Но, оказывается, Кира со мной не согласен. Обводит мои руки, распускает недоплетенную косу. Зарывается в получившуюся копну, щекоча мне затылок горячим дыханием. Его пальцы скользят от висков к затылку, перебирая пряди, – и до меня постепенно доходит, в чем удовольствие. Ощущение совершенно фантастическое – тяжелая грива задирает подбородок, заставляя выпрямлять спину, а Кира легонько царапает кожу под волосами.
Я мурлычу, подставляя ему то один висок, то другой, а этот изобретательный герой-любовник зажимает между пальцами кончик пряди и щекочет мой сосок. Выгибаю спину, стараясь избежать щекотки. На душе тяжело и муторно, и прикосновения Киры кажутся лишними, ненужными сейчас. Мне бы выплакаться, спрятавшись в дальней комнате, постучать вволю кулаками о стены – и тогда боль отступит, наверное. Но Кира – тенник, и для них все по-иному, ему кажется – так правильно; и я верю его рукам, его губам. Он осторожно укладывает меня на подушки, медленно проводит пальцами от уха к бедру.
– Ты красивая, – говорит он.
– Это временно. – Я пытаюсь улыбнуться, но губы дрожат от невыплаканных слез.
– Ты для меня всегда будешь красивой...
После долгого и очень нежного секса я валяюсь на шелковых простынях, наслаждаясь медово-нежным прикосновением ткани к коже и юмором ситуации «я на черном шелке» – просто клише из дамского романа. Кира, ворча и смеясь вперемешку, заплетает-таки мне косу. С распущенными засыпать – потом придется обрезать под корень. А я радикально пересмотрела свой взгляд на прическу.
Мы засыпаем вместе. Рука Киры на солнечном сплетении поначалу страшно мешает, и кажется, что он намотал на кулак мои кишки – но так хоть есть надежда, что меня никуда не унесет в очередной раз. Засыпать так, в обнимку с кем-то столь тощим и костлявым, как Кира, – не самое большое удовольствие, но, слушая его размеренное дыхание, я чувствую себя настолько нужной и защищенной, что никакие острые колени и локти не способны лишить меня легкого и счастливого настроения.
Мне не снится снов – я и не знаю, что это такое, с тех пор как стала Смотрителем. Сна для меня нет – только спуск на менее затратные для пребывания вуали. И сейчас я просто валяюсь в приятном оцепенении. Сначала мне кажется, что я вовсе не заснула, и я не шевелюсь, чтобы не разбудить ненароком Киру, но когда хочу поправить его волосы, упавшие мне на щеку, обнаруживаю, что не могу двинуть рукой.
Ко мне приходит странное мимолетное видение.
Трое.
Трое – у стены. Стена – до неба. Серый шершавый камень, чуть похожий на бетон.
А небо – низкое, тяжелое, тоже серое. С еле-еле улавливаемой голубизной. Облака.
Трое... кого? Не знаю. Живых. Двое мужчин. Одна женщина.
Первый – очень высокий, очень широкие плечи. Мощь. Обнаженные руки бугрятся мускулами. Волосы иссиня-черные, пышные, завязаны в уже наполовину растрепанный хвост. Синие, без белков, глаза. Вертикальные щели зрачков.
Второй – едва по плечо первому.
Тонкий, легкий, какой-то удивительно хрупкий, словно птица или бабочка. Пышная копна серо-пепельных волос, длинных, ниже плеч. Плечи укрыты серым плащом... нет, сложенными крыльями. Тонкими, кожистыми. Лицо – с заострившимися чертами, удлиненные глаза – дымного оттенка. Серый оттенок и в коже.
Женщина – высокая, статная, но скорее тонкого сложения. Голова плотно повязана черным платком – концы развеваются по ветру. Узкие брюки, тоже черные, защитного цвета ветровка. Кожа бледно-смуглая, черно-радужные, как бензин на воде, провалы радужки.
Тишина. Напряженное ожидание чего-то. Взгляды устремлены вперед.
Там – туман. Плотный, лохматый, густой туман – он бурлит, пузырится.
Женщина неожиданно делает три-четыре шага вперед. Легкая походка танцовщицы. Встает перед туманом, протягивает к нему руки ладонями наружу.
Туман подается назад, уплотняется...
В тишине кажется, что в тумане – какие-то звуки. Обрывки криков, мелодий, слова, шепот, журчание воды... Наваждение.
Все громче эти звуки... Так и хочется шагнуть в туман, чтобы что-то расслышать.
Женщина стоит неподвижно, напряженно.
Спутники смотрят на нее.
Картинка пропадает.
Я приоткрываю глаза, пытаясь понять, что увидела и зачем оно мне нужно. Привет от Города? Подсказка? Если и так – я не поняла ее. Кто были эти трое – двое тенников, одна – человек. Что за туман? Кира во сне перекладывает руку повыше, мне на грудь, я прислушиваюсь и понимаю, что ненароком увидела его сон. Сон тенника. Я самым краешком сознания прикоснулась к тому, как они видят мир. Теперь ясно, почему двум расам Города так трудно договориться между собой. У них слишком разные сны.
Интересно, что это значило для Киры? Воспоминание? Какая-то легенда? Просто сон – комбинация впечатлений и фантазии?
Нужно заснуть вновь. Я стараюсь, и, кажется, у меня получается.
Все вокруг кажется тусклым и бесцветным. Я понимаю, что у меня закрыты глаза, и я ощущаю себя одновременно и на постели, и висящей в темноте. Вместо тела – полупрозрачный силуэт, внутри которого пульсируют разноцветные сосуды – красные, желтые, синие. Самые яркие – желтые, в области солнечного сплетения они образуют узел, сияющий, как маленькое солнышко. Висеть так мне весело, ни капельки не скучно: пульсация токов в моем теле – прелюбопытнейшее зрелище. Пробую пошевелиться – и обнаруживаю, что лечу куда-то, кувыркаясь, как в невесомости. Пробую грести руками – получается.
Вокруг темнота – а вдалеке звезды, я лечу к звездам, и то ли я вращаюсь вокруг своей оси, то ли пространство вокруг меня представляет собой закручивающийся спиралью звездный тоннель. Впереди меня ждет звездочка, особенно яркая и теплая, и тут вовсе не тихо – скрипки и клавесин, бас-гитара и флейта играют сказочную мелодию, под нее так легко лететь...
...и так больно падать назад, на постель. Я еще слышу музыку, я хочу туда, к сиреневой звездочке, – но вместо этого лежу на постели, прижимая руку к горящей щеке. Я хочу обратно, обратно, пока музыка еще не стихла, отпустите меня...
– Тебя вообще? Оставить на час? Можно? – Кира отвешивает мне еще три пощечины, сопровождая их рыком, и только после третьей я понимаю, что едва не уплыла из своего тела навсегда.
– Прекрати меня бить, я уже ничего не слышу. – Слезы текут по лицу, мне и страшно, что я могла уйти насовсем, и обидно – музыка была столь прекрасна. Лучше нее я никогда ничего не услышу.
– Чего? – Глаза Киры расширяются на пол-лица. – Рассказывай.
Я рассказываю свой сон или не сон – из-за сна Кира не стал бы лупить меня по лицу. Кира удивленно слушает меня, склоняет голову то к левому, то к правому плечу.
– Значит, не все легенды врут. Есть и одна правдивая, – медленно и тихо говорит он.
– То есть?
– Это окончательная смерть. Вот так она и выглядит, оказывается, – тоннель, звезда, уход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Я мурлычу, подставляя ему то один висок, то другой, а этот изобретательный герой-любовник зажимает между пальцами кончик пряди и щекочет мой сосок. Выгибаю спину, стараясь избежать щекотки. На душе тяжело и муторно, и прикосновения Киры кажутся лишними, ненужными сейчас. Мне бы выплакаться, спрятавшись в дальней комнате, постучать вволю кулаками о стены – и тогда боль отступит, наверное. Но Кира – тенник, и для них все по-иному, ему кажется – так правильно; и я верю его рукам, его губам. Он осторожно укладывает меня на подушки, медленно проводит пальцами от уха к бедру.
– Ты красивая, – говорит он.
– Это временно. – Я пытаюсь улыбнуться, но губы дрожат от невыплаканных слез.
– Ты для меня всегда будешь красивой...
После долгого и очень нежного секса я валяюсь на шелковых простынях, наслаждаясь медово-нежным прикосновением ткани к коже и юмором ситуации «я на черном шелке» – просто клише из дамского романа. Кира, ворча и смеясь вперемешку, заплетает-таки мне косу. С распущенными засыпать – потом придется обрезать под корень. А я радикально пересмотрела свой взгляд на прическу.
Мы засыпаем вместе. Рука Киры на солнечном сплетении поначалу страшно мешает, и кажется, что он намотал на кулак мои кишки – но так хоть есть надежда, что меня никуда не унесет в очередной раз. Засыпать так, в обнимку с кем-то столь тощим и костлявым, как Кира, – не самое большое удовольствие, но, слушая его размеренное дыхание, я чувствую себя настолько нужной и защищенной, что никакие острые колени и локти не способны лишить меня легкого и счастливого настроения.
Мне не снится снов – я и не знаю, что это такое, с тех пор как стала Смотрителем. Сна для меня нет – только спуск на менее затратные для пребывания вуали. И сейчас я просто валяюсь в приятном оцепенении. Сначала мне кажется, что я вовсе не заснула, и я не шевелюсь, чтобы не разбудить ненароком Киру, но когда хочу поправить его волосы, упавшие мне на щеку, обнаруживаю, что не могу двинуть рукой.
Ко мне приходит странное мимолетное видение.
Трое.
Трое – у стены. Стена – до неба. Серый шершавый камень, чуть похожий на бетон.
А небо – низкое, тяжелое, тоже серое. С еле-еле улавливаемой голубизной. Облака.
Трое... кого? Не знаю. Живых. Двое мужчин. Одна женщина.
Первый – очень высокий, очень широкие плечи. Мощь. Обнаженные руки бугрятся мускулами. Волосы иссиня-черные, пышные, завязаны в уже наполовину растрепанный хвост. Синие, без белков, глаза. Вертикальные щели зрачков.
Второй – едва по плечо первому.
Тонкий, легкий, какой-то удивительно хрупкий, словно птица или бабочка. Пышная копна серо-пепельных волос, длинных, ниже плеч. Плечи укрыты серым плащом... нет, сложенными крыльями. Тонкими, кожистыми. Лицо – с заострившимися чертами, удлиненные глаза – дымного оттенка. Серый оттенок и в коже.
Женщина – высокая, статная, но скорее тонкого сложения. Голова плотно повязана черным платком – концы развеваются по ветру. Узкие брюки, тоже черные, защитного цвета ветровка. Кожа бледно-смуглая, черно-радужные, как бензин на воде, провалы радужки.
Тишина. Напряженное ожидание чего-то. Взгляды устремлены вперед.
Там – туман. Плотный, лохматый, густой туман – он бурлит, пузырится.
Женщина неожиданно делает три-четыре шага вперед. Легкая походка танцовщицы. Встает перед туманом, протягивает к нему руки ладонями наружу.
Туман подается назад, уплотняется...
В тишине кажется, что в тумане – какие-то звуки. Обрывки криков, мелодий, слова, шепот, журчание воды... Наваждение.
Все громче эти звуки... Так и хочется шагнуть в туман, чтобы что-то расслышать.
Женщина стоит неподвижно, напряженно.
Спутники смотрят на нее.
Картинка пропадает.
Я приоткрываю глаза, пытаясь понять, что увидела и зачем оно мне нужно. Привет от Города? Подсказка? Если и так – я не поняла ее. Кто были эти трое – двое тенников, одна – человек. Что за туман? Кира во сне перекладывает руку повыше, мне на грудь, я прислушиваюсь и понимаю, что ненароком увидела его сон. Сон тенника. Я самым краешком сознания прикоснулась к тому, как они видят мир. Теперь ясно, почему двум расам Города так трудно договориться между собой. У них слишком разные сны.
Интересно, что это значило для Киры? Воспоминание? Какая-то легенда? Просто сон – комбинация впечатлений и фантазии?
Нужно заснуть вновь. Я стараюсь, и, кажется, у меня получается.
Все вокруг кажется тусклым и бесцветным. Я понимаю, что у меня закрыты глаза, и я ощущаю себя одновременно и на постели, и висящей в темноте. Вместо тела – полупрозрачный силуэт, внутри которого пульсируют разноцветные сосуды – красные, желтые, синие. Самые яркие – желтые, в области солнечного сплетения они образуют узел, сияющий, как маленькое солнышко. Висеть так мне весело, ни капельки не скучно: пульсация токов в моем теле – прелюбопытнейшее зрелище. Пробую пошевелиться – и обнаруживаю, что лечу куда-то, кувыркаясь, как в невесомости. Пробую грести руками – получается.
Вокруг темнота – а вдалеке звезды, я лечу к звездам, и то ли я вращаюсь вокруг своей оси, то ли пространство вокруг меня представляет собой закручивающийся спиралью звездный тоннель. Впереди меня ждет звездочка, особенно яркая и теплая, и тут вовсе не тихо – скрипки и клавесин, бас-гитара и флейта играют сказочную мелодию, под нее так легко лететь...
...и так больно падать назад, на постель. Я еще слышу музыку, я хочу туда, к сиреневой звездочке, – но вместо этого лежу на постели, прижимая руку к горящей щеке. Я хочу обратно, обратно, пока музыка еще не стихла, отпустите меня...
– Тебя вообще? Оставить на час? Можно? – Кира отвешивает мне еще три пощечины, сопровождая их рыком, и только после третьей я понимаю, что едва не уплыла из своего тела навсегда.
– Прекрати меня бить, я уже ничего не слышу. – Слезы текут по лицу, мне и страшно, что я могла уйти насовсем, и обидно – музыка была столь прекрасна. Лучше нее я никогда ничего не услышу.
– Чего? – Глаза Киры расширяются на пол-лица. – Рассказывай.
Я рассказываю свой сон или не сон – из-за сна Кира не стал бы лупить меня по лицу. Кира удивленно слушает меня, склоняет голову то к левому, то к правому плечу.
– Значит, не все легенды врут. Есть и одна правдивая, – медленно и тихо говорит он.
– То есть?
– Это окончательная смерть. Вот так она и выглядит, оказывается, – тоннель, звезда, уход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73