.. Я мечтал, чтобы Франция правила целым светом. Но во время Ста дней понял: для этого у нее уже нет необходимого населения. Моя армия лежит на полях Европы, в Африке и в России... Мои ворчуны-гвардейцы остались в грязной жиже на поле Ватерлоо...
Вот почему он отказался сопротивляться тогда, в Париже, когда толпы шли мимо его дворца. "Нет необходимого населения". Его вечное соревнование с Александром Македонским... А меньше целого света он не хотел.
- Я рассказывал вам, как искал смерти на полях сражений, а судьба все время отказывала мне. И я задавал себе вопрос: почему? И понял: я остался жить, чтобы победить их... Возблагодарим же глупцов за все унижения, которым они меня подвергли... и еще, увидите, подвергнут. Ибо теперь все, что мы с вами запишем, будет читаться как житие мученика. Каждое слово, записанное вами, приобретет в будущем великую цену, ибо будет оплачено моим страданием... Да, двадцать лет я боролся с англичанами. И только теперь смогу их победить! Увидите, мое мученичество вернет корону моему сыну... Я прочел всё, что вы записали. Но теперь нам следует еще раз всё переписать с самого начала. Начнем, как только переедем в Лонгвуд.
Вчера простились с гостеприимным бунгало. Наш путь лежал на скалу. И в первый же день возобновилась наша диктовка.
Мы живем на скале, окруженные вечным мокрым туманом. В каморке, именуемой "кабинетом императора", проводим по четырнадцать часов в сутки. Император заново рассказывает всё, что я записал на корабле. Но теперь он диктует мне совсем другую историю. Это жизнь великого и справедливого полководца, который, оказывается, никогда ни на кого не нападал. Нападали на него, потому что он был законный сын Революции. Оказывается, он всегда уважал и свободу творчества, и либеральные идеи. И нес (правда, на штыках) великие идеи свободы и равенства в феодальную Европу... "Я сеял семена свободы повсюду, где внедрялся мой Кодекс. Я боролся за равенство, мечтал установить всеобщую свободу совести и дать благо образования всем классам..." Но, когда на него нападали, его военный гений был беспощаден. По мановению его руки рушились величайшие державы. Его завоевания могли сравниться разве что с победами Александра Македонского.
Однако эти завоевания, оказывается, должны были осуществить великую мечту просвещенных философов - создать единую Европу. "Я хотел создать единый европейский свод законов и сделать Европу одной нацией. Соединенные Штаты Европы - вот моя мечта..." (Правда, во главе с Францией.) Что же касается крови сотен тысяч солдат, лежащих в земле Европы, Азии и Африки, то это вина тех, кто вынуждал его обнажать меч. "Впрочем, - тяжкий вздох, какие великие дела делались без крови?"
Два десятка жалких комнатушек - здесь мы живем. Я с сыном - в угловой комнате на втором этаже, вместе со слугами. Крыша протекает, сын нездоров.
Первое предвидение императора быстро сбылось. На остров приехал новый губернатор, сменивший Кокберна, - генерал-лейтенант сэр Гудсон Лоу. За свою карьеру звезд с неба он не хватал, но усердно исполнял разные военные и дипломатические поручения. Будучи главой гарнизона на Кипре, он умудрился сдать остров без единого выстрела небольшому отряду наших драгун.
Император оценил его сразу:
- Вы посмотрите на эту яйцевидную голову, оттопыренные уши и жалкие, бегающие глаза! Это болван, сознающий, что он болван, и оттого подозрительный, самолюбивый и завистливый. Он будет впадать в панику, страшась возложенной на него миссии. Он ведь понимает, что если я захочу бежать, то не сможет мне воспрепятствовать. И оттого будет постоянно делать из мухи слона, больше всего боясь ошибиться. Впрочем, первой его ошибкой было то, что он родился... - И император добавил с удовольствием: - Итак, готов держать пари, что он превратит нашу жизнь в показательный ад...
Все так и случилось. Если добрый Кокберн старался не замечать постоянных нарушений инструкций своего правительства, то Лоу был болен маниакальным соблюдением этих инструкций. Он хотел иметь оправдания на случай бегства императора. Маршрут наших поездок верхом был резко сокращен, а вне маршрута император мог появиться лишь в сопровождении охраны англичан.
Император перестал выходить из комнаты, иногда целыми сутками, обрекая губернатора на невыразимые страдания...
В июне началась зима, тучи окончательно закрыли наше плато, и дождь лил беспрерывно. Губернатор чуть не умер от ужаса - он не видел императора целую неделю. И тогда впервые состоялась эта (обычная теперь) сцена...
Губернатор вместе с солдатами пытается войти в дом. Император поджидает его у дверей с двумя пистолетами и громко объявляет: "Наконец-то! А то я соскучился по пороховой гари. Клянусь, если он посмеет перейти порог моей комнаты, он уже не будет пить свое виски!" И глаза его сверкают. А губернатор, заслышав его голос, успокаивается и удаляется под презрительные ухмылки своих солдат...
И уже в Лондоне газета оппозиции печатает "Протест со Святой Елены". В нем подробно рассказывается, как императора лишили прогулок и свежего воздуха в надежде побыстрее отправить его на тот свет.
Вчера Лоу сообщил, что деньги, отпускаемые нам на продовольствие, будут урезаны. Император расхохотался:
- Это животное может вообще не выдавать мне денег на еду! Я стану обедать с офицерами полка, который меня сторожит. И он может быть уверен: каждый из них почтет за счастье дать место за столом старому солдату.
Эта трогательная тирада тотчас разнеслась по острову и... долетела до Лондона.
Однако придирки продолжаются, причем самые мелочные. Лоу тщательно следит, чтобы императора именовали "генералом Бонапартом". Недавно императору прислали в подарок шахматы из слоновой кости. Как и все подарки, они были тщательно осмотрены губернатором. Увидев на фигурках вензель N, этот безумец в течение нескольких дней совещался с помощниками: можно ли передать подарок по назначению? И об этом тоже узнали в Лондоне... Император делает всё, чтобы этих идиотских придирок было как можно больше. Он постоянно именует губернатора "это животное", "этот идиот", "этот болван" и следит, чтобы самолюбивый, тупой и мстительный Лоу об этом узнавал.
Однажды он чуть не довел губернатора до сердечного приступа. Он позвал Гурго и Монтолона и в присутствии английского врача Арнотта громким шепотом обсуждал... план побега. "Лучше всего бежать среди бела дня через город. А потом следовать береговой линией. С охотничьими ружьями мы могли бы без труда обезоружить пост в десять человек. Болван-губернатор уже привык к тому, что я не выхожу днем из дома, так что сразу нас не хватятся. Впрочем, можно бежать и ночью... ночью даже лучше..." Тщетно Гурго кивал на врача, всем существом обратившегося в слух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Вот почему он отказался сопротивляться тогда, в Париже, когда толпы шли мимо его дворца. "Нет необходимого населения". Его вечное соревнование с Александром Македонским... А меньше целого света он не хотел.
- Я рассказывал вам, как искал смерти на полях сражений, а судьба все время отказывала мне. И я задавал себе вопрос: почему? И понял: я остался жить, чтобы победить их... Возблагодарим же глупцов за все унижения, которым они меня подвергли... и еще, увидите, подвергнут. Ибо теперь все, что мы с вами запишем, будет читаться как житие мученика. Каждое слово, записанное вами, приобретет в будущем великую цену, ибо будет оплачено моим страданием... Да, двадцать лет я боролся с англичанами. И только теперь смогу их победить! Увидите, мое мученичество вернет корону моему сыну... Я прочел всё, что вы записали. Но теперь нам следует еще раз всё переписать с самого начала. Начнем, как только переедем в Лонгвуд.
Вчера простились с гостеприимным бунгало. Наш путь лежал на скалу. И в первый же день возобновилась наша диктовка.
Мы живем на скале, окруженные вечным мокрым туманом. В каморке, именуемой "кабинетом императора", проводим по четырнадцать часов в сутки. Император заново рассказывает всё, что я записал на корабле. Но теперь он диктует мне совсем другую историю. Это жизнь великого и справедливого полководца, который, оказывается, никогда ни на кого не нападал. Нападали на него, потому что он был законный сын Революции. Оказывается, он всегда уважал и свободу творчества, и либеральные идеи. И нес (правда, на штыках) великие идеи свободы и равенства в феодальную Европу... "Я сеял семена свободы повсюду, где внедрялся мой Кодекс. Я боролся за равенство, мечтал установить всеобщую свободу совести и дать благо образования всем классам..." Но, когда на него нападали, его военный гений был беспощаден. По мановению его руки рушились величайшие державы. Его завоевания могли сравниться разве что с победами Александра Македонского.
Однако эти завоевания, оказывается, должны были осуществить великую мечту просвещенных философов - создать единую Европу. "Я хотел создать единый европейский свод законов и сделать Европу одной нацией. Соединенные Штаты Европы - вот моя мечта..." (Правда, во главе с Францией.) Что же касается крови сотен тысяч солдат, лежащих в земле Европы, Азии и Африки, то это вина тех, кто вынуждал его обнажать меч. "Впрочем, - тяжкий вздох, какие великие дела делались без крови?"
Два десятка жалких комнатушек - здесь мы живем. Я с сыном - в угловой комнате на втором этаже, вместе со слугами. Крыша протекает, сын нездоров.
Первое предвидение императора быстро сбылось. На остров приехал новый губернатор, сменивший Кокберна, - генерал-лейтенант сэр Гудсон Лоу. За свою карьеру звезд с неба он не хватал, но усердно исполнял разные военные и дипломатические поручения. Будучи главой гарнизона на Кипре, он умудрился сдать остров без единого выстрела небольшому отряду наших драгун.
Император оценил его сразу:
- Вы посмотрите на эту яйцевидную голову, оттопыренные уши и жалкие, бегающие глаза! Это болван, сознающий, что он болван, и оттого подозрительный, самолюбивый и завистливый. Он будет впадать в панику, страшась возложенной на него миссии. Он ведь понимает, что если я захочу бежать, то не сможет мне воспрепятствовать. И оттого будет постоянно делать из мухи слона, больше всего боясь ошибиться. Впрочем, первой его ошибкой было то, что он родился... - И император добавил с удовольствием: - Итак, готов держать пари, что он превратит нашу жизнь в показательный ад...
Все так и случилось. Если добрый Кокберн старался не замечать постоянных нарушений инструкций своего правительства, то Лоу был болен маниакальным соблюдением этих инструкций. Он хотел иметь оправдания на случай бегства императора. Маршрут наших поездок верхом был резко сокращен, а вне маршрута император мог появиться лишь в сопровождении охраны англичан.
Император перестал выходить из комнаты, иногда целыми сутками, обрекая губернатора на невыразимые страдания...
В июне началась зима, тучи окончательно закрыли наше плато, и дождь лил беспрерывно. Губернатор чуть не умер от ужаса - он не видел императора целую неделю. И тогда впервые состоялась эта (обычная теперь) сцена...
Губернатор вместе с солдатами пытается войти в дом. Император поджидает его у дверей с двумя пистолетами и громко объявляет: "Наконец-то! А то я соскучился по пороховой гари. Клянусь, если он посмеет перейти порог моей комнаты, он уже не будет пить свое виски!" И глаза его сверкают. А губернатор, заслышав его голос, успокаивается и удаляется под презрительные ухмылки своих солдат...
И уже в Лондоне газета оппозиции печатает "Протест со Святой Елены". В нем подробно рассказывается, как императора лишили прогулок и свежего воздуха в надежде побыстрее отправить его на тот свет.
Вчера Лоу сообщил, что деньги, отпускаемые нам на продовольствие, будут урезаны. Император расхохотался:
- Это животное может вообще не выдавать мне денег на еду! Я стану обедать с офицерами полка, который меня сторожит. И он может быть уверен: каждый из них почтет за счастье дать место за столом старому солдату.
Эта трогательная тирада тотчас разнеслась по острову и... долетела до Лондона.
Однако придирки продолжаются, причем самые мелочные. Лоу тщательно следит, чтобы императора именовали "генералом Бонапартом". Недавно императору прислали в подарок шахматы из слоновой кости. Как и все подарки, они были тщательно осмотрены губернатором. Увидев на фигурках вензель N, этот безумец в течение нескольких дней совещался с помощниками: можно ли передать подарок по назначению? И об этом тоже узнали в Лондоне... Император делает всё, чтобы этих идиотских придирок было как можно больше. Он постоянно именует губернатора "это животное", "этот идиот", "этот болван" и следит, чтобы самолюбивый, тупой и мстительный Лоу об этом узнавал.
Однажды он чуть не довел губернатора до сердечного приступа. Он позвал Гурго и Монтолона и в присутствии английского врача Арнотта громким шепотом обсуждал... план побега. "Лучше всего бежать среди бела дня через город. А потом следовать береговой линией. С охотничьими ружьями мы могли бы без труда обезоружить пост в десять человек. Болван-губернатор уже привык к тому, что я не выхожу днем из дома, так что сразу нас не хватятся. Впрочем, можно бежать и ночью... ночью даже лучше..." Тщетно Гурго кивал на врача, всем существом обратившегося в слух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77