ответил он беспечно. — Ну-ка, дай мне руку.
И он начал копать яму в земле, покрывавшей могилу. Ограбление могил для меня было делом новым, однако, увидев с каким неистовством Греттир роет и кромсает землю своим железным прутом, я решил, что будет благоразумней потакать ему. Я испугался того, что он может сделать, коли я попытаюсь остановить его. По очереди выгребая землю, мы добрались до кровли могилы. Когда кончик железного прута уткнулся в доски свода, Греттир довольно хмыкнул, и парой мощных ударов проделал в них дыру, достаточно большую, чтобы он смог спуститься в могилу.
— Посторожи тут, ладно? — попросил он. — На случай, если я застряну и мне понадобиться помощь, чтобы выбраться.
Он развязывал веревку, обмотанную вокруг пояса, и я понял, что еще прежде, чем я согласился отправиться с ним на нагорье, он уже задумал разрыть могилу.
Вскоре Греттир спустился в черное отверстие, и я слышал только его голос, когда он исчез в темноте. Сначала мне показалось, что он разговаривает со мной, и я попытался понять, что он такое говорит. Потом я понял, что разговаривает он сам с собой. Он шумит, чтобы не утратить храбрости, чтобы одолеть свой страх темноты. Слова его, доносившиеся из отверстия в кровле, не имели смысла. Затем послышался вдруг сильный грохот, тут же последовал громкий вопль, в котором звучала нарочитая, напускная храбрость. И опять грохот, и еще, и я решил, что он бродит в темноте, натыкаясь и перелезая через одно препятствие за другим, падая и круша в темноте могильное добро, и все это в приступе неуправляемого страха.
Вдруг шум стих, и тогда я услышал голос Греттира, зовущего меня:
— Тяни веревку! Я поднимаюсь.
Я стал тянуть, и вскоре из отверстия в кровле могилы появились голова и плечи Греттира, и он выбрался на траву. Потом повернулся и начал тянуть за веревку, пока не появился ее конец с привязанным к нему свертком. Он использовал свою рубаху вместо мешка для разных найденных в могиле вещей. Он разложил их на траве, чтобы рассмотреть. Там оказалось несколько бронзовых блюд, несколько пряжек и кожаных ремней от лошадиной сбруи, серебряный кубок и два серебряных обручья. Однако лучше всего был короткий меч, который покойник должен был иметь на случай, если валькирии изберут его воином в его посмертной жизни. Греттир вынул оружие из ножен, и при свете луны я увидел затейливые узоры, которые мастер-оружейник выковал на клинке.
— Это благородное оружие, — заметил я.
— Да, мне пришлось из-за него драться с haugb?i , — ответил Греттир. — Он не желал отдавать мне меч.
— Житель кургана? — переспросил я.
— Он ждал меня, сидя на скамье покойника, — сказал Греттир. — Я бродил на ощупь в темноте, собирал могильное добро и рукой наткнулся на его ногу, тут он вскочил и бросился на меня. Мне пришлось бороться с ним в темноте, а он пытался схватить меня мертвой хваткой. Но, в конце концов, мне удалось отрезать ему голову и убить его. Тогда я положил его ничком, лицом вниз, а головой — между ягодицами. Теперь он больше никогда не оживет.
Я не знал, правду ли говорит Греттир. На самом ли деле там был haugb?i ? Всем известны рассказы о духах-мертвецах, живущих в могильной тьме, готовых защищать свои сокровища. Порой они принимают плотский облик draugr , ходячего мертвеца, который выходит из могилы и бродит по земле, пугая людей — как draugr Кара Старого, который распугал здешних хуторян. Отрезать haugbui голову и положить ее ему на ягодицы — единственный способ заставить это существо, наконец, успокоиться. А может статься, Греттир наплел мне небылиц, чтобы объяснить гром и лязг, сопровождавший этот грабеж, и свои громкие бессмысленные речи, и нарочитые храбрые крики? Стыдился ли он признаться, что Греттир Силач испугался темноты и всего лишь наткнулся на скелет Кара Старого, сидевшего на своей погребальной скамье? Я не стал подвергать сомнению рассказ Греттира о курганнике, дабы не унизить его, но я-то уже знал наверняка, что он боится темноты больше любого шестилетнего ребенка.
Бахвальство и самоуверенность Греттира стали очевидны на другое утро, когда все проснулись, и он даже не попытался скрыть свою добычу. Еще больше я удивился тому, что он прихватил ее всю, когда мы отправились на хутор Торфинна, чтобы купить припасов. Когда Греттир дерзко выложил могильное добро на стол хуторянина, Торфинн сразу же признал свое.
— Где ты нашел это? — спросил он.
— В могиле на холме, — ответил Греттир. — Призрак Кара Старого, в конце концов, не так уж и страшен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Этот блеск вовсе не походит на отражение. Я тоже его видел. И мы оба знаем, что означает огненное сияние, исходящее от земли: золото под землей.
Он немного помолчал, а потом шепнул:
— Я хочу подняться туда и посмотреть поближе. Пойдешь со мной?
Я оглядел остальных. Большая часть корабельщиков уже задремала. Мгновение я колебался. Я вовсе не был уверен, что мне хочется карабкаться в гору — в темноте, да еще с человеком, осужденным за убийство. Однако любопытство одержало верх.
— Ладно, — прошептал я. — Дай только натяну сапоги.
Вскоре мы с Греттиром оставили лагерь и стали пробираться между темными очертаниями валунов на берегу. Ночь была ясная, сухая, теплая для этого времени года, луну то и дело застили облачка, но света хватало, чтобы разглядеть путь к подножью нагорья и начать подъем. Когда мы поднялись выше по склону, я четко различил горб могильного кургана на фоне звездного неба. И еще кое-что я заметил: всякий раз, когда облака закрывали луну, и нас внезапно окутывала тьма, Греттир начинал тревожиться, и я слышал, как дыхание его учащается. И нутром я почуял, что на него накатывает страх, и понял, что Греттир Силач, известный убийца и изгой, отчаянно боится темноты.
Мы шли по узкой тропинке, по которой поднимались похоронные процессии, пока она не привела нас на неширокую травянистую площадку вокруг самого кургана. Греттир глянул влево, на черную пелену моря, унизанную отражением звезд.
— Прекрасное место для могилы, — сказал он. — Когда я умру, надеюсь, мне достанется местечко вроде этого, и кормчие с проходящих кораблей будут указывать на место моего последнего упокоения.
Учитывая славу Греттира как человекоубийцы, я подумал — что же может быть написано на его могильном камне?
— Идем, Торгильс, — сказал он и начал карабкаться по заросшему травой склону кургана.
Я последовал за ним, и так мы оба взобрались на вершину холма, похожего на китовью спину. Греттир вынул из-под одежды тяжелый железный прут.
— Что ты делаешь? — спросил я, хотя ответ был очевиден.
— Я хочу залезть внутрь и забрать добро из могилы, — ответил он беспечно. — Ну-ка, дай мне руку.
И он начал копать яму в земле, покрывавшей могилу. Ограбление могил для меня было делом новым, однако, увидев с каким неистовством Греттир роет и кромсает землю своим железным прутом, я решил, что будет благоразумней потакать ему. Я испугался того, что он может сделать, коли я попытаюсь остановить его. По очереди выгребая землю, мы добрались до кровли могилы. Когда кончик железного прута уткнулся в доски свода, Греттир довольно хмыкнул, и парой мощных ударов проделал в них дыру, достаточно большую, чтобы он смог спуститься в могилу.
— Посторожи тут, ладно? — попросил он. — На случай, если я застряну и мне понадобиться помощь, чтобы выбраться.
Он развязывал веревку, обмотанную вокруг пояса, и я понял, что еще прежде, чем я согласился отправиться с ним на нагорье, он уже задумал разрыть могилу.
Вскоре Греттир спустился в черное отверстие, и я слышал только его голос, когда он исчез в темноте. Сначала мне показалось, что он разговаривает со мной, и я попытался понять, что он такое говорит. Потом я понял, что разговаривает он сам с собой. Он шумит, чтобы не утратить храбрости, чтобы одолеть свой страх темноты. Слова его, доносившиеся из отверстия в кровле, не имели смысла. Затем послышался вдруг сильный грохот, тут же последовал громкий вопль, в котором звучала нарочитая, напускная храбрость. И опять грохот, и еще, и я решил, что он бродит в темноте, натыкаясь и перелезая через одно препятствие за другим, падая и круша в темноте могильное добро, и все это в приступе неуправляемого страха.
Вдруг шум стих, и тогда я услышал голос Греттира, зовущего меня:
— Тяни веревку! Я поднимаюсь.
Я стал тянуть, и вскоре из отверстия в кровле могилы появились голова и плечи Греттира, и он выбрался на траву. Потом повернулся и начал тянуть за веревку, пока не появился ее конец с привязанным к нему свертком. Он использовал свою рубаху вместо мешка для разных найденных в могиле вещей. Он разложил их на траве, чтобы рассмотреть. Там оказалось несколько бронзовых блюд, несколько пряжек и кожаных ремней от лошадиной сбруи, серебряный кубок и два серебряных обручья. Однако лучше всего был короткий меч, который покойник должен был иметь на случай, если валькирии изберут его воином в его посмертной жизни. Греттир вынул оружие из ножен, и при свете луны я увидел затейливые узоры, которые мастер-оружейник выковал на клинке.
— Это благородное оружие, — заметил я.
— Да, мне пришлось из-за него драться с haugb?i , — ответил Греттир. — Он не желал отдавать мне меч.
— Житель кургана? — переспросил я.
— Он ждал меня, сидя на скамье покойника, — сказал Греттир. — Я бродил на ощупь в темноте, собирал могильное добро и рукой наткнулся на его ногу, тут он вскочил и бросился на меня. Мне пришлось бороться с ним в темноте, а он пытался схватить меня мертвой хваткой. Но, в конце концов, мне удалось отрезать ему голову и убить его. Тогда я положил его ничком, лицом вниз, а головой — между ягодицами. Теперь он больше никогда не оживет.
Я не знал, правду ли говорит Греттир. На самом ли деле там был haugb?i ? Всем известны рассказы о духах-мертвецах, живущих в могильной тьме, готовых защищать свои сокровища. Порой они принимают плотский облик draugr , ходячего мертвеца, который выходит из могилы и бродит по земле, пугая людей — как draugr Кара Старого, который распугал здешних хуторян. Отрезать haugbui голову и положить ее ему на ягодицы — единственный способ заставить это существо, наконец, успокоиться. А может статься, Греттир наплел мне небылиц, чтобы объяснить гром и лязг, сопровождавший этот грабеж, и свои громкие бессмысленные речи, и нарочитые храбрые крики? Стыдился ли он признаться, что Греттир Силач испугался темноты и всего лишь наткнулся на скелет Кара Старого, сидевшего на своей погребальной скамье? Я не стал подвергать сомнению рассказ Греттира о курганнике, дабы не унизить его, но я-то уже знал наверняка, что он боится темноты больше любого шестилетнего ребенка.
Бахвальство и самоуверенность Греттира стали очевидны на другое утро, когда все проснулись, и он даже не попытался скрыть свою добычу. Еще больше я удивился тому, что он прихватил ее всю, когда мы отправились на хутор Торфинна, чтобы купить припасов. Когда Греттир дерзко выложил могильное добро на стол хуторянина, Торфинн сразу же признал свое.
— Где ты нашел это? — спросил он.
— В могиле на холме, — ответил Греттир. — Призрак Кара Старого, в конце концов, не так уж и страшен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99