.. Впрочем, все это знаете вы сами... - Он выдержал эффектную паузу и добавил: - Но то, что певица изменяет вам со скрипачом Роде, знаю только я!"
Император засмеялся, и этот смех будто разбудил его. Он вздрогнул, посмотрел вокруг, словно пытаясь понять, где он. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так умел уходить в прошлое. И сказал хрипло:
- Последний кусок - в мусор! - И добавил: - Идите спать.
Утро. Сегодня будем записывать его коронацию. Я помню, как горевали его поклонники в Европе, когда было объявлено, что он решил возложить на себя императорскую корону. Я жил тогда в Англии. Кто-то горько пошутил: "Быть Бонапартом и стать императором - какое понижение!" Помню мои разговоры с маркизом Л. Он сказал с горечью: "Тьму лет назад Карл Великий поехал в Рим к Папе, который возложил на него корону. Нынче вчерашний лейтенант вызвал Папу к себе. Наместнику Господа приказано короновать республиканского офицера-атеиста. И Папа приехал. Церковь проглотила небывалое унижение перед лжекесарем. Как все выродилось! О жалкий век и жалкие души!.."
Император, как всегда, пил кофе, когда я пришел в каюту. Сидел с отсутствующим видом с чашкой в руках. Потом поставил ее на стол и начал диктовать, даже не поздоровавшись:
- Коронация... А ведь это было всего каких-то одиннадцать лет назад. Но в другой жизни... Не записывайте - фраза банальна. Тысячу лет назад Папа короновал Карла Великого. С тех пор ни один из королей не мог похвастать, что его короновал глава католического мира. И вот я, будущий объединитель Европы, объявил себя наследником великого императора. И Папа согласился возродить тысячелетнее прошлое. Да еще с важнейшей поправкой - не я к нему, а он ко мне приехал. Иначе я попросту отобрал бы у него все его владения. Так что у него было два выхода - приехать или очень пострадать. Он предпочел приехать... Чтобы сохранить достоинство, Папе пришлось пошутить: "В конце концов Рим отомстил галлам: Бонапарт, родом итальянец, будет теперь управлять этими варварами..."
Я встретил его в Фонтенбло. Чтобы не целовать ему руку, я не вышел из экипажа, его пересадили в мою карету. Я едва сдерживал смех, глядя на этого хитрого итальянского графа, ставшего Папой. В его глазах вместо святости я прочел лишь нетерпеливое ожидание. Он хотел знать, что получит за свой приезд... Я отвел ему дворцовый "Павильон Флоры", перестроенный в знак уважения в стиле ватиканских дворцов. Ему подарили драгоценную тиару, столь дорогую, что он постеснялся ее носить и выставил в Сикстинской капелле... Великолепный экипаж, увенчанный папской тиарой, должен был везти его в Нотр-Дам... И тут выяснилось, что мы с Жозефиной не венчаны! Я как-то об этом никогда не думал... А оказалось, что она "от этого всегда очень страдала".
Перед коронацией состоялось наше тайное венчание. Она была счастлива. И, конечно же, приняла самое пылкое участие в создании своего туалета для коронации. И порядком надоела знаменитому ювелиру, который делал (точнее, бесконечно переделывал) ее корону.
Я был автором всего действа. Я разработал его детально, как диспозицию сражения. Мои ученые по пергаментам изучили древнюю церемонию коронации Карла Великого. Но я придумал внести в нее некоторую неожиданность, которая должна была всем показать: коронуется император Республики! Но об этом после...
Я занимался всем: утвердил великолепный декор Нотр-Дама во время коронации и убранство ложи, где должна была сидеть мать... Мне показали коронационные костюмы тех, кто был приглашен в собор (список составлял я). Маленьких куколок в этих костюмах расставили на моем столе в кабинете. Я и Жозефина склонились над ними: Папа, кардиналы, придворные (так теперь именовались вчерашние республиканцы) выстроились на столе. Я чувствовал себя судьбой, смотрящей сверху на крошечных, жалких людей. Я также утвердил корону и скипетр, который скопировали со скипетра Карла Великого... И свое новое имя: "Наполеон Первый, император французов".
И наступил день коронации. Все прошло великолепно, как я и задумал... Папа шествовал в собор, окруженный духовенством... Правда, по древнему обычаю впереди него шел осел, напоминая о въезде Христа в Иерусалим, что весьма повеселило парижан и несколько нарушило торжественность шествия... В собор я прибыл после Папы. Собор сверкал золотом и драгоценностями коронационных костюмов. Сверкала и моя мантия, которую я надел в соборе, все те же драгоценности, то же золотое шитье... Весила она столько... но я терпел...
Папа сидел в окружении кардиналов, мы с Жозефиной преклонили колени, и он совершил обряд помазания и благословил нас. И вот наступил главный момент, которого все ждали, думаю, со злорадством: я, коленопреклоненный, должен был получить корону из рук Папы. И Папа уже протянул руки к алтарю, где лежала корона, чтобы возложить на мою голову... но я преспокойно поднялся и взял корону сам. И, повернувшись спиной к Папе и лицом к собравшимся, сам возложил ее на себя! После чего надел корону и на голову коленопреклоненной Жозефины...
Да, Наполеон сам заработал свою корону - и сам должен был надеть ее на себя. Недаром моя корона была сделана в виде лаврового венца из золотых листьев. Языческая корона императоров Римской республики. Ибо я - император Республики французской! И весь Нотр-Дам ахнул от восторга!
Когда я возлагал корону на голову Жозефины, то увидел слезы на ее глазах. И хотя вначале я много шутил по поводу этого несколько маскарадного зрелища, но в тот момент тоже был взволнован...
Потом я сел на трон с вензелем моего нового имени. Золотые пчелы и орлы, украшавшие трон, олицетворяли постоянный труд и воинский подвиг. И оттуда я прошептал достаточно громко, чтобы услышал Жозеф: "Если бы наш отец увидел все это!"
Правда, когда все закончилось, я тотчас сбросил мантию и сказал брату: "О, счастье! Теперь я могу хотя бы свободно дышать..."
Когда я вышел из собора, сразу спросил Фуше: "Как все прошло?" "Великолепно". - "А что враги?" - "Хвалят зрелище, но своеобразно: "Золотое шитье, пудра на париках - все как в добрые старые времена. Не достает только трехсот тысяч французов, которые сложили голову, чтобы сделать такую церемонию невозможной". Еще он сообщил, что Байрон и Бетховен отказали мне в былой любви. Он ловко умел отравить настроение...
Император помолчал и добавил загадочно:
- Ничего, скоро я верну любовь лучших людей Европы, поверьте... - И продолжил диктовать: - За ужином я сказал Жозефине: "Слава Богу, и это вынесли... Четыре часа церемонии! Теперь королям придется называть меня братом". Но она не принимала шуток... Она была потрясена. И я попросил Жозефину о том, чего она хотела больше всего: "Не снимай корону за ужином". Она была счастлива и ужинала в короне...
А ведь это действительно было чудо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Император засмеялся, и этот смех будто разбудил его. Он вздрогнул, посмотрел вокруг, словно пытаясь понять, где он. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так умел уходить в прошлое. И сказал хрипло:
- Последний кусок - в мусор! - И добавил: - Идите спать.
Утро. Сегодня будем записывать его коронацию. Я помню, как горевали его поклонники в Европе, когда было объявлено, что он решил возложить на себя императорскую корону. Я жил тогда в Англии. Кто-то горько пошутил: "Быть Бонапартом и стать императором - какое понижение!" Помню мои разговоры с маркизом Л. Он сказал с горечью: "Тьму лет назад Карл Великий поехал в Рим к Папе, который возложил на него корону. Нынче вчерашний лейтенант вызвал Папу к себе. Наместнику Господа приказано короновать республиканского офицера-атеиста. И Папа приехал. Церковь проглотила небывалое унижение перед лжекесарем. Как все выродилось! О жалкий век и жалкие души!.."
Император, как всегда, пил кофе, когда я пришел в каюту. Сидел с отсутствующим видом с чашкой в руках. Потом поставил ее на стол и начал диктовать, даже не поздоровавшись:
- Коронация... А ведь это было всего каких-то одиннадцать лет назад. Но в другой жизни... Не записывайте - фраза банальна. Тысячу лет назад Папа короновал Карла Великого. С тех пор ни один из королей не мог похвастать, что его короновал глава католического мира. И вот я, будущий объединитель Европы, объявил себя наследником великого императора. И Папа согласился возродить тысячелетнее прошлое. Да еще с важнейшей поправкой - не я к нему, а он ко мне приехал. Иначе я попросту отобрал бы у него все его владения. Так что у него было два выхода - приехать или очень пострадать. Он предпочел приехать... Чтобы сохранить достоинство, Папе пришлось пошутить: "В конце концов Рим отомстил галлам: Бонапарт, родом итальянец, будет теперь управлять этими варварами..."
Я встретил его в Фонтенбло. Чтобы не целовать ему руку, я не вышел из экипажа, его пересадили в мою карету. Я едва сдерживал смех, глядя на этого хитрого итальянского графа, ставшего Папой. В его глазах вместо святости я прочел лишь нетерпеливое ожидание. Он хотел знать, что получит за свой приезд... Я отвел ему дворцовый "Павильон Флоры", перестроенный в знак уважения в стиле ватиканских дворцов. Ему подарили драгоценную тиару, столь дорогую, что он постеснялся ее носить и выставил в Сикстинской капелле... Великолепный экипаж, увенчанный папской тиарой, должен был везти его в Нотр-Дам... И тут выяснилось, что мы с Жозефиной не венчаны! Я как-то об этом никогда не думал... А оказалось, что она "от этого всегда очень страдала".
Перед коронацией состоялось наше тайное венчание. Она была счастлива. И, конечно же, приняла самое пылкое участие в создании своего туалета для коронации. И порядком надоела знаменитому ювелиру, который делал (точнее, бесконечно переделывал) ее корону.
Я был автором всего действа. Я разработал его детально, как диспозицию сражения. Мои ученые по пергаментам изучили древнюю церемонию коронации Карла Великого. Но я придумал внести в нее некоторую неожиданность, которая должна была всем показать: коронуется император Республики! Но об этом после...
Я занимался всем: утвердил великолепный декор Нотр-Дама во время коронации и убранство ложи, где должна была сидеть мать... Мне показали коронационные костюмы тех, кто был приглашен в собор (список составлял я). Маленьких куколок в этих костюмах расставили на моем столе в кабинете. Я и Жозефина склонились над ними: Папа, кардиналы, придворные (так теперь именовались вчерашние республиканцы) выстроились на столе. Я чувствовал себя судьбой, смотрящей сверху на крошечных, жалких людей. Я также утвердил корону и скипетр, который скопировали со скипетра Карла Великого... И свое новое имя: "Наполеон Первый, император французов".
И наступил день коронации. Все прошло великолепно, как я и задумал... Папа шествовал в собор, окруженный духовенством... Правда, по древнему обычаю впереди него шел осел, напоминая о въезде Христа в Иерусалим, что весьма повеселило парижан и несколько нарушило торжественность шествия... В собор я прибыл после Папы. Собор сверкал золотом и драгоценностями коронационных костюмов. Сверкала и моя мантия, которую я надел в соборе, все те же драгоценности, то же золотое шитье... Весила она столько... но я терпел...
Папа сидел в окружении кардиналов, мы с Жозефиной преклонили колени, и он совершил обряд помазания и благословил нас. И вот наступил главный момент, которого все ждали, думаю, со злорадством: я, коленопреклоненный, должен был получить корону из рук Папы. И Папа уже протянул руки к алтарю, где лежала корона, чтобы возложить на мою голову... но я преспокойно поднялся и взял корону сам. И, повернувшись спиной к Папе и лицом к собравшимся, сам возложил ее на себя! После чего надел корону и на голову коленопреклоненной Жозефины...
Да, Наполеон сам заработал свою корону - и сам должен был надеть ее на себя. Недаром моя корона была сделана в виде лаврового венца из золотых листьев. Языческая корона императоров Римской республики. Ибо я - император Республики французской! И весь Нотр-Дам ахнул от восторга!
Когда я возлагал корону на голову Жозефины, то увидел слезы на ее глазах. И хотя вначале я много шутил по поводу этого несколько маскарадного зрелища, но в тот момент тоже был взволнован...
Потом я сел на трон с вензелем моего нового имени. Золотые пчелы и орлы, украшавшие трон, олицетворяли постоянный труд и воинский подвиг. И оттуда я прошептал достаточно громко, чтобы услышал Жозеф: "Если бы наш отец увидел все это!"
Правда, когда все закончилось, я тотчас сбросил мантию и сказал брату: "О, счастье! Теперь я могу хотя бы свободно дышать..."
Когда я вышел из собора, сразу спросил Фуше: "Как все прошло?" "Великолепно". - "А что враги?" - "Хвалят зрелище, но своеобразно: "Золотое шитье, пудра на париках - все как в добрые старые времена. Не достает только трехсот тысяч французов, которые сложили голову, чтобы сделать такую церемонию невозможной". Еще он сообщил, что Байрон и Бетховен отказали мне в былой любви. Он ловко умел отравить настроение...
Император помолчал и добавил загадочно:
- Ничего, скоро я верну любовь лучших людей Европы, поверьте... - И продолжил диктовать: - За ужином я сказал Жозефине: "Слава Богу, и это вынесли... Четыре часа церемонии! Теперь королям придется называть меня братом". Но она не принимала шуток... Она была потрясена. И я попросил Жозефину о том, чего она хотела больше всего: "Не снимай корону за ужином". Она была счастлива и ужинала в короне...
А ведь это действительно было чудо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77