Гнедые, каурые, серые в яблоках – они горделиво выступали в поводу, и их шкуры блестели на солнце, словно атлас. Эбби хотелось купить всех этих красавцев.
Хотя Дин не мог придраться ни к одному из них, эти животные вызывали у него не более чем мимолетный интерес. Ему бы даже не удалось точно сформулировать, что конкретно он ищет – некую неуловимую ауру, которая выделяла бы коня из массы других.
Когда они отъезжали от конюшен, Эбби почувствовала, как у нее защипало в глазах. Одна ее половинка не хотела покидать место, которое так сильно напоминало ей дом, другая – всеми силами стремилась в настоящий Ривер-Бенд.
– Мне кажется, дедушке понравилась бы эта серая кобыла. Она похожа на Ривервинд, а дедушка ее очень любит. – Заговорив о дедушке, Эбби испытала еще более сильный приступ тоски, но боялась признаться в этом отцу из опасения, что он не возьмет ее с собой в путешествие, которое ожидало их дальше. – Почему ты не купил ни одной лошади? Они тебе не понравились?
– Понравились, но не до такой степени, чтобы их покупать. Надеюсь, нам больше повезет в Египте, – с улыбкой ответил Дин.
– Мы еще не скоро вернемся домой? – с печалью в голосе спросила Эбби. – Наверное, дедушка и Бен ужасно по нас соскучились.
* * *
Каир был наполнен какофонией звуков. В ней сливались резкие гудки автомобильных клаксонов, гортанная арабская скороговорка, крики ишаков, протяжное пение муэдзинов и верблюжий рев. Это был город контрастов, где рядом с современными зданиями возвышались древние шпили минаретов, автомобили катились по узким улицам бок о бок с повозками, запряженными ослами, колясками и верблюдами, которых гнали на бойню. Тротуары были запружены пешеходами, одни из которых были одеты по-европейски, а другие носили традиционные арабские балахоны и головные уборы. Чудовищная бедность соседствовала здесь с сияющими лимузинами и беспредельным богатством, пески пустыни – с плодородными речными берегами.
После спокойного Лондона здесь, казалось, царил вечный хаос. Бэбс сразу же возненавидела этот город и наотрез отказалась выходить из отеля. Жюстин тоже была напугана Каиром, который населяли одни только язычники. Эбби пришлось безвылазно сидеть в гостинице, отчего ее тоска по дому росла день ото дня.
После долгих уговоров ее отцу все же удалось убедить мать покинуть отель и съездить хотя бы на одну короткую экскурсию – на пирамиды Гизы и в предместья египетской столицы. Он договорился о том, что их будет сопровождать гид по имени Ахмед.
Когда они приехали в Гизу, там их уже ждала пара оседланных лошадей, на которых они должны были добраться до самих Великих пирамид. Накануне Ахмед с восточной горячностью уверял их в том, что им предоставят настоящих арабских скакунов, но теперь, взглянув на них, Эбби сразу же поняла, что эти тощие лошади не имеют к «арабам» ни малейшего отношения. Взобравшись в седла, они с отцом под палящим солнцем тронулись по направлению к пирамидам, вонзившим свои острия в слепящее безоблачное небо. Эбби была разочарована. Пирамиды выглядели точно так же, как на виденных ею картинках, разве что еще более древними и потрескавшимися.
Подъехав к подножию пирамид, они увидели машину, в которой их ждали Ахмед и Бэбс. Лошади уступили место верблюду, которого погонщик называл Суси. И вот они уже раскачиваются на спине этого ревущего и мычащего «корабля пустыни». Эбби с отцом покатывались со смеху, глядя, как Бэбс испуганно уцепилась за луку причудливого седла, когда верблюд взял с места неторопливой рысцой. Однако экскурсия уже не казалась Эбби такой забавной, когда через несколько минут она попыталась приласкать верблюда, а басурманская скотина вместо благодарности взяла да и плюнула в нее, поставив таким образом мерзкую слюнявую точку в этом увлекательном приключении.
За ужином отец предложил Эбби сопровождать его в запланированной на следующий день поездке на конезавод «Эль-Захраа», где выращивали знаменитых арабских скакунов.
* * *
Конезавод раскинулся на шестидесяти акрах пустынной земли в Эйн-Шамсе, за пределами Каира. До того, как был свергнут король Фарук, завод назывался «Кафр-Фарук» и находился в ведении Королевского сельскохозяйственного общества, однако с приходом к власти президента Насера был переименован в «Эль-Захраа» и управлялся теперь ведомством с более демократическим названием: Египетская организация сельского хозяйства. По странной иронии судьбы «Эль-Захраа» был расположен рядом с тем самым местом, где в свое время находился конезавод Шейх-Обейд, созданный в свое время леди Энн Блант.
Окутанные облаком мельчайшей, словно пудра, пыли, машины ехали по обсаженной пальмами дорожке, направляясь к главным конюшням «Эль-Захраа». По обеим ее сторонам располагались загоны для лошадей. Один только песок, ни единой травинки. Эбби сразу же поняла, что ни «Крэббет Парк», ни тем более Ривер-Бенд это место ничем не напоминает. Зеленый цвет тут отсутствовал начисто – один только песок и слепящее жаркое солнце.
Лошади в отдалении показались ей иссушенными до костей, а когда машины подъехали поближе, девочка поняла, что не ошиблась. У них были точеные головы, выгнутые шеи и высоко посаженные хвосты, что выдавало в них настоящих «арабов». Но где же атласные шкуры? И почему они такие тощие?
Эбби спросила об этом отца, и тот объяснил:
– Египтяне любят худых лошадей, а про наших говорят, что на них слишком много мяса. Знаешь, какая у них любимая поговорка? «Лошади – для езды, а не для еды».
Эбби решила, что поездка в Египет оказалась пустой тратой времени. Она не допускала мысли, что отец может заинтересоваться этими ходячими скелетами или тем более купить их для отправки в Ривер-Бенд.
И все же она ошиблась. После трех часов изнурительных разглядываний и ощупываний животных он все-таки нашел лошадь, которую искал все это время. В одном из загонов несколько однолеток сосредоточенно склонились над охапкой клеверного сена. При приближении Эбби и Дина один из них оторвался от кормежки, поднял голову и взглянул на непрошеных гостей. Такой классически прекрасной головы, как у этого животного, Дин не видел еще никогда и теперь в изумлении замер, встретившись взглядом с огромными черными глазами молодого коня.
Вот она, лошадь его мечты – в песках пустыни, под слепяще-синим небом, в окружении колеблющихся волн полуденного зноя. Дину казалось, что стоит ему моргнуть, и это видение растает. Наконец глаза его стали слезиться. Он невольно на мгновение прикрыл глаза, но ничего не изменилось.
* * *
– Повторяю тебе, Бэбс, такой красивой головы, как у этого жеребенка, мне еще не приходилось видеть ни у одного «араба».
Дин стоял перед зеркалом в гостиной, повязывая галстук, а Бэбс накладывала последние штрихи своего вечернего макияжа перед зеркалом в ванной комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Хотя Дин не мог придраться ни к одному из них, эти животные вызывали у него не более чем мимолетный интерес. Ему бы даже не удалось точно сформулировать, что конкретно он ищет – некую неуловимую ауру, которая выделяла бы коня из массы других.
Когда они отъезжали от конюшен, Эбби почувствовала, как у нее защипало в глазах. Одна ее половинка не хотела покидать место, которое так сильно напоминало ей дом, другая – всеми силами стремилась в настоящий Ривер-Бенд.
– Мне кажется, дедушке понравилась бы эта серая кобыла. Она похожа на Ривервинд, а дедушка ее очень любит. – Заговорив о дедушке, Эбби испытала еще более сильный приступ тоски, но боялась признаться в этом отцу из опасения, что он не возьмет ее с собой в путешествие, которое ожидало их дальше. – Почему ты не купил ни одной лошади? Они тебе не понравились?
– Понравились, но не до такой степени, чтобы их покупать. Надеюсь, нам больше повезет в Египте, – с улыбкой ответил Дин.
– Мы еще не скоро вернемся домой? – с печалью в голосе спросила Эбби. – Наверное, дедушка и Бен ужасно по нас соскучились.
* * *
Каир был наполнен какофонией звуков. В ней сливались резкие гудки автомобильных клаксонов, гортанная арабская скороговорка, крики ишаков, протяжное пение муэдзинов и верблюжий рев. Это был город контрастов, где рядом с современными зданиями возвышались древние шпили минаретов, автомобили катились по узким улицам бок о бок с повозками, запряженными ослами, колясками и верблюдами, которых гнали на бойню. Тротуары были запружены пешеходами, одни из которых были одеты по-европейски, а другие носили традиционные арабские балахоны и головные уборы. Чудовищная бедность соседствовала здесь с сияющими лимузинами и беспредельным богатством, пески пустыни – с плодородными речными берегами.
После спокойного Лондона здесь, казалось, царил вечный хаос. Бэбс сразу же возненавидела этот город и наотрез отказалась выходить из отеля. Жюстин тоже была напугана Каиром, который населяли одни только язычники. Эбби пришлось безвылазно сидеть в гостинице, отчего ее тоска по дому росла день ото дня.
После долгих уговоров ее отцу все же удалось убедить мать покинуть отель и съездить хотя бы на одну короткую экскурсию – на пирамиды Гизы и в предместья египетской столицы. Он договорился о том, что их будет сопровождать гид по имени Ахмед.
Когда они приехали в Гизу, там их уже ждала пара оседланных лошадей, на которых они должны были добраться до самих Великих пирамид. Накануне Ахмед с восточной горячностью уверял их в том, что им предоставят настоящих арабских скакунов, но теперь, взглянув на них, Эбби сразу же поняла, что эти тощие лошади не имеют к «арабам» ни малейшего отношения. Взобравшись в седла, они с отцом под палящим солнцем тронулись по направлению к пирамидам, вонзившим свои острия в слепящее безоблачное небо. Эбби была разочарована. Пирамиды выглядели точно так же, как на виденных ею картинках, разве что еще более древними и потрескавшимися.
Подъехав к подножию пирамид, они увидели машину, в которой их ждали Ахмед и Бэбс. Лошади уступили место верблюду, которого погонщик называл Суси. И вот они уже раскачиваются на спине этого ревущего и мычащего «корабля пустыни». Эбби с отцом покатывались со смеху, глядя, как Бэбс испуганно уцепилась за луку причудливого седла, когда верблюд взял с места неторопливой рысцой. Однако экскурсия уже не казалась Эбби такой забавной, когда через несколько минут она попыталась приласкать верблюда, а басурманская скотина вместо благодарности взяла да и плюнула в нее, поставив таким образом мерзкую слюнявую точку в этом увлекательном приключении.
За ужином отец предложил Эбби сопровождать его в запланированной на следующий день поездке на конезавод «Эль-Захраа», где выращивали знаменитых арабских скакунов.
* * *
Конезавод раскинулся на шестидесяти акрах пустынной земли в Эйн-Шамсе, за пределами Каира. До того, как был свергнут король Фарук, завод назывался «Кафр-Фарук» и находился в ведении Королевского сельскохозяйственного общества, однако с приходом к власти президента Насера был переименован в «Эль-Захраа» и управлялся теперь ведомством с более демократическим названием: Египетская организация сельского хозяйства. По странной иронии судьбы «Эль-Захраа» был расположен рядом с тем самым местом, где в свое время находился конезавод Шейх-Обейд, созданный в свое время леди Энн Блант.
Окутанные облаком мельчайшей, словно пудра, пыли, машины ехали по обсаженной пальмами дорожке, направляясь к главным конюшням «Эль-Захраа». По обеим ее сторонам располагались загоны для лошадей. Один только песок, ни единой травинки. Эбби сразу же поняла, что ни «Крэббет Парк», ни тем более Ривер-Бенд это место ничем не напоминает. Зеленый цвет тут отсутствовал начисто – один только песок и слепящее жаркое солнце.
Лошади в отдалении показались ей иссушенными до костей, а когда машины подъехали поближе, девочка поняла, что не ошиблась. У них были точеные головы, выгнутые шеи и высоко посаженные хвосты, что выдавало в них настоящих «арабов». Но где же атласные шкуры? И почему они такие тощие?
Эбби спросила об этом отца, и тот объяснил:
– Египтяне любят худых лошадей, а про наших говорят, что на них слишком много мяса. Знаешь, какая у них любимая поговорка? «Лошади – для езды, а не для еды».
Эбби решила, что поездка в Египет оказалась пустой тратой времени. Она не допускала мысли, что отец может заинтересоваться этими ходячими скелетами или тем более купить их для отправки в Ривер-Бенд.
И все же она ошиблась. После трех часов изнурительных разглядываний и ощупываний животных он все-таки нашел лошадь, которую искал все это время. В одном из загонов несколько однолеток сосредоточенно склонились над охапкой клеверного сена. При приближении Эбби и Дина один из них оторвался от кормежки, поднял голову и взглянул на непрошеных гостей. Такой классически прекрасной головы, как у этого животного, Дин не видел еще никогда и теперь в изумлении замер, встретившись взглядом с огромными черными глазами молодого коня.
Вот она, лошадь его мечты – в песках пустыни, под слепяще-синим небом, в окружении колеблющихся волн полуденного зноя. Дину казалось, что стоит ему моргнуть, и это видение растает. Наконец глаза его стали слезиться. Он невольно на мгновение прикрыл глаза, но ничего не изменилось.
* * *
– Повторяю тебе, Бэбс, такой красивой головы, как у этого жеребенка, мне еще не приходилось видеть ни у одного «араба».
Дин стоял перед зеркалом в гостиной, повязывая галстук, а Бэбс накладывала последние штрихи своего вечернего макияжа перед зеркалом в ванной комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156