Как я вижу, все дело в вас, вы-то и виновны во всех исчезновениях.
VII
Франсиско Лопес с трудом разбудил капрала Литуму. Еще не рассвело, но им пора было выезжать, потому что Лопес хотел вернуться в Эсперансу до наступления темноты. Он уже приготовил кофе, поджарил на плитке хлеб. Инженеры и профессор спали, когда они выехали на дорогу и направились в сторону Наккоса.
До Эсперансы они добирались позавчера три часа, но на обратный путь времени ушло в два раза больше: ночью в Кордильере прошел сильный дождь, и дорогу местами размыло, местами перегородило осыпями. Им то и дело приходилось выходить из машины, чтобы освободить дорогу от камней. Часто машина застревала в лужах, и тогда, чтобы выволочь ее из грязи, они подкладывали под колеса палки и плоские камни.
В начале пути Франсиско Лопес тщетно пытался завязать разговор с Литумой, тот на все вопросы отвечал односложно, а то и просто хмыкал или кивал головой. Но спустя час капрал сам нарушил свое хмурое молчание, проворчав сквозь шарф:
– Скорее всего, так оно и было: эти говенные горцы принесли их в жертву своим апу.
– Вы говорите о трех пропавших в Наккосе?
Литума кивнул головой и продолжал:
– Трудно даже представить, на что способны эти сукины дети. А подбили их, конечно, Дионисио и его ведьма.
– От Дионисио можно ожидать чего угодно, – засмеялся Франсиско Лопес. – А еще говорят, что алкоголь убивает. Если бы так было на самом деле, этот пьянчужка уже протянул бы ноги.
– Вы давно его знаете?
– Я еще в молодости встречал его по всей сьерре. До того как перейти в службу охраны, я был вербовщиком. Дионисио в то время не имел постоянного местожительства, он был бродячим торговцем. Продавал чичу, писко и самогонку – агуардиенте, ходил от шахты к шахте, от поселка к поселку, водил с собой бродячих танцоров и акробатов и устраивал уличные представления. Священники гоняли его, натравливали полицейских дуболомов. Простите, я забыл, что вы тоже из полиции.
Подбородок и рот Литумы все так же были укутаны шарфом, фуражка низко надвинута на лоб, и Лопесу видны были только широкие скулы, приплюснутый нос и темные полуприкрытые глаза, внимательно смотревшие на него.
– Он уже был женат на донье Адриане?
– Нет, ее он встретил позднее, в Наккосе. Вам не рассказывали об этом? Эта история обошла Анды. Говорят, чтобы заполучить ее, он угробил шахтера, ее мужа, а ее похитил.
– Этот тип всегда добьется своего! – в сердцах сказал Литума. – Где он ни появится – всюду разложение, кровь.
– Только этого нам сейчас не хватало! – воскликнул Франсиско Лопес. – Всемирный потоп!
Дождь хлынул сразу как из ведра. Небо потемнело, ударил гром, покатился эхом по горам. Плотная завеса из крупных капель задернула стекла, щетки дворников не могли с ней справиться, и дорога с ее камнями и выбоинами стала почти невидимой.
Они едва ползли, машина напоминала слепую лошадь.
– А каким был Дионисио в то время? – Литума не спускал глаз с Лопеса. – Вам приходилось иметь с ним дело?
– Иногда мы вместе выпивали, вот, пожалуй, и все. Он приезжал на праздники и на ярмарки с музыкантами и разбитными индеанками, которые исполняли непотребные танцы. Однажды на карнавале в Хаухе я видел, как он бесновался, танцуя халапато. Вы знаете этот хаухинский танец-игру? Танцоры впадают в транс и на ходу отрывают голову живой утке. Ну так вот: Дионисио обезглавил всех уток и не дал играть другим. Кончилось тем, что его вышвырнули оттуда.
Джип двигался с черепашьей скоростью среди хаоса скал и заполненных водой расщелин по голой дороге без единого деревца или кустика. Литума пребывал все в том же состоянии отрешенности, из которого его не вывела даже гроза. Его лоб прорезала глубокая морщина. Руками он упирался в дверцу и потолок джипа, стараясь смягчить толчки.
– Этот подонок Дионисио не выходит у меня из головы, – признался он. – Это он стоит за всем, что происходит в Наккосе.
– Как странно, что терруки до сих пор его не убили. Они же казнят гомосексуалистов, сутенеров, проституток, извращенцев, а Дионисио совмещает все это в одном лице, да и не только это. – Франсиско Лопес бросил быстрый взгляд на Литуму. – Вы, кажется, поверили во все истории Скарлатины, капрал? Не принимайте его слишком всерьез, этот гринго большой фантазер. Вы и вправду думаете, что этих троих принесли в жертву? Хотя, впрочем, почему бы и нет. Здесь убивают кого угодно и за что угодно. То и дело находят чьи-нибудь могилы, вот как, например, десяти евангелистов на окраине Уанты. Неудивительно, если где-нибудь практикуют и человеческие жертвоприношения.
Он рассмеялся, но Литума не поддержал его шутки.
– Смеяться здесь не над чем, – заметил он. Оглушительный раскат грома не дал ему продолжить.
– Не знаю, как мы доберемся до Наккоса, – прокричал Франсиско Лопес, когда эхо немного стихло. – Если там идет такой же дождь, значит, дорога после перевала превратилась в поток грязи. Не лучше ли вам вернуться со мной на шахту?
– Ни в коем случае, – ответил Литума. – Я должен раз и навсегда разобраться с этим делом.
– А почему вы принимаете так близко к сердцу тех пропавших, капрал? В конце концов, тремя оборванцами больше, тремя меньше – велика ли разница?
– Одного из них я знал. Бедняга немой, он стирал нам белье. Добрейшая душа, мухи не обидит.
– Вы хотите походить на этого киногероя, на Джона Уэйна, капрал. Одинокого мстителя.
Когда часа через два они добрались до перевала, дождь уже кончился, но небо по-прежнему было обложено тучами, а вдали погромыхивал гром, будто бухал большой барабан, – там бушевала гроза.
– Если б вы знали, до чего мне не хочется оставлять вас здесь одного, – сказал Франсиско Лопес. – Не хотите подождать, пока подсохнет дорога?
– Нет, лучше я воспользуюсь затишьем. – Литума вышел из джипа. – Пойду, пока дождь не хлынул снова.
Он пожал руку начальнику охраны Эсперансы и, не слушая его благодарностей за проделанную работу, тронулся в путь. Шагая по обочине вниз, он услышал, как заработал мотор и машина стала удаляться в противоположную сторону.
– Мать вашу! – крикнул он тогда во весь голос. – Вонючие горцы! Суеверные скоты, поганые язычники, вшивые индейцы, сучьи дети!
И слушал, как голос отражается от гор, окруживших его каменными стенами, неразличимыми в дождливой хмари.
Ругательства облегчили ему душу. Он присел на камень, закурил сигарету, прикрыв огонь сложенными лодочкой ладонями. Теперь ему было совершенно ясно, что произошло. Загадку решил профессор, помешанный на Перу. Вот ведь как пригодились знания по истории. Литума вспомнил курс, который читал в пьюранском колледже Сан-Мигель профессор Нестор Мартос. Как он потешался над ним на занятиях: одет курам на смех, и этот дурацкий галстук, и бородища, и запах чичи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
VII
Франсиско Лопес с трудом разбудил капрала Литуму. Еще не рассвело, но им пора было выезжать, потому что Лопес хотел вернуться в Эсперансу до наступления темноты. Он уже приготовил кофе, поджарил на плитке хлеб. Инженеры и профессор спали, когда они выехали на дорогу и направились в сторону Наккоса.
До Эсперансы они добирались позавчера три часа, но на обратный путь времени ушло в два раза больше: ночью в Кордильере прошел сильный дождь, и дорогу местами размыло, местами перегородило осыпями. Им то и дело приходилось выходить из машины, чтобы освободить дорогу от камней. Часто машина застревала в лужах, и тогда, чтобы выволочь ее из грязи, они подкладывали под колеса палки и плоские камни.
В начале пути Франсиско Лопес тщетно пытался завязать разговор с Литумой, тот на все вопросы отвечал односложно, а то и просто хмыкал или кивал головой. Но спустя час капрал сам нарушил свое хмурое молчание, проворчав сквозь шарф:
– Скорее всего, так оно и было: эти говенные горцы принесли их в жертву своим апу.
– Вы говорите о трех пропавших в Наккосе?
Литума кивнул головой и продолжал:
– Трудно даже представить, на что способны эти сукины дети. А подбили их, конечно, Дионисио и его ведьма.
– От Дионисио можно ожидать чего угодно, – засмеялся Франсиско Лопес. – А еще говорят, что алкоголь убивает. Если бы так было на самом деле, этот пьянчужка уже протянул бы ноги.
– Вы давно его знаете?
– Я еще в молодости встречал его по всей сьерре. До того как перейти в службу охраны, я был вербовщиком. Дионисио в то время не имел постоянного местожительства, он был бродячим торговцем. Продавал чичу, писко и самогонку – агуардиенте, ходил от шахты к шахте, от поселка к поселку, водил с собой бродячих танцоров и акробатов и устраивал уличные представления. Священники гоняли его, натравливали полицейских дуболомов. Простите, я забыл, что вы тоже из полиции.
Подбородок и рот Литумы все так же были укутаны шарфом, фуражка низко надвинута на лоб, и Лопесу видны были только широкие скулы, приплюснутый нос и темные полуприкрытые глаза, внимательно смотревшие на него.
– Он уже был женат на донье Адриане?
– Нет, ее он встретил позднее, в Наккосе. Вам не рассказывали об этом? Эта история обошла Анды. Говорят, чтобы заполучить ее, он угробил шахтера, ее мужа, а ее похитил.
– Этот тип всегда добьется своего! – в сердцах сказал Литума. – Где он ни появится – всюду разложение, кровь.
– Только этого нам сейчас не хватало! – воскликнул Франсиско Лопес. – Всемирный потоп!
Дождь хлынул сразу как из ведра. Небо потемнело, ударил гром, покатился эхом по горам. Плотная завеса из крупных капель задернула стекла, щетки дворников не могли с ней справиться, и дорога с ее камнями и выбоинами стала почти невидимой.
Они едва ползли, машина напоминала слепую лошадь.
– А каким был Дионисио в то время? – Литума не спускал глаз с Лопеса. – Вам приходилось иметь с ним дело?
– Иногда мы вместе выпивали, вот, пожалуй, и все. Он приезжал на праздники и на ярмарки с музыкантами и разбитными индеанками, которые исполняли непотребные танцы. Однажды на карнавале в Хаухе я видел, как он бесновался, танцуя халапато. Вы знаете этот хаухинский танец-игру? Танцоры впадают в транс и на ходу отрывают голову живой утке. Ну так вот: Дионисио обезглавил всех уток и не дал играть другим. Кончилось тем, что его вышвырнули оттуда.
Джип двигался с черепашьей скоростью среди хаоса скал и заполненных водой расщелин по голой дороге без единого деревца или кустика. Литума пребывал все в том же состоянии отрешенности, из которого его не вывела даже гроза. Его лоб прорезала глубокая морщина. Руками он упирался в дверцу и потолок джипа, стараясь смягчить толчки.
– Этот подонок Дионисио не выходит у меня из головы, – признался он. – Это он стоит за всем, что происходит в Наккосе.
– Как странно, что терруки до сих пор его не убили. Они же казнят гомосексуалистов, сутенеров, проституток, извращенцев, а Дионисио совмещает все это в одном лице, да и не только это. – Франсиско Лопес бросил быстрый взгляд на Литуму. – Вы, кажется, поверили во все истории Скарлатины, капрал? Не принимайте его слишком всерьез, этот гринго большой фантазер. Вы и вправду думаете, что этих троих принесли в жертву? Хотя, впрочем, почему бы и нет. Здесь убивают кого угодно и за что угодно. То и дело находят чьи-нибудь могилы, вот как, например, десяти евангелистов на окраине Уанты. Неудивительно, если где-нибудь практикуют и человеческие жертвоприношения.
Он рассмеялся, но Литума не поддержал его шутки.
– Смеяться здесь не над чем, – заметил он. Оглушительный раскат грома не дал ему продолжить.
– Не знаю, как мы доберемся до Наккоса, – прокричал Франсиско Лопес, когда эхо немного стихло. – Если там идет такой же дождь, значит, дорога после перевала превратилась в поток грязи. Не лучше ли вам вернуться со мной на шахту?
– Ни в коем случае, – ответил Литума. – Я должен раз и навсегда разобраться с этим делом.
– А почему вы принимаете так близко к сердцу тех пропавших, капрал? В конце концов, тремя оборванцами больше, тремя меньше – велика ли разница?
– Одного из них я знал. Бедняга немой, он стирал нам белье. Добрейшая душа, мухи не обидит.
– Вы хотите походить на этого киногероя, на Джона Уэйна, капрал. Одинокого мстителя.
Когда часа через два они добрались до перевала, дождь уже кончился, но небо по-прежнему было обложено тучами, а вдали погромыхивал гром, будто бухал большой барабан, – там бушевала гроза.
– Если б вы знали, до чего мне не хочется оставлять вас здесь одного, – сказал Франсиско Лопес. – Не хотите подождать, пока подсохнет дорога?
– Нет, лучше я воспользуюсь затишьем. – Литума вышел из джипа. – Пойду, пока дождь не хлынул снова.
Он пожал руку начальнику охраны Эсперансы и, не слушая его благодарностей за проделанную работу, тронулся в путь. Шагая по обочине вниз, он услышал, как заработал мотор и машина стала удаляться в противоположную сторону.
– Мать вашу! – крикнул он тогда во весь голос. – Вонючие горцы! Суеверные скоты, поганые язычники, вшивые индейцы, сучьи дети!
И слушал, как голос отражается от гор, окруживших его каменными стенами, неразличимыми в дождливой хмари.
Ругательства облегчили ему душу. Он присел на камень, закурил сигарету, прикрыв огонь сложенными лодочкой ладонями. Теперь ему было совершенно ясно, что произошло. Загадку решил профессор, помешанный на Перу. Вот ведь как пригодились знания по истории. Литума вспомнил курс, который читал в пьюранском колледже Сан-Мигель профессор Нестор Мартос. Как он потешался над ним на занятиях: одет курам на смех, и этот дурацкий галстук, и бородища, и запах чичи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71