Его глаза красноречиво говорили о рабской верности, которая осталась только на Востоке. И теперь, как верный пес, он спал перед моей дверью, свернувшись на циновке и положив под голову саблю. Как тысячи лет спали преданные слуги перед покоями цезарей и фараонов... И я совсем не стремился возвращаться в нашу жалкую цивилизацию лавочников...
Должен уточнить - разочарование в цивилизации имело еще одну причину. Как рассказала мне мадам Т.: "Император или кто-то из его генералов получил письмо из Парижа. Там писалось, что Жозефина, купившая имение Мальмезон на деньги мужа, на глазах всего Парижа живет там с юным Ипполитом. И тот ведет себя в Мальмезоне как хозяин...
Император написал ей: "Я знаю все! И если это правда - прощай. Я не хочу стать посмешищем для фланирующей публики на бульварах. Ты сделала все, чтобы даже слава наводила на меня скуку. Мое чувство, душу ты изодрала в клочья. В двадцать девять лет я старик. Я хочу сейчас только одного - купить дом и жить там в полном одиночестве... У меня не осталось никого, кроме матери и братьев. Прощай навсегда".
Она показала письмо мадам Т. "Она была так невероятно испугана, рассказывала мне мадам Т., - даже мне не удалось ее успокоить". Жозефина твердила, что слишком хорошо знает его характер и опасается за свою жизнь. "Этот безумец может примчаться в любую минуту, с его темпераментом он способен на все... Поверь, он убьет меня!".
Она перестала ночевать дома.
Правда, довольно быстро повеселела и сообщила госпоже Т. радостную новость: Баррас, к которому она всегда обращалась в затруднительных ситуациях, успокоил ее, объяснив, что возвращение Бонапарта ей не грозит, ибо Нельсон, к ее сча
стью, лишил его флота...
И госпожа Т. сказала ей: "Ну вот, а ты тревожилась. Можешь теперь спать спокойно, моя дорогая".
- Правда, я не добавила - с кем, - смеялась госпожа Т., - ибо список был чересчур велик.
Проклятая морская болезнь... Только через пару дней, когда море успокоилось, я смог выползти на палубу и отправиться к императору.
- Мамзель Лас-Каз, - высшая степень презрения, - неужели вы наконец выздоровели и можете продолжать?
И, не дожидаясь ответа, император начал диктовать:
- Осада Аккры продолжалась. Второй месяц мы топтались у ее стен. Армия таяла от болезней, стычек с превосходящим противником... Крепость держалась! Если бы она пала - это был бы ключ к Востоку! Оттуда я мог продолжить поход - напасть на Индию! Завоевать ее. И величайшая восточная империя была бы создана... Иногда мне кажется, что тогда я вообще не вернулся бы во Францию. Я уже видел себя новым Александром, едущим на слоне со священной книгой в руках, где записана новая религия. По примеру великих древних завоевателей я объявлялся в ней богом нового культа. Не зря Александр Македонский задумал перенести свою столицу в Египет. Каир создан быть столицей всемирной державы, он один мог связать Европу, Азию и Африку... Жаль, что я это не осуществил... а ведь мог... - Он вздохнул. - Но Аккра продолжала упорно сопротивляться.
В то время я уже научился понимать голос судьбы. В Египте я часто с ней разговаривал. И порой даже в мелочах ощущал ее заботу... Помню, мои ученые восторженно рассказывали об античных камеях, и я страстно захотел получить ее. И нашел! Во время очередного марша мы остановились на отдых у древней крепости. Я лег в тени разрушенных стен. Шелест... Это осыпались тысячелетние стены... Вся крепость была как гигантские песочные часы. Я тронул рукой лежавший рядом камешек и увидел под ним полузасыпанную камею! Она оказалось бесценной - времен императора Августа. Мои ученые не верили своим глазам! Я подарил ее потом Жозефине...
Как рассказала мне госпожа Т., он подарил ее сначала "некоей даме", с которой у него был роман в Египте... К сожалению, я мало о ней знаю. Но потом отобрал у нее камею и подарил Жозефине.
- И тогда, у Аккры, я сумел понять голос судьбы. Я спросил себя: отчего я не могу взять эту жалкую крепость? И ответил: это значит - судьба не хочет видеть тебя более в африканских песках. Ты должен немедля оставить Аккру и Восток. И я приказал снять осаду. Уже двадцатого мая я начал поход обратно в Египет...
Император избежал более точного слова - отступление.
- Госпитали в Яффе были завалены больными чумой. Я не мог их везти... Пришлось оставить... В чумном бараке простился с несчастными. Мои генералы войти туда не посмели. Но я знал - судьба меня охранит... Я велел врачу дать чумным яду, пусть умрут без страданий, ибо следом за нами шел враг. Но глупец величественно ответил: "Мое дело - лечить их, а не убивать". А через несколько часов враг сжег их всех заживо...
Стояла неслыханная жара, впрочем, обычная здесь в эту пору года. Люди умирали на марше от солнечных ударов. Меня будут упрекать: воюя, я никогда не учитывал климат. Да, не учитывал, ибо мои солдаты должны быть сильнее любой погоды, и я учил их этому. Только в России "генерал Мороз" сумел одолеть мою армию... Впрочем, тогда это была уже совсем не моя армия...
Между тем обнаглевшие турки при поддержке англичан высадились в Абукире. И захватили крепость... Я поспешил туда... Крылья неприятельской армии были разделены долиной. С быстротой молнии моя кавалерия проскочила ее и оказалась в тылу неприятеля. И бой начался... А закончился он тем, что десять тысяч турков были сброшены в море, остальные изрублены на суше. Берег, который Нельсон покрыл трупами французов, теперь был покрыт трупами наших врагов. И Абукир, бывший символом нашего поражения, теперь стал местом нашей славы...
Запишите, Лас-Каз: я всегда заботился об информации. И в Египте совершил невозможное - сумел организовать доставку газет прямо с кораблей той самой английской эскадры, которая сторожила нас на рейде. Правда, за бешеные деньги. Из английских газет я понял, что во Франции возникла новая ситуация. И она звала меня в Париж. Безудержное воровство властей готовило народный взрыв. Я читал в газетах, как чиновники бесстыдно грабили, зарабатывая на всем. И самое постыдное - на солдатской крови. Миллионы делались на поставках (точнее, непоставках) в армию: в итоге солдаты в Италии остались без провизии и оружия. И результат: великие завоевания в Италии, которые я оставил Республике, отобрал русский полководец (Суворов*). Вот что сделали негодяи с моими победами, оплаченными французской кровью!..
Я понимал, как страшится моего прибытия Директория. В тех же газетах я прочитал явно оплаченные слухи о моих поражениях, о том, что я расстреливал своих больных солдат... и даже о моей гибели. Я понял: времени больше нет я должен ехать! И немедленно!..
Приказав Клеберу остаться в Египте за главного, я велел подготовить два корабля, уцелевших после бойни при Абукире. На фрегате "Мюирон", названном в честь адъютанта, отдавшего за меня жизнь, плыл я сам, а также мои лучшие генералы - Мюрат, Бертье, Ланн и прославленные ученые Бертолле и Монж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Должен уточнить - разочарование в цивилизации имело еще одну причину. Как рассказала мне мадам Т.: "Император или кто-то из его генералов получил письмо из Парижа. Там писалось, что Жозефина, купившая имение Мальмезон на деньги мужа, на глазах всего Парижа живет там с юным Ипполитом. И тот ведет себя в Мальмезоне как хозяин...
Император написал ей: "Я знаю все! И если это правда - прощай. Я не хочу стать посмешищем для фланирующей публики на бульварах. Ты сделала все, чтобы даже слава наводила на меня скуку. Мое чувство, душу ты изодрала в клочья. В двадцать девять лет я старик. Я хочу сейчас только одного - купить дом и жить там в полном одиночестве... У меня не осталось никого, кроме матери и братьев. Прощай навсегда".
Она показала письмо мадам Т. "Она была так невероятно испугана, рассказывала мне мадам Т., - даже мне не удалось ее успокоить". Жозефина твердила, что слишком хорошо знает его характер и опасается за свою жизнь. "Этот безумец может примчаться в любую минуту, с его темпераментом он способен на все... Поверь, он убьет меня!".
Она перестала ночевать дома.
Правда, довольно быстро повеселела и сообщила госпоже Т. радостную новость: Баррас, к которому она всегда обращалась в затруднительных ситуациях, успокоил ее, объяснив, что возвращение Бонапарта ей не грозит, ибо Нельсон, к ее сча
стью, лишил его флота...
И госпожа Т. сказала ей: "Ну вот, а ты тревожилась. Можешь теперь спать спокойно, моя дорогая".
- Правда, я не добавила - с кем, - смеялась госпожа Т., - ибо список был чересчур велик.
Проклятая морская болезнь... Только через пару дней, когда море успокоилось, я смог выползти на палубу и отправиться к императору.
- Мамзель Лас-Каз, - высшая степень презрения, - неужели вы наконец выздоровели и можете продолжать?
И, не дожидаясь ответа, император начал диктовать:
- Осада Аккры продолжалась. Второй месяц мы топтались у ее стен. Армия таяла от болезней, стычек с превосходящим противником... Крепость держалась! Если бы она пала - это был бы ключ к Востоку! Оттуда я мог продолжить поход - напасть на Индию! Завоевать ее. И величайшая восточная империя была бы создана... Иногда мне кажется, что тогда я вообще не вернулся бы во Францию. Я уже видел себя новым Александром, едущим на слоне со священной книгой в руках, где записана новая религия. По примеру великих древних завоевателей я объявлялся в ней богом нового культа. Не зря Александр Македонский задумал перенести свою столицу в Египет. Каир создан быть столицей всемирной державы, он один мог связать Европу, Азию и Африку... Жаль, что я это не осуществил... а ведь мог... - Он вздохнул. - Но Аккра продолжала упорно сопротивляться.
В то время я уже научился понимать голос судьбы. В Египте я часто с ней разговаривал. И порой даже в мелочах ощущал ее заботу... Помню, мои ученые восторженно рассказывали об античных камеях, и я страстно захотел получить ее. И нашел! Во время очередного марша мы остановились на отдых у древней крепости. Я лег в тени разрушенных стен. Шелест... Это осыпались тысячелетние стены... Вся крепость была как гигантские песочные часы. Я тронул рукой лежавший рядом камешек и увидел под ним полузасыпанную камею! Она оказалось бесценной - времен императора Августа. Мои ученые не верили своим глазам! Я подарил ее потом Жозефине...
Как рассказала мне госпожа Т., он подарил ее сначала "некоей даме", с которой у него был роман в Египте... К сожалению, я мало о ней знаю. Но потом отобрал у нее камею и подарил Жозефине.
- И тогда, у Аккры, я сумел понять голос судьбы. Я спросил себя: отчего я не могу взять эту жалкую крепость? И ответил: это значит - судьба не хочет видеть тебя более в африканских песках. Ты должен немедля оставить Аккру и Восток. И я приказал снять осаду. Уже двадцатого мая я начал поход обратно в Египет...
Император избежал более точного слова - отступление.
- Госпитали в Яффе были завалены больными чумой. Я не мог их везти... Пришлось оставить... В чумном бараке простился с несчастными. Мои генералы войти туда не посмели. Но я знал - судьба меня охранит... Я велел врачу дать чумным яду, пусть умрут без страданий, ибо следом за нами шел враг. Но глупец величественно ответил: "Мое дело - лечить их, а не убивать". А через несколько часов враг сжег их всех заживо...
Стояла неслыханная жара, впрочем, обычная здесь в эту пору года. Люди умирали на марше от солнечных ударов. Меня будут упрекать: воюя, я никогда не учитывал климат. Да, не учитывал, ибо мои солдаты должны быть сильнее любой погоды, и я учил их этому. Только в России "генерал Мороз" сумел одолеть мою армию... Впрочем, тогда это была уже совсем не моя армия...
Между тем обнаглевшие турки при поддержке англичан высадились в Абукире. И захватили крепость... Я поспешил туда... Крылья неприятельской армии были разделены долиной. С быстротой молнии моя кавалерия проскочила ее и оказалась в тылу неприятеля. И бой начался... А закончился он тем, что десять тысяч турков были сброшены в море, остальные изрублены на суше. Берег, который Нельсон покрыл трупами французов, теперь был покрыт трупами наших врагов. И Абукир, бывший символом нашего поражения, теперь стал местом нашей славы...
Запишите, Лас-Каз: я всегда заботился об информации. И в Египте совершил невозможное - сумел организовать доставку газет прямо с кораблей той самой английской эскадры, которая сторожила нас на рейде. Правда, за бешеные деньги. Из английских газет я понял, что во Франции возникла новая ситуация. И она звала меня в Париж. Безудержное воровство властей готовило народный взрыв. Я читал в газетах, как чиновники бесстыдно грабили, зарабатывая на всем. И самое постыдное - на солдатской крови. Миллионы делались на поставках (точнее, непоставках) в армию: в итоге солдаты в Италии остались без провизии и оружия. И результат: великие завоевания в Италии, которые я оставил Республике, отобрал русский полководец (Суворов*). Вот что сделали негодяи с моими победами, оплаченными французской кровью!..
Я понимал, как страшится моего прибытия Директория. В тех же газетах я прочитал явно оплаченные слухи о моих поражениях, о том, что я расстреливал своих больных солдат... и даже о моей гибели. Я понял: времени больше нет я должен ехать! И немедленно!..
Приказав Клеберу остаться в Египте за главного, я велел подготовить два корабля, уцелевших после бойни при Абукире. На фрегате "Мюирон", названном в честь адъютанта, отдавшего за меня жизнь, плыл я сам, а также мои лучшие генералы - Мюрат, Бертье, Ланн и прославленные ученые Бертолле и Монж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77