Ее полностью сменила ледяная холодность.
– Теперь, когда твой отец наконец-то дома, я уверена, что тебе больше не удастся бегать и прятаться где попало. – Выпрямившись, она повернулась к Россу. – А я, пожалуй, пойду к конюшне, поговорю с мистером Вудоллом насчет Сирокко. Нам многое нужно обсудить. Ты не составишь мне компанию?
– С радостью.
Ни один мускул не дрогнул на лице Лейна, когда он смотрел вслед этой паре. Только в глазах его гнездилась боль. Кряхтя, он поднялся на ноги – старые суставы уже плохо слушались его.
– Пойдем-ка, сынок, – взял он Алекса за руку. – Пойдем домой почистимся, отмоемся. Что-то весь ты у меня вымазался.
Маккрей пошел вместе с ними.
42
Трибуны возбужденно ревели, подбадривая несущихся к финишу лошадей. В это время конюх вел в паддок белого жеребца, сияющего, как снежная вершина. Эбби шла рядом. На ней было платье из синего жаккардового шелка с голубым рисунком и широкополая шляпа с такой же лентой. Синий был условным цветом Уиндсторма на скачках. Готовился очередной старт.
Нервы были напряжены до предела, ладони взмокли от возбуждения. Сейчас ей казалось, что так не нервничал даже Алекс, когда на прошлой неделе Иден наконец убедила его прокатиться вдвоем с ней на Джоджо. Позже он признался: «Мне бы раньше научиться ездить верхом – тогда бы мама больше меня любила». Эти слова прозвучали горьким эхом из ее собственного прошлого. Когда-то давно Эбби сама стала учиться верховой езде с единственной целью завоевать расположение отца.
Алекс теперь часто бывал у них, при всякой удобной возможности тайком прибегая поиграть с Иден. Иногда Эбби задавала себе вопрос, правильно ли она делает, позволяя мальчику приходить к ним, однако Иден нуждалась в друге-ровеснике, точно так же, как и Алекс. Спокойный нрав мальчика и боевой характер девчонки прекрасно уравновешивали и взаимодополняли друг друга. И все же было одно «но» – Рейчел…
«Вечно эта Рейчел», – подумала Эбби с внезапным беспокойством и раздражением. К чему вспоминать о ней в этот прекрасный июньский день? Только настроение себе портить. И это накануне заезда, в котором будет выступать Уиндсторм! Чем изводить себя воспоминаниями о Рейчел, не лучше ли предаться азарту скачек?
Однако она прекрасно знала, что от мыслей о сопернице ей вряд ли удастся избавиться. Сегодня утром один из ее приятелей, тоже любитель арабских лошадей, сообщил, что жеребец Рейчел победил на вчерашних скачках, опередив ближайшего преследователя на целых три корпуса. Через три недели Сирокко станет соперником Уиндсторма на скачках «Либерти классик», если, конечно, Уиндсторму удастся хорошо выступить на сегодняшних отборочных соревнованиях.
«Обязан хорошо выступить», – мысленно поправила себя Эбби. Причем не только здесь, но и на «Либерти классик» – скачках, победителя которых неофициально именовали Чемпионом чемпионов. Этим Чемпионом должен был стать ее Уиндсторм. Эбби не допускала даже мысли о том, что может вновь проиграть своей давней сопернице.
Иден дернула ее за руку.
– Мама, как ты думаешь, Мак здесь? – Девочка старательно разглядывала небольшую группу людей, собравшуюся у паддока. На детском личике лежала печать искреннего недоумения.
– Не знаю, – ответила Эбби, зная, однако, что он должен приехать непременно.
На протяжении последних трех с половиной месяцев она, как и обещала, регулярно устраивала «случайные» встречи, давая Маккрею возможность увидеться с дочерью. Правда, в последнее время эта задача существенно затруднилась, поскольку Доби откуда-то выведал, что Маккрей снова объявился в здешних местах. По этому поводу муж уже дважды устраивал ей допрос с пристрастием. Ему непременно надо было знать, общалась ли Эбби со своим прежним знакомым. Она признала, что разговаривала с ним, однако попыталась представить дело так, будто все разговором и ограничилось. Вряд ли Доби поверил ей. Его невысказанные подозрения и ее чувство собственной вины стали дополнительным испытанием для брака, который и без того нельзя было назвать образцовым.
Эбби никак не могла найти выход из тупика, в который загнала себя. Поначалу она тайно надеялась на то, что Маккрею в конце концов надоест играть роль папаши и он потихоньку исчезнет с горизонта. Тогда все наладилось бы само собой. Однако наблюдая за тем, как узы между Маккреем и Иден крепнут день ото дня, Эбби понимала, что ее надежде скорее всего не суждено сбыться. Иногда она задавалась вопросом, кого больше обманывает, продолжая разыгрывать этот постыдный фарс: Иден, Доби, саму себя?
– Мак всегда приезжает посмотреть, как выступает Уиндсторм. На все скачки. Почему же сегодня не приехал? – продолжала допытываться Иден. Отсутствие Маккрея не на шутку встревожило ее – еще одно свидетельство взаимного притяжения родственных душ.
– Не знаю, – терпеливо повторила Эбби. – Может быть, слишком занят.
В начале этой недели она разговаривала с ним, и Маккрей сообщил ей, что планирует вылететь на скачки прямо с буровой в Вайоминге. Он рассчитывал прибыть примерно в полдень. Однако его вполне могла задержать плохая погода, тем более что летел он не рейсом коммерческой авиалинии, а самолетом собственной компании. Но если вылет задержался из-за грозы, то почему он не позвонил, не попросил кого-нибудь, чтобы ей передали о его задержке? Разве что… В памяти Эбби внезапно всплыла фотография в утренней газете, на которой был изображен частный самолет, разбившийся в грозу. У нее защемило сердце…
В этот момент на ее талию легла чья-то сильная рука. Вздрогнув от неожиданности, Эбби резко обернулась. Перед ней стоял Маккрей, живой и невредимый. На губах его блуждала знакомая ленивая усмешка.
– Маккрей… Ты долетел, – облегченно пробормотала она.
– А ты думала, не долечу? – Взгляд его темных глаз был столь пронзителен, что ей казалось, он видит ее насквозь.
На какое-то мгновение все вокруг для нее померкло. Она не слышала даже выкриков Иден, старавшейся заставить взрослых обратить внимание и на нее.
– Я… Мы… Иден все думала, прилетишь ты сегодня или нет.
– Только Иден? – Крепкая ладонь надавила на ее спину чуть сильнее, и ей показалось, что он хочет поцеловать ее. Однако вместо этого Маккрей наклонился и подхватил Иден на руки.
– А ну признавайся, ты и в самом деле думала, что я не приеду сегодня поболеть за Уиндсторма? – с шутливой угрозой спросил он девочку. – Ведь это ты официально записала меня в клуб его болельщиков.
– Но я смотрю-смотрю, а тебя все нет и нет. А мама говорит, что ты, наверное, сильно занят, вот и не смог приехать.
– Так и сказала? – Он подбросил Иден чуть повыше и полуобернулся, чтобы лучше видеть Эбби. – Ну это она ошиблась. Запомни: сколько бы ни было у меня дел, ради такого случая я всегда найду время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Теперь, когда твой отец наконец-то дома, я уверена, что тебе больше не удастся бегать и прятаться где попало. – Выпрямившись, она повернулась к Россу. – А я, пожалуй, пойду к конюшне, поговорю с мистером Вудоллом насчет Сирокко. Нам многое нужно обсудить. Ты не составишь мне компанию?
– С радостью.
Ни один мускул не дрогнул на лице Лейна, когда он смотрел вслед этой паре. Только в глазах его гнездилась боль. Кряхтя, он поднялся на ноги – старые суставы уже плохо слушались его.
– Пойдем-ка, сынок, – взял он Алекса за руку. – Пойдем домой почистимся, отмоемся. Что-то весь ты у меня вымазался.
Маккрей пошел вместе с ними.
42
Трибуны возбужденно ревели, подбадривая несущихся к финишу лошадей. В это время конюх вел в паддок белого жеребца, сияющего, как снежная вершина. Эбби шла рядом. На ней было платье из синего жаккардового шелка с голубым рисунком и широкополая шляпа с такой же лентой. Синий был условным цветом Уиндсторма на скачках. Готовился очередной старт.
Нервы были напряжены до предела, ладони взмокли от возбуждения. Сейчас ей казалось, что так не нервничал даже Алекс, когда на прошлой неделе Иден наконец убедила его прокатиться вдвоем с ней на Джоджо. Позже он признался: «Мне бы раньше научиться ездить верхом – тогда бы мама больше меня любила». Эти слова прозвучали горьким эхом из ее собственного прошлого. Когда-то давно Эбби сама стала учиться верховой езде с единственной целью завоевать расположение отца.
Алекс теперь часто бывал у них, при всякой удобной возможности тайком прибегая поиграть с Иден. Иногда Эбби задавала себе вопрос, правильно ли она делает, позволяя мальчику приходить к ним, однако Иден нуждалась в друге-ровеснике, точно так же, как и Алекс. Спокойный нрав мальчика и боевой характер девчонки прекрасно уравновешивали и взаимодополняли друг друга. И все же было одно «но» – Рейчел…
«Вечно эта Рейчел», – подумала Эбби с внезапным беспокойством и раздражением. К чему вспоминать о ней в этот прекрасный июньский день? Только настроение себе портить. И это накануне заезда, в котором будет выступать Уиндсторм! Чем изводить себя воспоминаниями о Рейчел, не лучше ли предаться азарту скачек?
Однако она прекрасно знала, что от мыслей о сопернице ей вряд ли удастся избавиться. Сегодня утром один из ее приятелей, тоже любитель арабских лошадей, сообщил, что жеребец Рейчел победил на вчерашних скачках, опередив ближайшего преследователя на целых три корпуса. Через три недели Сирокко станет соперником Уиндсторма на скачках «Либерти классик», если, конечно, Уиндсторму удастся хорошо выступить на сегодняшних отборочных соревнованиях.
«Обязан хорошо выступить», – мысленно поправила себя Эбби. Причем не только здесь, но и на «Либерти классик» – скачках, победителя которых неофициально именовали Чемпионом чемпионов. Этим Чемпионом должен был стать ее Уиндсторм. Эбби не допускала даже мысли о том, что может вновь проиграть своей давней сопернице.
Иден дернула ее за руку.
– Мама, как ты думаешь, Мак здесь? – Девочка старательно разглядывала небольшую группу людей, собравшуюся у паддока. На детском личике лежала печать искреннего недоумения.
– Не знаю, – ответила Эбби, зная, однако, что он должен приехать непременно.
На протяжении последних трех с половиной месяцев она, как и обещала, регулярно устраивала «случайные» встречи, давая Маккрею возможность увидеться с дочерью. Правда, в последнее время эта задача существенно затруднилась, поскольку Доби откуда-то выведал, что Маккрей снова объявился в здешних местах. По этому поводу муж уже дважды устраивал ей допрос с пристрастием. Ему непременно надо было знать, общалась ли Эбби со своим прежним знакомым. Она признала, что разговаривала с ним, однако попыталась представить дело так, будто все разговором и ограничилось. Вряд ли Доби поверил ей. Его невысказанные подозрения и ее чувство собственной вины стали дополнительным испытанием для брака, который и без того нельзя было назвать образцовым.
Эбби никак не могла найти выход из тупика, в который загнала себя. Поначалу она тайно надеялась на то, что Маккрею в конце концов надоест играть роль папаши и он потихоньку исчезнет с горизонта. Тогда все наладилось бы само собой. Однако наблюдая за тем, как узы между Маккреем и Иден крепнут день ото дня, Эбби понимала, что ее надежде скорее всего не суждено сбыться. Иногда она задавалась вопросом, кого больше обманывает, продолжая разыгрывать этот постыдный фарс: Иден, Доби, саму себя?
– Мак всегда приезжает посмотреть, как выступает Уиндсторм. На все скачки. Почему же сегодня не приехал? – продолжала допытываться Иден. Отсутствие Маккрея не на шутку встревожило ее – еще одно свидетельство взаимного притяжения родственных душ.
– Не знаю, – терпеливо повторила Эбби. – Может быть, слишком занят.
В начале этой недели она разговаривала с ним, и Маккрей сообщил ей, что планирует вылететь на скачки прямо с буровой в Вайоминге. Он рассчитывал прибыть примерно в полдень. Однако его вполне могла задержать плохая погода, тем более что летел он не рейсом коммерческой авиалинии, а самолетом собственной компании. Но если вылет задержался из-за грозы, то почему он не позвонил, не попросил кого-нибудь, чтобы ей передали о его задержке? Разве что… В памяти Эбби внезапно всплыла фотография в утренней газете, на которой был изображен частный самолет, разбившийся в грозу. У нее защемило сердце…
В этот момент на ее талию легла чья-то сильная рука. Вздрогнув от неожиданности, Эбби резко обернулась. Перед ней стоял Маккрей, живой и невредимый. На губах его блуждала знакомая ленивая усмешка.
– Маккрей… Ты долетел, – облегченно пробормотала она.
– А ты думала, не долечу? – Взгляд его темных глаз был столь пронзителен, что ей казалось, он видит ее насквозь.
На какое-то мгновение все вокруг для нее померкло. Она не слышала даже выкриков Иден, старавшейся заставить взрослых обратить внимание и на нее.
– Я… Мы… Иден все думала, прилетишь ты сегодня или нет.
– Только Иден? – Крепкая ладонь надавила на ее спину чуть сильнее, и ей показалось, что он хочет поцеловать ее. Однако вместо этого Маккрей наклонился и подхватил Иден на руки.
– А ну признавайся, ты и в самом деле думала, что я не приеду сегодня поболеть за Уиндсторма? – с шутливой угрозой спросил он девочку. – Ведь это ты официально записала меня в клуб его болельщиков.
– Но я смотрю-смотрю, а тебя все нет и нет. А мама говорит, что ты, наверное, сильно занят, вот и не смог приехать.
– Так и сказала? – Он подбросил Иден чуть повыше и полуобернулся, чтобы лучше видеть Эбби. – Ну это она ошиблась. Запомни: сколько бы ни было у меня дел, ради такого случая я всегда найду время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156