По свидетельству иностранцев к
столу царя Алексея Михайловича подавались всегда самые простые блюда, ржаной
хлеб, немного вина, овсяная брага или легкое пиво, а иногда одна только коричная
вода. Но и этот стол никакого сравнения не имел с теми, который Государь держал
во время постов".
"Великим постом, — пишет иностранец Коллинс, — Царь Алексей обедал только
три раза в неделю, а именно: в четверток, субботу и воскресенье, в остальные же
дни кушал по куску черного хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу и пил по
стакану полпива. Рыбу он кушал только два раза в Великий пост. Кроме постов, он
ничего мясного не ел по понедельникам, средам и пятницам: одним словом, ни один
монах не превзойдет его в строгости постничества. Можно считать, что он постился
восемь месяцев в год, включая шесть недель Рождественского поста и две недели
других постов".
Натура, или как выражается С. Платонов "Природа Царя Алексея Михайловича"
была впечатлительная чуткая, живая и мягкая, общительная и веселая. "Эти богатые
свойства были в духе того времени обработаны воспитанием. Алексея Михайловича
приучили к книге и разбудили в нем умственные запросы. Склонность к чтению и
размышлению развила светлые стороны натуры Алексея Михайловича и создала из него
чрезвычайно привлекательную личность. Он был один из самых образованных людей
московского общества того времени: следы его разносторонней начитанности,
библейской, церковной и светской разбросаны во всех его произведениях. Видно,
что он вполне овладел тогдашней литературой и усвоил себе до тонкости книжный
язык. В серьезных письмах и сочинениях он любит пускать в ход цветистые книжные
обороты, но вместе с тем, он не похож на тогдашних книжников-риторов, для
красоты формы жертвовавших ясностью и даже смыслом. У царя Алексея продуман
каждый его цветистый афоризм, из каждой книжной фразы смотрит живая и ясная
мысль. У него нет пустословия: все, что он прочел, он продумал; он, видимо,
привык размышлять свободно и легко высказывать то, что надумал, и говорил, при
том только то, что думал. Поэтому его речь всегда искренна и полна содержания.
Высказывался он чрезвычайно охотно, и потому его умственный облик вполне ясен".
Тишайший царь много читал и много размышлял о прочитанном.
"И это размышление, — указывает С. Платонов, — состояло не в том только,
что в уме Алексея Михайловича послушно и живо припоминались им читанные тексты и
чужие мысли, подходящие внешним образом к данному времени и случаю. Умственная
работа приводила его к образованию собственных взглядов на мир и людей, а равно
и общих нравственных понятий, которые составляли его собственное
философско-нравственное достояние. Конечно, это не была система мировоззрения в
современном смысле; тем не менее в сознании Алексея Михайловича был такой
отчетливый моральный строй и порядок, что всякий частный случай ему легко было
подвести под его общие понятия и дать ему категорическую оценку. Нет возможности
восстановить, в общем содержании и системе, этот душевный строй, прежде всего
потому, что и сам его обладатель никогда не заботился об этом. Однако, для
примера укажем хотя бы на то, что, исходя из религиозно-нравственных оснований,
Алексей Михайлович имел ясное и твердое понятие о происхождении и значении
царской власти в Московском государстве, как власти богоустановленной и
назначенной для того, чтобы "рассуждать людей вправду" и "беспомощным помогать".
Вот слова царя Алексея князю Г. Г. Ромодановскому: "Бог благословил и предал
нам, государю, править и рассуждать люди своя на востоке и на западе и на юге и
на севере вправду". Для царя Алексея это была не случайная красивая фраза, а
постоянная твердая формула его власти, которую он сознательно повторял всегда,
когда его мысль обращалась на объяснение смысла и цели его державных полномочий.
В письме к князю Н. И. Одоевскому, например, царь однажды помянул о том,
"как жить мне, государю, и вам, боярам", и на эту тему писал: "а мя, великий
государь, ежедневно просим у Создателя, ...чтобы Господь Бог... даровал нам,
великому Государю, и вам, боярам, с нами единодушно люди Его, Световы, разсудити
вправду, всем равно".
Взятый здесь пример имеет цену в особенности потому, что для историка в
данном случае ясен источник тех фраз царя Алексея, в которых столь категорически
нашла себе определение, впервые в Московском государстве, идея державной власти.
Свои мысли о существе царского служения Алексей Михайлович черпал, по-видимому,
из чина царского венчания или же непосредственно из главы 9-й Книги Премудрости
Соломона.
Не менее знаменательным кажется и отношение царя к вопросу о внешнем
принуждении в делах веры. С заметною твердостью и смелостью мысли, хотя и в
очень сдержанных фразах, царь пишет по этому вопросу митрополиту Никону,
которого авторитет он ставил в те года необыкновенно высоко. Он просит Никона не
томить в походе монашеским послушанием сопровождавших его светских людей: "не
заставляй у правила стоять: добро, государь владыко святый, учить премудра —
премудрее будет, а безумному — мозолие ему есть!" Он ставит Никону на вид слова
одного из его спутников, что Никон "никого де силою не заставит Богу веровать".
При всем почтении к митрополиту, "не в пример святу мужу", Алексей Михайлович
видимо разделяет мысли несогласных с Никоном и терпевших от него подневольных
постников и молитвенников. Нельзя силою заставить Богу веровать — это по всей
видимости убеждение самого Алексея Михайловича".
Отец Петра I, как это отмечают все его современники, русские и
иностранцы, был очень религиозен. Его религиозности С. Платонов дает очень
высокую оценку.
"Чтение, — пишет он, — образовало в Алексее Михайловиче очень глубокую и
сознательную религиозность. Религиозным чувством он был проникнут весь. Он много
молился, строго держал посты и прекрасно знал все церковные уставы. Его главным
духовным интересом было спасение души. С этой точки зрения он судил и других.
Всякому виновному царь, при выговоре, непременно указывал, что он своим
поступком губит свою душу и служит сатане. По представлению, общему в то время,
средство к спасению души царь видел в строгом последовании обрядности и поэтому
очень строго соблюдал все обряды. Любопытно прочесть записки дьякона Павла
Алеппского, который был в России в 1655 году с патриархом Макарием Антиохийским
и описал нам Алексея Михайловича в церкви среди клира. Из этих записок всего
лучше видно, какое значение придавал царь обрядам и как заботливо следил за
точным их исполнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
столу царя Алексея Михайловича подавались всегда самые простые блюда, ржаной
хлеб, немного вина, овсяная брага или легкое пиво, а иногда одна только коричная
вода. Но и этот стол никакого сравнения не имел с теми, который Государь держал
во время постов".
"Великим постом, — пишет иностранец Коллинс, — Царь Алексей обедал только
три раза в неделю, а именно: в четверток, субботу и воскресенье, в остальные же
дни кушал по куску черного хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу и пил по
стакану полпива. Рыбу он кушал только два раза в Великий пост. Кроме постов, он
ничего мясного не ел по понедельникам, средам и пятницам: одним словом, ни один
монах не превзойдет его в строгости постничества. Можно считать, что он постился
восемь месяцев в год, включая шесть недель Рождественского поста и две недели
других постов".
Натура, или как выражается С. Платонов "Природа Царя Алексея Михайловича"
была впечатлительная чуткая, живая и мягкая, общительная и веселая. "Эти богатые
свойства были в духе того времени обработаны воспитанием. Алексея Михайловича
приучили к книге и разбудили в нем умственные запросы. Склонность к чтению и
размышлению развила светлые стороны натуры Алексея Михайловича и создала из него
чрезвычайно привлекательную личность. Он был один из самых образованных людей
московского общества того времени: следы его разносторонней начитанности,
библейской, церковной и светской разбросаны во всех его произведениях. Видно,
что он вполне овладел тогдашней литературой и усвоил себе до тонкости книжный
язык. В серьезных письмах и сочинениях он любит пускать в ход цветистые книжные
обороты, но вместе с тем, он не похож на тогдашних книжников-риторов, для
красоты формы жертвовавших ясностью и даже смыслом. У царя Алексея продуман
каждый его цветистый афоризм, из каждой книжной фразы смотрит живая и ясная
мысль. У него нет пустословия: все, что он прочел, он продумал; он, видимо,
привык размышлять свободно и легко высказывать то, что надумал, и говорил, при
том только то, что думал. Поэтому его речь всегда искренна и полна содержания.
Высказывался он чрезвычайно охотно, и потому его умственный облик вполне ясен".
Тишайший царь много читал и много размышлял о прочитанном.
"И это размышление, — указывает С. Платонов, — состояло не в том только,
что в уме Алексея Михайловича послушно и живо припоминались им читанные тексты и
чужие мысли, подходящие внешним образом к данному времени и случаю. Умственная
работа приводила его к образованию собственных взглядов на мир и людей, а равно
и общих нравственных понятий, которые составляли его собственное
философско-нравственное достояние. Конечно, это не была система мировоззрения в
современном смысле; тем не менее в сознании Алексея Михайловича был такой
отчетливый моральный строй и порядок, что всякий частный случай ему легко было
подвести под его общие понятия и дать ему категорическую оценку. Нет возможности
восстановить, в общем содержании и системе, этот душевный строй, прежде всего
потому, что и сам его обладатель никогда не заботился об этом. Однако, для
примера укажем хотя бы на то, что, исходя из религиозно-нравственных оснований,
Алексей Михайлович имел ясное и твердое понятие о происхождении и значении
царской власти в Московском государстве, как власти богоустановленной и
назначенной для того, чтобы "рассуждать людей вправду" и "беспомощным помогать".
Вот слова царя Алексея князю Г. Г. Ромодановскому: "Бог благословил и предал
нам, государю, править и рассуждать люди своя на востоке и на западе и на юге и
на севере вправду". Для царя Алексея это была не случайная красивая фраза, а
постоянная твердая формула его власти, которую он сознательно повторял всегда,
когда его мысль обращалась на объяснение смысла и цели его державных полномочий.
В письме к князю Н. И. Одоевскому, например, царь однажды помянул о том,
"как жить мне, государю, и вам, боярам", и на эту тему писал: "а мя, великий
государь, ежедневно просим у Создателя, ...чтобы Господь Бог... даровал нам,
великому Государю, и вам, боярам, с нами единодушно люди Его, Световы, разсудити
вправду, всем равно".
Взятый здесь пример имеет цену в особенности потому, что для историка в
данном случае ясен источник тех фраз царя Алексея, в которых столь категорически
нашла себе определение, впервые в Московском государстве, идея державной власти.
Свои мысли о существе царского служения Алексей Михайлович черпал, по-видимому,
из чина царского венчания или же непосредственно из главы 9-й Книги Премудрости
Соломона.
Не менее знаменательным кажется и отношение царя к вопросу о внешнем
принуждении в делах веры. С заметною твердостью и смелостью мысли, хотя и в
очень сдержанных фразах, царь пишет по этому вопросу митрополиту Никону,
которого авторитет он ставил в те года необыкновенно высоко. Он просит Никона не
томить в походе монашеским послушанием сопровождавших его светских людей: "не
заставляй у правила стоять: добро, государь владыко святый, учить премудра —
премудрее будет, а безумному — мозолие ему есть!" Он ставит Никону на вид слова
одного из его спутников, что Никон "никого де силою не заставит Богу веровать".
При всем почтении к митрополиту, "не в пример святу мужу", Алексей Михайлович
видимо разделяет мысли несогласных с Никоном и терпевших от него подневольных
постников и молитвенников. Нельзя силою заставить Богу веровать — это по всей
видимости убеждение самого Алексея Михайловича".
Отец Петра I, как это отмечают все его современники, русские и
иностранцы, был очень религиозен. Его религиозности С. Платонов дает очень
высокую оценку.
"Чтение, — пишет он, — образовало в Алексее Михайловиче очень глубокую и
сознательную религиозность. Религиозным чувством он был проникнут весь. Он много
молился, строго держал посты и прекрасно знал все церковные уставы. Его главным
духовным интересом было спасение души. С этой точки зрения он судил и других.
Всякому виновному царь, при выговоре, непременно указывал, что он своим
поступком губит свою душу и служит сатане. По представлению, общему в то время,
средство к спасению души царь видел в строгом последовании обрядности и поэтому
очень строго соблюдал все обряды. Любопытно прочесть записки дьякона Павла
Алеппского, который был в России в 1655 году с патриархом Макарием Антиохийским
и описал нам Алексея Михайловича в церкви среди клира. Из этих записок всего
лучше видно, какое значение придавал царь обрядам и как заботливо следил за
точным их исполнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24