Никогда в жизни я не видывал столько грязи, сколько в Альдейгьюборге. Куда ни пойди, всюду грязи почти по щиколотку, в первой же луже я оставил оба башмака Аллбы, и мне пришлось купить пару тяжелых сапог. Выстроенный на болотистом берегу реки, Альдейгьюборг стоит в той стране, которую норвежцы называют Гардарики, стране крепостей, а сам он служит воротами в земли, простирающиеся к востоку на невообразимое расстояние. Это место окружено бескрайними лесами, так что все дома там строятся из дерева. Стволы валят, бревна обтесывают и складывают в срубы, на кровлю идет деревянная дранка, и высокие частоколы огораживают двор каждого дома. Дома же строятся где попало, и нет там главной улицы, и ни пройти там, ни проехать почти невозможно. Кое-где уложены на землю бревна, вроде настила, но весной эти настилы тонут в зыбкой почве и от дождей становятся осклизлыми. Повсюду стоят лужи от помоев, выливаемых с дворов. Нет ни единой канавы, и когда я был там, каждый хозяин пользовался своим двором как отхожим местом и свалкой и никогда не вычищал грязь. В результате город вонял и гнил в одно и то же время.
Но все же Альдейгьюборг поражал воображение. Вереницы лодок постоянно прибывали и причаливали к берегу, к сходням. А нагружены они были товарами из северных лесов — мехами, медом, пчелиным воском, либо приобретенными задешево в обмен, которому я сам был свидетелем, либо, чаще, прямым вымогательством. Ватаги тяжело вооруженных торговцев отправлялись в отдаленные края и требовали дань с лесных обитателей. А еще зачастую они обязывали туземцев снабжать их носильщиками и гребцами, так что покрытые грязью улицы Альдейгьюборга кишели полянами, кривичами, берендеями, северянами, печенегами и чудью, а также людьми из племен столь неведомых, что у них и названий нет. Немногие из них торговали от себя, большинство же были холопами — рабами.
При столь алчном и пестром населении Альдейгьюборг был местом беспокойным. По видимости город подчинялся князю, высшему правителю, сидящему в Киеве, большом городе в нескольких дневных переходах к югу, и править Альдейгьюборгом князь ставил членов своей семьи. Однако истинная власть находилась в руках торговцев, особенно же тех, кто был лучше иных вооружен. Этих обычно называли варягами. Я и сам позднее с гордостью носил это прозвание, но первые встреченные мною варяги вызывали у меня отвращение своими повадками. То были совершеннейшие негодяи. В основном выходцы из Швеции, они приезжали в Гардарики, чтобы нажить состояние. Они приносили присягу — клятву, которая объединяла их в товарищества — и становились сами себе законом. Иные нанимались торговцами к тому, кто готов был платить больше; иные же вступали в товарищества, которые только для вида занимались торговлей, а на самом деле были разбойничьими шайками. В мою бытность там самым известным из товариществ было то, к которому принадлежали Вермунд и Ангантюр, и ни одного варяга не страшились так, как их предводителя, Ивара по прозвищу Безжалостный. Вермунд и Ангантюр столь страшились его, что, едва мы пришли в Альдейгьюборг, они немедля повели меня к своему предводителю, дабы отчитаться перед ним и получить одобрение всему, что они сделали.
Был у Ивара дворец — одно название, что дворец, — обширное хранилище рядом с причалами. Как и все постройки в Альдейгьюборге, оно было одноярусным, хотя и самым обширным среди прочих. У входных ворот бездельничали два нечесаных стражника, проверяя всякого входящего, отбирая любое оружие, какое только находили, и требуя мзду за проход. Меня провели по грязному двору в палаты Ивара — вот где была воистину варварская грязища. Единственный покой был убран по образу, как я узнал позже, излюбленному у правителей народов восточных. Богатая парча и ковры, все больше с красными, черными и синими узорами, висели на стенах. Подушки и диваны — единственная утварь, а освещалась комната тяжелыми латунными лампами на цепях. Хотя день был в самом разгаре, лампы горели, и в палате пахло свечным воском и несвежей пищей. Объедки на подносах, лежащих на полу, ковры в пятнах от пролитого вина и кваса — здешнего пива. Находились там с полдюжины варягов, одетых в приметные мешковатые штаны и препоясанные свободные рубахи. Они стояли или сидели на корточках у стен комнаты. Иные играли в кости, иные лениво переговаривались, но все старались показать, что каждый из них приближен к предводителю.
Сам же Ивар относился к тем примечательным людям, чье присутствие вызывает немедленный страх. В своих странствиях я встречал куда более сильных, видел я и таких, кто умел вызвать страх угрожающими жестами или жесткой речью. Ивар же навязывал свою волю, просто излучая угрозу, и делалось это как-то само собой, не умышленно и без усилий. Было ему между сорока и пятьюдесятью годами, был он низкого роста и кряжист, как борец, хотя вид имел щегольской — бархатная туника цвета ржавчины и шелковые штаны, а на ногах желтые сапоги мягкой кожи, отороченные мехом. Короткие сильные руки с маленькими кистями завершались пальцами, похожими на обрубки и украшенными дорогими перстнями. Весь он был круглый и плотный. Кожа цвета старой моржовой кости имела оттенок, говорящий о смешанных кровях — отчасти северных, отчасти азиатских. Глаза темно-карие, а густую свою бороду он умащал и холил, отчего она лежала поверх туники, как блестящий черный зверек. Голова же у него была обрита начисто, кроме единственной пряди, которая свисала сбоку длинным локоном и доходила до левого плеча. Похоже, это считалось знаком королевского достоинства, на которое притязал Ивар. А еще я обратил внимание на его правое ухо. Оно было украшено тремя запонками — две жемчужные и между ними — один крупный бриллиант.
— Так это ты залез в чужое владение? — вопросил он, драчливо набычив голову, словно собирался вскочить с дивана и сбить меня на пол.
Я оторвал взгляд от его ушных запонок.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — спокойно ответил я.
От варягов, сидевших у меня за спиной, донеслось удивленное шушуканье. Они не привыкли, чтобы к их господину обращались таким образом.
— Мои люди донесли, что ты собирал меха у лопарей в местах, где с ними имеет дело только мое товарищество.
— Я не собирал меха, — ответил я. — Мне их подарили.
Свирепые карие глаза уставились на меня. Но в них я заметил ум.
— Подарили? За просто так?
— Вот именно.
— Как это произошло?
— Я прожил среди них зиму.
— Невозможно. Их колдуны заставляют свой народ исчезать, когда к ним приближается чужак.
— Колдун пригласил меня остаться.
— Докажи.
Я окинул взглядом комнату. Остальные варяги походили на свору голодных собак, ждущих подачки. Они полагали, что их предводитель попросту уничтожит меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99