К моему великому удивлению, Ивар кротко подчинился. Впервые я видел, чтобы он подчинился чьему-то приказу.
Потом он послал толмача поговорить с незнакомцами, пока мы располагались на ночлег. По приказу Ивара мы предприняли больше, чем обычно, предосторожностей.
— Придется подождать, мы просидим здесь несколько дней, — сказал он. — Нам нужно показать себя.
К тому времени, когда толмач вернулся, мы уже расставили наши палатки ровным рядом, и любимая наложница Ивара отвела девушек-рабынь в их отдельную палатку, стоящую рядом с шатром предводителя со всеми его коврами и подушками.
— Сарацин сказал, что придет к тебе завтра после своих молитв, — доложил толмач. — Он просит приготовить товар для осмотра.
— Страна шелка, вот что такое Сарациния, — сказал мне Ивар, утирая капли пота с бритой головы. Он потел больше обычного. — Я там никогда не бывал. Это за горами, далеко на юг. Их правители любят девушек-рабынь, покупают, особенно красивых да искусных. И платят честным серебром.
Вспомнив о Бритмаэре, королевском монетчике, и его хитроумном плутовстве, я усомнился в правоте Ивара.
— Коль скоро страна называется страной шелка, отчего они платят серебром?
Ивар пожал плечами.
— Нам заплатят шелком, когда мы продадим наши меха в великом городе, а сарацины предпочитают серебро. Иногда идут и самоцветы из их краев. Вроде этих, — он притронулся с уху, украшенному жемчужными запонками и бриллиантом.
А я подумал, неужто жизнь моя опять замыкается на себя. Ведь это Бритмаэр поведал мне о том, что огненные рубины появляются из страны за горами.
Посему прибытия таинственного сарацина я ждал с особенным любопытством — поглядеть, каков он из себя.
Не знаю, чего я ожидал. То ли великана, одетого в блестящие шелка, то ли тощего бородатого мудреца. Сарацин же оказался маленьким, веселым, пузатым человечком со светло-коричневой кожей и темными глазами. Одет он был в простое платье из белой хлопчатой ткани, куском такой же ткани была обмотана голова, а на ногах — простые кожаные сандалии. К моему разочарованию, на нем не было никаких украшений. Учтивые же повадки особенно отличали его рядом с мрачной свитой Черных Колпаков, которые смотрели точно с таким же подозрением, как тогда, когда собирались отогнать нас от берега. Сарацин же, напротив, улыбался всем. Он семенил по нашей стоянке на своих коротких ножках, лучезарно улыбаясь равно холопам и русам. Он отечески погладил по головкам обоих детей Ивара, и даже сам над собой посмеялся, когда споткнулся о растяжку палатки и чуть не упал головой вперед. Однако же, как я заметил, его настороженный взгляд ничего не упускал.
Наконец Ивар повел его туда, где ждали девушки-рабыни. Их палатка походила на рыночную, но когда мы подошли, входное полотнище по приказу Ивара было еще опущено. Кроме Ивара, сарацина, его охраны да толмача, пошел и я как человек, приносящий удачу. Остальные же Черные Колпаки держались в отдалении. Перед завесой мы остановились. Последовало молчание, и я заметил, как два Черных Колпака обменялись быстрыми взглядами. Они, видно, боялись засады и шагнули было вперед, чтобы проверить. Однако малыш-сарацин оказался проворней их. Ему нравилось то, как Ивар показывает товар. Коротким жестом он остановил охрану, а сам стал ждать, явно с нетерпением и с веселой улыбкой на лице. Ивар шагнул вперед, взялся за край занавеса и отбросил его, открыв живописную картину. Девушки-рабыни стояли в ряд, скромно сложив руки спереди, одетые во все самое роскошное, что только смогла раздобыть наложница Ивара — развевающиеся платья, яркие пояса, разноцветные ожерелья. Волосы у них были вымыты и причесаны так, как было к лицу каждой. У некоторых в волосы были вплетены цветы.
Я же всматривался в лицо сарацина. Он окинул взглядом выставленных в ряд женщин, и улыбка растянула его губы, как будто ему стало очень весело. Потом я увидел, как взгляд сарацина остановился, и глаза его на мгновение чуть-чуть расширились. Он смотрел в конец ряда, куда наложница Ивара поставила близнецов, так что солнце, проникая сквозь ткань палатки, омывало их ярким светом. Это было смелое решение — никак не украшать этих двух девушек. Только простые хлопчатые платья, перепоясанные простыми светло-синими шнурами. И ноги у них были босые. Близняшки являли собой саму девственность и чистоту.
Я сразу же понял — Ивар, можно сказать, уже продал свой товар.
Тем не менее, понадобилась неделя, чтобы договориться о цене. Ни сарацин, ни Ивар не занимались этим напрямую. Таков был обычай торговли: два толмача встречались, предлагали каждый свою цену, хотя, само собой, цену назначали хозяева. Ивар не доверял человеку, которого дал ему хазар-иудей, посему велел мне сопровождать нашего толмача всякий раз, когда тот посещал стоянку сарацина для переговоров, и не спускать с него глаз. Задача оказалась непростой, ибо эта парочка вела переговоры не на словах, а на пальцах. После обычных приветствий, испив какого-то сладкого напитка, они садились наземь лицом друг к другу, соприкасаясь правыми руками. Руки же накрывали тканью, чтобы их не было видно окружающим, и начиналась торговля. Скрытые от глаз знаки, прикосновения пальцев и ладоней означали предложения и ответы — это был особый язык. Мне же оставалось только сидеть, смотреть и пытаться что-то понять по лицам.
— Это невозможно, — сказал я Ивару, вернувшись на нашу стоянку с одной из таких встреч. — Я не могу сказать тебе, честна ли, справедлива ли торговля, или оба они заключили сделку между собой, а тебя обманывают.
— Неважно, Торгильс, — ответил он. — Я все равно хочу, чтобы ты был там. Ты приносишь мне удачу.
И я продолжал посещать стоянку сарацина и тем привлек его внимание к своей особе. Его звали Салим Ибн Хаук, и был он и купцом, и послом. Он возвращался из посольства к булгарам, живущим на этой реке, от своего господина, которого называл калифом Аль-Кадиром. Встреча с нашим товариществом стала для него таким же даром судьбы, как и для нас. Ему было поручено собрать сведения о чужих землях, и теперь он хотел побольше узнать о русах.
Черный Колпак был послан, чтобы привести меня в шатер Ибн Хаука.
— Приветствую тебя, — сказал веселый маленький человечек через толмача. Ибн Хаук, скрестив ноги, сидел в своем шатре на ковре под легким на гибких опорах прозрачным пологом, пропускавшим ветер. Перед ним стоял низкий деревянный столик, а в руке сарацин сжимал металлический стилус. — Я был бы очень благодарен, если бы ты рассказал мне что-нибудь о твоем народе.
— Ваша милость, не уверен, что могу рассказать вам достаточно много, — ответил я.
Он вопросительно посмотрел на меня.
— Не тревожься, — сказал он, — я хочу узнать только о ваших обычаях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Потом он послал толмача поговорить с незнакомцами, пока мы располагались на ночлег. По приказу Ивара мы предприняли больше, чем обычно, предосторожностей.
— Придется подождать, мы просидим здесь несколько дней, — сказал он. — Нам нужно показать себя.
К тому времени, когда толмач вернулся, мы уже расставили наши палатки ровным рядом, и любимая наложница Ивара отвела девушек-рабынь в их отдельную палатку, стоящую рядом с шатром предводителя со всеми его коврами и подушками.
— Сарацин сказал, что придет к тебе завтра после своих молитв, — доложил толмач. — Он просит приготовить товар для осмотра.
— Страна шелка, вот что такое Сарациния, — сказал мне Ивар, утирая капли пота с бритой головы. Он потел больше обычного. — Я там никогда не бывал. Это за горами, далеко на юг. Их правители любят девушек-рабынь, покупают, особенно красивых да искусных. И платят честным серебром.
Вспомнив о Бритмаэре, королевском монетчике, и его хитроумном плутовстве, я усомнился в правоте Ивара.
— Коль скоро страна называется страной шелка, отчего они платят серебром?
Ивар пожал плечами.
— Нам заплатят шелком, когда мы продадим наши меха в великом городе, а сарацины предпочитают серебро. Иногда идут и самоцветы из их краев. Вроде этих, — он притронулся с уху, украшенному жемчужными запонками и бриллиантом.
А я подумал, неужто жизнь моя опять замыкается на себя. Ведь это Бритмаэр поведал мне о том, что огненные рубины появляются из страны за горами.
Посему прибытия таинственного сарацина я ждал с особенным любопытством — поглядеть, каков он из себя.
Не знаю, чего я ожидал. То ли великана, одетого в блестящие шелка, то ли тощего бородатого мудреца. Сарацин же оказался маленьким, веселым, пузатым человечком со светло-коричневой кожей и темными глазами. Одет он был в простое платье из белой хлопчатой ткани, куском такой же ткани была обмотана голова, а на ногах — простые кожаные сандалии. К моему разочарованию, на нем не было никаких украшений. Учтивые же повадки особенно отличали его рядом с мрачной свитой Черных Колпаков, которые смотрели точно с таким же подозрением, как тогда, когда собирались отогнать нас от берега. Сарацин же, напротив, улыбался всем. Он семенил по нашей стоянке на своих коротких ножках, лучезарно улыбаясь равно холопам и русам. Он отечески погладил по головкам обоих детей Ивара, и даже сам над собой посмеялся, когда споткнулся о растяжку палатки и чуть не упал головой вперед. Однако же, как я заметил, его настороженный взгляд ничего не упускал.
Наконец Ивар повел его туда, где ждали девушки-рабыни. Их палатка походила на рыночную, но когда мы подошли, входное полотнище по приказу Ивара было еще опущено. Кроме Ивара, сарацина, его охраны да толмача, пошел и я как человек, приносящий удачу. Остальные же Черные Колпаки держались в отдалении. Перед завесой мы остановились. Последовало молчание, и я заметил, как два Черных Колпака обменялись быстрыми взглядами. Они, видно, боялись засады и шагнули было вперед, чтобы проверить. Однако малыш-сарацин оказался проворней их. Ему нравилось то, как Ивар показывает товар. Коротким жестом он остановил охрану, а сам стал ждать, явно с нетерпением и с веселой улыбкой на лице. Ивар шагнул вперед, взялся за край занавеса и отбросил его, открыв живописную картину. Девушки-рабыни стояли в ряд, скромно сложив руки спереди, одетые во все самое роскошное, что только смогла раздобыть наложница Ивара — развевающиеся платья, яркие пояса, разноцветные ожерелья. Волосы у них были вымыты и причесаны так, как было к лицу каждой. У некоторых в волосы были вплетены цветы.
Я же всматривался в лицо сарацина. Он окинул взглядом выставленных в ряд женщин, и улыбка растянула его губы, как будто ему стало очень весело. Потом я увидел, как взгляд сарацина остановился, и глаза его на мгновение чуть-чуть расширились. Он смотрел в конец ряда, куда наложница Ивара поставила близнецов, так что солнце, проникая сквозь ткань палатки, омывало их ярким светом. Это было смелое решение — никак не украшать этих двух девушек. Только простые хлопчатые платья, перепоясанные простыми светло-синими шнурами. И ноги у них были босые. Близняшки являли собой саму девственность и чистоту.
Я сразу же понял — Ивар, можно сказать, уже продал свой товар.
Тем не менее, понадобилась неделя, чтобы договориться о цене. Ни сарацин, ни Ивар не занимались этим напрямую. Таков был обычай торговли: два толмача встречались, предлагали каждый свою цену, хотя, само собой, цену назначали хозяева. Ивар не доверял человеку, которого дал ему хазар-иудей, посему велел мне сопровождать нашего толмача всякий раз, когда тот посещал стоянку сарацина для переговоров, и не спускать с него глаз. Задача оказалась непростой, ибо эта парочка вела переговоры не на словах, а на пальцах. После обычных приветствий, испив какого-то сладкого напитка, они садились наземь лицом друг к другу, соприкасаясь правыми руками. Руки же накрывали тканью, чтобы их не было видно окружающим, и начиналась торговля. Скрытые от глаз знаки, прикосновения пальцев и ладоней означали предложения и ответы — это был особый язык. Мне же оставалось только сидеть, смотреть и пытаться что-то понять по лицам.
— Это невозможно, — сказал я Ивару, вернувшись на нашу стоянку с одной из таких встреч. — Я не могу сказать тебе, честна ли, справедлива ли торговля, или оба они заключили сделку между собой, а тебя обманывают.
— Неважно, Торгильс, — ответил он. — Я все равно хочу, чтобы ты был там. Ты приносишь мне удачу.
И я продолжал посещать стоянку сарацина и тем привлек его внимание к своей особе. Его звали Салим Ибн Хаук, и был он и купцом, и послом. Он возвращался из посольства к булгарам, живущим на этой реке, от своего господина, которого называл калифом Аль-Кадиром. Встреча с нашим товариществом стала для него таким же даром судьбы, как и для нас. Ему было поручено собрать сведения о чужих землях, и теперь он хотел побольше узнать о русах.
Черный Колпак был послан, чтобы привести меня в шатер Ибн Хаука.
— Приветствую тебя, — сказал веселый маленький человечек через толмача. Ибн Хаук, скрестив ноги, сидел в своем шатре на ковре под легким на гибких опорах прозрачным пологом, пропускавшим ветер. Перед ним стоял низкий деревянный столик, а в руке сарацин сжимал металлический стилус. — Я был бы очень благодарен, если бы ты рассказал мне что-нибудь о твоем народе.
— Ваша милость, не уверен, что могу рассказать вам достаточно много, — ответил я.
Он вопросительно посмотрел на меня.
— Не тревожься, — сказал он, — я хочу узнать только о ваших обычаях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99