Несмотря на изнуряющую жару прибрежного города, Энни колотил озноб. Армандо, высокий и прямой для своих семидесяти пяти лет, бросил на нее взгляд.
– Слава Богу, что вы спаслись. У Инквизиции длинные руки, – голос Армандо дрогнул, он закрыл лицо руками. – Уилл. О Господи, Уилл.
Целая гамма чувств отразилась в его голосе. Более полувека назад судьба столкнула Уилла Шапиро и Армандо Бискайно. Беглый еврей и испанский дворянин стали партнерами в общем рискованном предприятии, которое заставило их объехать полмира и навсегда связало их жизни. Уилл взял себе новое имя, красавицу-испанку в жены и жил в довольстве и достатке, пока агенты Инквизиции не узнали о его прошлом и не схватили, предъявив обвинение в ереси.
Палома, пухлая, достойного вида дама, положила руку на подрагивающее плечо Армандо.
– Успокойся, любимый, – проговорила она хрипло, – Уилл и Габриэла покоятся теперь в мире.
Армандо прижался щекой к ее руке.
«Человеческая привязанность и преданность друг другу не знают временных границ, – подумала Энни. – Интересно, что это значит – любить так долго и преданно?».
Родриго снова заговорил, отвечая на заданный отцом вопрос.
– Парень сказал, что Уилла и Габриэлу схватили ночью и увезли в Санто-Доминго, – он бросил быстрый взгляд на Энни. – Мне хотелось бы думать, что они умерли легкой смертью.
– Не скрывайте правду, – проговорила Энни бесстрастным голосом, за которым скрывался безмерный ужас. – Папа не хотел, чтобы я знала о нечеловеческой жестокости Инквизиции. Но эти свиньи, называющие себя священниками и епископами, сами выставляют ее напоказ. Когда мне было всего шесть лет, я видела несчастные жертвы, растерзанные и искалеченные немыслимыми пытками, вытащенные на площадь, чтобы быть сожженными заживо. Помню, что я думала тогда: сожжение – милосердие по сравнению с тем, через что им пришлось пройти за стенами Святой Церкви.
Родриго опустился перед девушкой на колени и обнял за плечи:
– Энни, перестань. Ты никогда не придешь в себя, если будешь постоянно думать об этом.
Резким движением она вырвалась и стала мерить шагами длинную оштукатуренную комнату.
– Так и скажите, что мне станет легче, если я все забуду. И, пусть эти ужасы повторяются снова и снова, – она повернулась к Родриго и его родителям. – Я никогда, слышите, никогда не забуду! И буду думать всегда о том, как бороться с этим сумасшествием. Неужели жестокие пытки – это именно то, что имел в виду Иисус Христос, проповедуя апостолам?
Родриго остановил ее и, взяв рукой за подбородок, заставил посмотреть на него:
– Именно такие разговоры, мучача, приготовят тебе место в доме пыток. Насколько я знаю, здесь, в Сан-Августине, он очень хорошо оборудован.
Его слова и тон были остры как бритва, и Энни вдруг заплакала, слезы обжигали щеки, иссушали горло. Родриго крепко обнял девушку и прижал к своей груди.
– Господи, что я такое говорю. Прости меня, Энни. Но ты напугала меня своими дерзкими словами. Я даже мысли не могу вынести о том, что будет, если ты тоже попадешь в руки Инквизиции.
Энни тихо плакала. С тех пор как ее отец погиб в Сан-Хуане, с ней это часто случалось. Она опять вспомнила о ключе, который он дал, и ее охватило знакомое чувство вины. В Гема-дель-Мар она долго искала сундук, хранивший тайны отца, но тот исчез. Энни содрогнулась при мысли о том, к кому он мог попасть.
Энни ничего не сказала Родриго: у него кроме пропавших бумаг достаточно неприятностей. Она оторвалась от него и взяла платок, поданный ей Паломой, и вытерла слезы.
– Гнев снедает меня, – еле сдерживаясь, призналась девушка, видя участливые лица вокруг. – Я чувствую себя абсолютно беспомощной. Мои дедушка с бабушкой были хорошими людьми, преданными Испании.
– Нельзя прожить без страданий, – взгляд Паломы был затуманен печалью. – Нам только остается с благодарностью и как исключительную милость принимать ту радость, которая иногда выпадает на нашу долю.
Бессознательно она прильнула к плечу мужа. На ее коричневом, как орех, лице словно отразились долгие годы горестей и триумфов, какие им довелось пережить.
Родриго почувствовал облегчение, когда в разговор вмешалась его мать.
– Вижу, я правильно сделал, – сказал он, – что привез Энни сюда.
– Ну конечно, – согласился Армандо. – Энни, мы хотим, чтобы ты осталась у нас.
Когда смысл сказанного дошел до Энни, она замерла на месте. С тех пор как несколько недель назад она узнала о трагедии Гема-дель-Мар, мысли о будущем не оставляли ее. Теперь же она наконец поняла, что ей нужно делать. Предложение Армандо означало, что всю оставшуюся жизнь ей придется провести здесь, в уединенной испанской усадьбе, жить среди испанских донов, жиреющих за счет непосильного труда местных и африканских рабов, молиться в церкви, которая пытала и убила родителей ее отца, ее бабушку и дедушку.
Энни взглянула на Армандо и Палому и ощутила тепло доброты и любви, исходившее от них. На минуту ей захотелось остаться здесь, под их защитой и покровительством, но это было бы трусостью, а дочь Филиппа Блайта никогда не была трусихой.
– Нет, – сказала она, и глаза ее наполнились слезами, которые она не стала скрывать. – Дон Армандо, благодарю вас за вашу доброту, но я не могу остаться, – она бросила мрачный взгляд на Родриго. – Если бы я знала, что ваш сын собирается оставить меня здесь, я бы никогда сюда не приехала.
– Нет, ты говоришь не то, что думаешь. Чего ты ждала от меня? – рассердившись, возразил Родриго. – Я знаю, это звучит жестоко, но у тебя не такой уж большой выбор. Девушка-сирота нуждается в защите, ей нужна крыша над головой и безопасность.
– Как долго этот дом будет безопасным, если я останусь здесь? – Энни обвела руками помещение. Внутреннее убранство дома представляло собой приятное для глаз сочетание туземной и испанской культуры – сплетенные из пальмовых листьев циновки, тяжелая резная мебель, картины, написанные маслом, деревянные маски, украшенные перьями и ракушками. – Мой бабушка и дедушка умерли как еретики. Это накладывает проклятие и на меня. Вы же сами говорите, что у Инквизиции длинные руки и много глаз.
Энни подошла к Паломе и Армандо и встала перед ними на колени:
– Я не останусь, чтобы не подвергать вас опасности.
– Возможно, у тебя есть план получше моего? – гневно сверкая глазами, спросил Родриго. – Вероятно, тебе следует искать защиты в другой твоей семье. У той, которая живет в Виндзорском дворце.
Это было равносильно пощечине.
– Будь ты проклят, Родриго Бискайно, – сквозь зубы процедила Энни. Приподняв юбки, она выбежала из комнаты.
Несколько часов спустя Энни отыскала Родриго. Он прохаживался по дорожке, которая шла вокруг дома. Наплакавшись, она не заметила, как уснула в своей маленькой и уютной комнатке, а проснувшись, обнаружила, что чувствует себя до странности спокойной и полной решимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91