Илья работал пекарем на хлебозаводе, имел корову, телку, штук тридцать гусей, большое количество уток, кур, откармливал каждый год два поросенка, работал как черт и на заводе и дома, сорвал легкие, сердце, но ему все равно было мало. Мало денег, сада, дома, хозяйства, мотоцикла, шелка (Илья почему-то скупал в магазинах рулонами шелк. "Шелк всегда в цене будет", - говорил он). Вот и сейчас Семен Петрович не сомневался, что инициатором этого посещения был Илья.
- Странно, что ты ничего не поймал, - сказал добряк Иван, методично, кусок за куском уничтожая колбасу. - Осенью щука хорошо берет.
Муж дочери явно старался оттянуть начало неприятного разговора. Иван тоже считался хозяйственным мужиком, у него ничего не пропадало, но жадным он не был, добро как-то само к нему липло. Деньги у него всегда водились, хватало и на гулянки, которые Иван очень любил, и на машину, и на югославский гарнитур, и на один из первых в Петровске цветной телевизор. Сад у Ивана был лучшим в городе, ранней весной под пленкой он выращивал огурцы и тюльпаны на продажу, выручая большие деньги, но все-таки жадным его нельзя назвать. У Ивана можно было занять денег, у Ильи же - нечего и думать. Для кого копил деньги Илья, было неизвестно - он не имел детей; Варя же и Иван копили для Олежки. Они клали деньги на сберкнижку на его имя, покупали вещи "на свадьбу". Причем Олежка был полностью в курсе дела и относился к процессу накопления вполне серьезно.
- Ладно про щук. - Семен Петрович доел помидор, вытер ладонью губы и положил тяжелые кулаки на стол. - Зачем пришли?
- Ты что, батя, к тебе уж и в гости прийти нельзя? - сказала неискренним голосом Варя.
- Совсем отшельником стал, - поддержал жену Иван. - Пришли тебя развеселить.
- Может, и вправду картошки нажарить? - спросила дочь. - Я мигом...
- Не суетись, Варька, - остановил ее Илья. - Хватит трепаться. Давайте потолкуем о деле.
- Спешишь ты все, Илья, - укоризненно заметил Иван.
- С утра здесь сидим, - огрызнулся Илья. - Да и прийти каждый момент могут.
- Это кто же сюда придет? - спросил Рудаков, хотя уже знал, кого имеет в виду его нетерпеливый родственник.
- Милиция. Вот кто.
- Милиция?
- Ну, да. Не прикидывайся дурачком, Семен. Сосед ведь рассказал - в окно видели. Знаешь, что нашли у тебя в саду?
- Знаю.
- Чего ж тогда треплешься? - закричал Илья. - Чего дурочку валяешь? Времени нет дурочку валять!
Рудаков проткнул вилкой кусок колбасы, откусил и стал медленно жевать.
- А чего ты больше всех волнуешься? - спросил он спокойно. - Не пойму я что-то, почему тебе больше всех надо? Ты что, брат мне или, может быть, следователь?
- Не брат и не следователь, а я за твою дочь болею.
- Так пусть дочь и говорит, - сказал Семен Петрович. - Она у меня не немая. А мы послушаем. И ты, Илья, послушай.
- Правильно рассудил, - пропыхтел Иван. - Пусть Варька и говорит.
- Говори, мать, - неожиданно поддержал Олежка, который вроде бы и не слушал разговора, а стругал палочку.
- Почему я? - смутилась дочь. - Пусть Илья. Он больше в таких делах понимает.
- Давай, Варюшка, - подбодрил Семен Петрович и посмотрел на дочь.
У него с дочерью были хорошие отношения. Варюшка даже к матери относилась хуже, чем к нему. Она сидела за столом грузная, потерявшая за едой и работой всякую женственность, и только ее круглое без морщин лицо светилось девичьим румянцем.
- В общем, так, батя... Мы и раньше думали... А вот сейчас, когда нашли... Мы, конечно, не верим, что ты... что мама... Но как-то все складно получается... Забрать тебя могут, батя... Ты бы решил с домом и вообще... со всем имуществом... Так, на всякий случай... А то если, не дай бог, заберут, то и конфискуют все... Так люди говорят.
Все это Варя выдавила с трудом, опустив голову и до ушей залившись краской. Чтобы скрыть смущение, она сделала вид, что отряхивает с коленей крошки.
"Лицо, как у матери, - подумал Семен Петрович, - только моложе, и грудь, и руки... Копия матери. И судьба такая же: работа, дом, дети, муж. Потом то же самое будет у Олежки... Они его готовят к этому..."
После исчезновения матери Варя часто прибегала, плакала, суетилась, предпринимала какие-то розыски, но ни разу не усомнилась в словах отца, какие только сплетни ей ни приходилось слышать. Наоборот - она даже утешала Семена Петровича, робко осуждала мать.
Иван деликатно молчал. Илья тоже молчал, но молчание его имело какое-то заговорщическое значение.
Иногда и прежде при случайных встречах Семен Петрович ловил трезвый, проницательный взгляд Ильи (Илья из-за болезни почти не пил), и главному бухгалтеру даже казалось, что тот смотрит на него с завистью. Дескать, и ловкач ты, Семен. Здорово решил все вопросы: и от старухи освободился, и добро себе хапнул. Он будто бы подмигивал красным веком: меня, мол, парень, не бойся, я тебя не выдам, хоть и насквозь вижу. Рудакову был неприятен этот пристальный взгляд, он его не выдерживал, поспешно опускал глаза.
Теперь обстоятельства изменились. Дом и сад стали соблазнительной приманкой.
- Ну что ж, - сказал Рудаков. - Давайте решим все сразу и разойдемся. Вы устали, да и мне спать хочется. Думаю, что меня не посадят, поскольку я ни в чем не виноват. Откуда взялись кости - не знаю, говорю вам как на духу...
- Тебя никто и не винит, - поспешно ввернул Иван.
- Но улики, - перебил его Илья. - Ты что, идиот? Все улики против него. Виноват, не виноват - это теперь не имеет никакого значения.
Семен Петрович поймал взгляд Ильи. Теперь в нем не было ни зависти, ни сообщничества. Только злоба. Злоба и жадность.
- Улики, конечно... - пробормотал Иван.
- Дайте мне досказать до конца, - сказал Семен Петрович. - Я не виноват. Но бывает, что судят и невиновного. Если совпадают улики. Тут я согласен - сейчас все улики против меня. Даже чересчур. По-моему, с костями - это чересчур. Кому-то я, видно, мешаю, вот и появились кости. Но это мое личное мнение. Думаю, что следствие разберется...
- А если не разберется? - Илья не спускал с Рудакова своего нетерпеливого взгляда.
- Думаю, что разберется. Ну а если не разберется... Тогда вот что я решил. Имущество у меня отбирать не будут, оно нажито честно, не награбленное. Дочь у меня обеспеченная, сын тоже... Поэтому я решил подписать, если меня... приговорят... все музею... Пусть откроется в Петровске музей. И будет он в моем доме. Повесят картины, может быть, даже оригинальные, в саду поставят скульптуры... Выставки передвижные начнут приезжать, детишки в школе будут рисовать и лучшее здесь вывешивать.
Все слушали этот бред, раскрыв рот.
- Ты над нами не издевайся, - тихо сказал Илья. - Мы с утра тебя здесь дожидались не байки слушать. Подписывай дом дочери. На всякий случай. Мало ли чего. Мы к нотариусу домой ходили, он бумаги, какие надо, дал. Варька заполнила уж все. Тебе подписать только осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100