Миссия исполнена.
На девчонке симпатичный кожаный костюмчик – пиджак и брюки в обтяжку. Из-под пиджака видна ярко-оранжевая майка. Иссиня-черные волосы заплетены в десятка два косичек, а косички собраны на затылке в хвост. Длинные ногти выкрашены во все цвета радуги – полосками. Симпатичная девушка, думаю я. Надо бы познакомиться поближе. Хотя... Интересно, могут ли покойники ухаживать за девушками? Вспомнив о своем статусе, вспоминаю и о шве на животе.
– У тебя ножницы есть?
– А на фига?
– Швы снять, а то надоели. – Задираю свитер, показываю пузо.
Хакерша с недоумением смотрит на меня.
– Где швы?
Действительно – гладкий здоровый живот без малейшего повреждения. Усмехаюсь – бывает. Зажило – и ладно.
Где-то внутри нарастает крик ужаса, но я не выпускаю его на поверхность. Кричать нельзя. Если закричать – придут те, с пистолетом. Или явится похоронная команда – ведь я же умер, вот я не дышу.
Если я не дышу – как я разговариваю?
А говорю ли я вслух?
Флэшка торчит из разъема и жалобно попискивает.
В запущенной донельзя квартире тесно от батарей системных блоков и серверов. Девушка лупит по двум клавиатурам сразу так, что кажется – палят из автомата. Mepкнет свет. Мы сидим в темноте, монитор еле-еле освещает заказчицу. Ей все равно, компьютер работает от источника бесперебойного питания. Мне хочется заснуть. Мне нужно заснуть, тогда этот кошмар, наверное, кончится!
Прикрываю глаза и начинаю считать капли в капельнице.
Засыпаю.
7
Вот же зараза верткая, – злится Кира, слушая рассказ о моих приключениях. – Все-таки удрала от меня.
Мне стыдно, мне очень стыдно.
– Ну, как-то так получилось.
– Да ладно. Говоришь, Витку там видела? Я-то думаю, куда она пропала...
– То есть – пропала?
Я лежу, укрытая теплым клетчатым пледом по грудь, Кира сидит рядом, обхватив острые колени, и о чем-то размышляет. В голове – полный сумбур, все время вертится сюрреалистический разговор с санитаром и второй – с Виткой. «Я же жив». – «Это вам кажется, больной». Нарочно не придумаешь.
Плед лохматый и замечательно приятный на ощупь, словно шкура животного. Красно-черные клетки, края обшиты красной лентой. Уютная вещь, мне нравится.
– Пропала, говорю, Витка куда-то. И не отзывается. Дней пять уже. Это на нее совсем не похоже. Вот она, оказывается, где.
– Кира, не порть мне нервы. Что значит – вот она где? Что она, по-твоему, там поселилась?
– Она там застряла. Судя по всему. Помог кто-то.
– Кто?!
– Наверное, тот же, кто подсунул Альдо марочку.
Я молча размышляю, не шутит ли он. От подобных заявлений легко сойти с ума. Как-то слишком много событий за последние сутки. Инициирующая завеса, выходки Альдо, зачистка, это бредовое путешествие. Голова пухнет.
– У нижних – раскол. У верхних – тоже, – неожиданно говорит Кира.
– Какой еще раскол?
– Те, кто шляется по завесам... в общем, они мутят что-то странное. Понять сложно, но договорились между собой они неплохо. Нашли что-то интересное. Или их нашли. Лик тоже пропал. Говорят, видели его на одной из первых завес. На себя не похож и не в своем уме. В какой-то лаборатории секретной трудится, вирусы придумывает. И никого не узнает.
– Ничего я не понимаю, Кира... – Мне очень жалко себя, вернувшуюся с удивительно пустой головой. Честно говоря, меня больше привлекает голая спина Киры. Торчащие крылышки лопаток – их так хочется погладить...
– Тьфу, дура! – скидывает мою руку тенник. – Последние мозги прогуляла. Ты меня вообще поняла?
– Не-а...
– Заметно. А думать тебе придется.
– Ну почему мне? – ною я.
– Потому что ты дважды была там и вернулась целехонька.
Смотрю на свои руки, точнее – на длиннющие ногти, покрытые лаком с нейл-артом. По ногтям – интересно, накладным или нет? – цветет удивительно изящно выписанная сирень. С ума бы не сойти. Перед носом болтается светленькая кудряшка. Так и есть – блондинка, настоящая блондинка. Из анекдотов. И соображаю точно так же.
Ужас какой.
– Давай с самого начала. Лаан сказал – инициирующая завеса. Ты согласна?
– Кира, солнышко... Я там не была никогда. Ну вот если не считать последнего раза.
Тенник разворачивается, смотрит на меня кошачьими глазами с огромными зрачками, чешет себя за ухом. Я беру его за руку, прижимаюсь к ладони щекой. Мне так хорошо, тепло, уютно, хочется кувыркаться в постели с таким симпатичным Кирой, а не думать над странными и непонятными вещами...
– Если я тебя трахну, ты соображать начнешь? – ядовито интересуется слухач.
Мне обидно. Мне очень обидно. Я отшвыриваю его лапу, отворачиваюсь, свертываюсь клубочком и дуюсь, как настоящая блондинка. Я и есть блондинка, и пусть Город разбирается, зачем и почему такая.
– Ладно, извини. Но ты достала. Тэри, хватит дуться. Отвечай давай.
– Я там никогда не была. – Я все равно дуюсь.
Кира вздыхает и начинает гладить меня по спине.
Это приятно.
– А как ты в Смотрители попала?
– Не знаю. Просто оказалась тут, и все. Меня встретил Лаан. И потащил в подземку, чистить участок. Я никак не могла понять, что происходит. Делала что он говорил – получалось. А потом он сказал, что я – Смотритель. И я стала приходить сюда сама.
На самом деле все было куда сложнее, труднее и страшнее.
И, пожалуй, смешнее. Но мой нынешний словарный запас совершенно не предназначен для этих описаний. Мне плохо, очень плохо – кажется, что я заперта в глупом теле с ограниченным набором средств для выражения мыслей и обработки информации. Где-то вдалеке я чувствую настоящую себя, умеющую соображать и рассказывать, все помнящую и понимающую. Но тело, надетое на меня, сковывает и тормозит каждое движение рассудка. Впрочем, суть мне передать удалось.
– Вот так номер... – вздыхает еще раз Кира. – А я и не знал. Интересное дело.
Под ласковыми прикосновениями его руки мне кажется, что мозг, смерзшийся в кусок льда, начинает оттаивать. Но медленно, как же медленно. Я трусь о его ладонь лопатками и мурлычу, как кошка. Только бы не останавливался.
– Ты продолжай. Оно помогает...
– Правда, что ли?
Разворачивает меня к себе, нажатием колена больно и грубо раздвигает ноги, резко входит. Я даже вскрикиваю. Мне немного больно и гораздо больше – приятно. Мозги проясняются. Чуть-чуть...
– Думай... давай, – рычит он, прижимая мои согнутые ноги коленями к груди. Выражение лица у него мало подходящее для занятий сексом – недовольное и презрительное.
– О... чем?..
– Что... за фигня... творится?
Я закрываю глаза, стараясь удержаться хотя бы в том немногом уме, что отпущен мне на сей раз. Ритм сотрясает все тело, кровь пульсирует в висках. Кажется, вот-вот лопнет сковывающая мозги оболочка. Пальцы Киры больно щиплют мои бедра, это только добавляет удовольствия.
Лед осколками разлетается под напором ледоруба, все ближе темная речная гладь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
На девчонке симпатичный кожаный костюмчик – пиджак и брюки в обтяжку. Из-под пиджака видна ярко-оранжевая майка. Иссиня-черные волосы заплетены в десятка два косичек, а косички собраны на затылке в хвост. Длинные ногти выкрашены во все цвета радуги – полосками. Симпатичная девушка, думаю я. Надо бы познакомиться поближе. Хотя... Интересно, могут ли покойники ухаживать за девушками? Вспомнив о своем статусе, вспоминаю и о шве на животе.
– У тебя ножницы есть?
– А на фига?
– Швы снять, а то надоели. – Задираю свитер, показываю пузо.
Хакерша с недоумением смотрит на меня.
– Где швы?
Действительно – гладкий здоровый живот без малейшего повреждения. Усмехаюсь – бывает. Зажило – и ладно.
Где-то внутри нарастает крик ужаса, но я не выпускаю его на поверхность. Кричать нельзя. Если закричать – придут те, с пистолетом. Или явится похоронная команда – ведь я же умер, вот я не дышу.
Если я не дышу – как я разговариваю?
А говорю ли я вслух?
Флэшка торчит из разъема и жалобно попискивает.
В запущенной донельзя квартире тесно от батарей системных блоков и серверов. Девушка лупит по двум клавиатурам сразу так, что кажется – палят из автомата. Mepкнет свет. Мы сидим в темноте, монитор еле-еле освещает заказчицу. Ей все равно, компьютер работает от источника бесперебойного питания. Мне хочется заснуть. Мне нужно заснуть, тогда этот кошмар, наверное, кончится!
Прикрываю глаза и начинаю считать капли в капельнице.
Засыпаю.
7
Вот же зараза верткая, – злится Кира, слушая рассказ о моих приключениях. – Все-таки удрала от меня.
Мне стыдно, мне очень стыдно.
– Ну, как-то так получилось.
– Да ладно. Говоришь, Витку там видела? Я-то думаю, куда она пропала...
– То есть – пропала?
Я лежу, укрытая теплым клетчатым пледом по грудь, Кира сидит рядом, обхватив острые колени, и о чем-то размышляет. В голове – полный сумбур, все время вертится сюрреалистический разговор с санитаром и второй – с Виткой. «Я же жив». – «Это вам кажется, больной». Нарочно не придумаешь.
Плед лохматый и замечательно приятный на ощупь, словно шкура животного. Красно-черные клетки, края обшиты красной лентой. Уютная вещь, мне нравится.
– Пропала, говорю, Витка куда-то. И не отзывается. Дней пять уже. Это на нее совсем не похоже. Вот она, оказывается, где.
– Кира, не порть мне нервы. Что значит – вот она где? Что она, по-твоему, там поселилась?
– Она там застряла. Судя по всему. Помог кто-то.
– Кто?!
– Наверное, тот же, кто подсунул Альдо марочку.
Я молча размышляю, не шутит ли он. От подобных заявлений легко сойти с ума. Как-то слишком много событий за последние сутки. Инициирующая завеса, выходки Альдо, зачистка, это бредовое путешествие. Голова пухнет.
– У нижних – раскол. У верхних – тоже, – неожиданно говорит Кира.
– Какой еще раскол?
– Те, кто шляется по завесам... в общем, они мутят что-то странное. Понять сложно, но договорились между собой они неплохо. Нашли что-то интересное. Или их нашли. Лик тоже пропал. Говорят, видели его на одной из первых завес. На себя не похож и не в своем уме. В какой-то лаборатории секретной трудится, вирусы придумывает. И никого не узнает.
– Ничего я не понимаю, Кира... – Мне очень жалко себя, вернувшуюся с удивительно пустой головой. Честно говоря, меня больше привлекает голая спина Киры. Торчащие крылышки лопаток – их так хочется погладить...
– Тьфу, дура! – скидывает мою руку тенник. – Последние мозги прогуляла. Ты меня вообще поняла?
– Не-а...
– Заметно. А думать тебе придется.
– Ну почему мне? – ною я.
– Потому что ты дважды была там и вернулась целехонька.
Смотрю на свои руки, точнее – на длиннющие ногти, покрытые лаком с нейл-артом. По ногтям – интересно, накладным или нет? – цветет удивительно изящно выписанная сирень. С ума бы не сойти. Перед носом болтается светленькая кудряшка. Так и есть – блондинка, настоящая блондинка. Из анекдотов. И соображаю точно так же.
Ужас какой.
– Давай с самого начала. Лаан сказал – инициирующая завеса. Ты согласна?
– Кира, солнышко... Я там не была никогда. Ну вот если не считать последнего раза.
Тенник разворачивается, смотрит на меня кошачьими глазами с огромными зрачками, чешет себя за ухом. Я беру его за руку, прижимаюсь к ладони щекой. Мне так хорошо, тепло, уютно, хочется кувыркаться в постели с таким симпатичным Кирой, а не думать над странными и непонятными вещами...
– Если я тебя трахну, ты соображать начнешь? – ядовито интересуется слухач.
Мне обидно. Мне очень обидно. Я отшвыриваю его лапу, отворачиваюсь, свертываюсь клубочком и дуюсь, как настоящая блондинка. Я и есть блондинка, и пусть Город разбирается, зачем и почему такая.
– Ладно, извини. Но ты достала. Тэри, хватит дуться. Отвечай давай.
– Я там никогда не была. – Я все равно дуюсь.
Кира вздыхает и начинает гладить меня по спине.
Это приятно.
– А как ты в Смотрители попала?
– Не знаю. Просто оказалась тут, и все. Меня встретил Лаан. И потащил в подземку, чистить участок. Я никак не могла понять, что происходит. Делала что он говорил – получалось. А потом он сказал, что я – Смотритель. И я стала приходить сюда сама.
На самом деле все было куда сложнее, труднее и страшнее.
И, пожалуй, смешнее. Но мой нынешний словарный запас совершенно не предназначен для этих описаний. Мне плохо, очень плохо – кажется, что я заперта в глупом теле с ограниченным набором средств для выражения мыслей и обработки информации. Где-то вдалеке я чувствую настоящую себя, умеющую соображать и рассказывать, все помнящую и понимающую. Но тело, надетое на меня, сковывает и тормозит каждое движение рассудка. Впрочем, суть мне передать удалось.
– Вот так номер... – вздыхает еще раз Кира. – А я и не знал. Интересное дело.
Под ласковыми прикосновениями его руки мне кажется, что мозг, смерзшийся в кусок льда, начинает оттаивать. Но медленно, как же медленно. Я трусь о его ладонь лопатками и мурлычу, как кошка. Только бы не останавливался.
– Ты продолжай. Оно помогает...
– Правда, что ли?
Разворачивает меня к себе, нажатием колена больно и грубо раздвигает ноги, резко входит. Я даже вскрикиваю. Мне немного больно и гораздо больше – приятно. Мозги проясняются. Чуть-чуть...
– Думай... давай, – рычит он, прижимая мои согнутые ноги коленями к груди. Выражение лица у него мало подходящее для занятий сексом – недовольное и презрительное.
– О... чем?..
– Что... за фигня... творится?
Я закрываю глаза, стараясь удержаться хотя бы в том немногом уме, что отпущен мне на сей раз. Ритм сотрясает все тело, кровь пульсирует в висках. Кажется, вот-вот лопнет сковывающая мозги оболочка. Пальцы Киры больно щиплют мои бедра, это только добавляет удовольствия.
Лед осколками разлетается под напором ледоруба, все ближе темная речная гладь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73