Ведьмины огни вновь кружились над головой.
– Вставай же, идиот несчастный. Нашел время лежать, – донесся до него сердитый голос Винны.
Эспер уловил в нем нотки страха, граничившего с паникой.
Вцепившись в руку девушки, он приподнялся и сел.
– Винна, тебе придется идти без меня, – едва ворочая языком, выговорил он.
– На это можешь не рассчитывать, – огрызнулась Винна. – Здорово придумал, ничего не скажешь. Он тут будет лежать, отдыхать и нежиться, а я носись одна по этой проклятой пещере.
– Винна, беги, прошу тебя. Иначе нам обоим конец. Они идут за нами по пятам. А я не хочу, чтобы Фенд… Чтобы он опять убил женщину, которую я… – Эспер осекся и сжал руку Винны, увидав, что в дальнем конце улицы появился какой-то громадный темный силуэт. – Отвернись, – приказал Эспер. – Не смотри туда. Не смотри ни в коем случае.
Он вытащил топор, пытаясь использовать его отточенное до блеска лезвие в качестве зеркала. Однако топор покрывали пятна запекшейся крови, и Эсперу удалось разглядеть лишь мутное желтое свечение.
Однако он не сомневался: в конце улицы появился не кто иной, как греффин – исполинский, размерами превосходящий лошадь. Он ощущал, как испускаемые греффином ядовитые лучи касаются его кожи.
– Это греффин? – испуганно выдохнула Винна.
Хвала святым, она беспрекословно выполнила его распоряжение и даже не пыталась взглянуть на чудовище.
– Да. Спускайся к каналу. Попробуй уйти вплавь. И не оглядывайся.
– Спускайтесь к каналу оба. Конечно, вы можете поплавать, если у вас есть такое желание. А можете воспользоваться моей лодкой.
Голос, донесшийся до слуха Эспера, был очень странным – хрипловатым, даже скрипучим. Такой обычно бывает у людей, которым приходится слишком много говорить. А еще у людей, которым не с кем поговорить вообще. Эспер вперил глаза в темноту и у самой кромки канала с трудом различил легкую гондолу, в которой скрючился человек в плаще с капюшоном.
Эспер не знал, как ответить на неожиданное предложение, однако Винна приняла решение без лишних размышлений. Пыхтя от напряжения, она подтащила Эспера к берегу канала и погрузила в лодку, а потом, не теряя времени, прыгнула туда сама.
Неведомый спаситель взялся за весла, и гондола плавно двинулась по каналу. В то же мгновение с берега раздался низкий рокочущий звук – поначалу едва слышный, он внезапно обрел пронзительность, от которой едва не лопались барабанные перепонки. Эспер ощутил, как его желудок болезненно сжался и устремился к горлу.
Винна начала всхлипывать, потом закашлялась, потом перегнулась за борт лодки и ее вырвало.
Тем временем гондола вошла под темные своды. Эспер поначалу решил, что это мост, однако арка оказалась невероятно длинной, она тянулась и тянулась, подобно бесконечному мрачному коридору. Возможно, это преддверие ада, подумал Эспер. Возможно, впереди их ждет мертвый мир, покрытый тяжелой серой пылью. Но рука Винны нежно сжала его руку, прогоняя все опасения, и постепенно лесничий провалился в глубокое, сладкое забытье.
Разбудила его тупая боль в груди, а еще – осторожное прикосновение чьих-то пальцев к щеке и знакомый запах травяного чая, приятно щекочущий ноздри. Эспер попытался открыть глаза, но выяснилось, что это невозможно. Казалось, ресницы смазаны клеем. – Он скоро будет здоров, – раздался тот самый хриплый старческий голос, что пригласил их садиться в лодку.
– Да, он очень сильный, – откликнулся голос Винны. – Он многое способен вынести.
– Ты тоже.
– Кто ты? – все еще не открывая глаз, пробормотал Эспер.
– А, проснулся. Привет, горемыка. Меня зовут… впрочем, я давно забыла свое настоящее имя. Называй меня попросту – матушка Гастия.
– Матушка Гастия, почему ты спасла нас?
Ответом ему было долгое молчание. Потом раздалось нерешительное покашливанье.
– Сама не знаю, – проскрежетала наконец матушка Гастия. – Мне казалось, я должна что-то вам рассказать. Видишь ли, память у меня теперь стала как решето. Я все забываю, вот беда.
– Что ты забыла?
– Все. Все, что было.
– Но куда подевались люди, ты, наверное, помнишь? Сефри, которые жили в городе?
– Они ушли, – сообщила матушка Гастия. – Конечно, все они ушли. Одна я осталась.
– Но те, кто гнались за нами, явно из племени сефри, – возразила Винна.
– Они не из этого города. Я никогда раньше их не видела. Они пришли вместе с седмаром. Пришли, чтобы убить меня.
– Кто такой седмар? Или так ты называешь греффина?
– Да, вы зовете его греффин.
– Ты знаешь, кто он, Гастия? – осведомился Эспер. – Этот греффин? И откуда он взялся?
– Это смертельный сон, прилетевший из непроходимой чащи леса. Кошмар, от которого глаза слепнут и вылезают из орбит. Ядовитое насекомое, выползшее из кровавой раны.
– Что означают все эти ужасы? – с дрожью в голосе спросила Винна.
Досада на старуху, которой вздумалось пугать и без того немало пережившую Винну какими-то бреднями, помогла Эсперу открыть глаза. Веки по-прежнему были тяжелыми, словно налились свинцом.
Оглядевшись по сторонам, он выяснил, что лежит в тесной комнате, темной, как пещера, и обставленной более чем скудно. В свете ведьминых огней ему удалось разглядеть лицо Винны. Несмотря на все пережитые треволнения, девушка сияла красотой и свежестью. А напротив нее сидела старая, невероятно старая женщина из племени сефри. Никогда прежде Эсперу не доводилось встречать такой древней старухи. Рядом с ней матушка Килт показалась бы девчонкой.
– Сефри не умеют выражаться просто и ясно, Винна, – сердито пояснил Эспер. – Порой и хотели бы, но им слишком часто приходится лгать.
– О, я вижу, к нему возвращаются силы, – довольно изрекла старуха. – Он уже в состоянии сердиться. Это добрый признак.
Она устремила на Эспера пронзительный взгляд серебристо-голубых глаз, и лесничий почувствовал, как по телу его пробежала легкая дрожь. Лицо матушки Гастии было абсолютно неподвижным и непроницаемым – оно казалось маской, вырезанной из камня. Или, точнее, сделанной из старой дубленой кожи.
– Где мы? – осведомился Эспер, не сочтя нужным извиниться за свои грубые слова.
– В древней хислийской усыпальнице. Разбойники не найдут вас здесь. По крайней мере, какое-то время.
– Откуда я знаю, можно ли тебе доверять?
– Не забывай, Эспер, она нас спасла, – напомнила Винна. – Если бы не матушка Гастия, нам не миновать бы смерти.
– Смерть от нас никуда не уйдет, – хмыкнул Эспер. – Матушка Гастия, насколько серьезно я ранен?
– Рана не слишком глубока, – сообщила матушка Гастия. – Но оружие, которым ее нанесли, было отравлено. Оно пропиталось запахом седмара.
– Значит, я умру.
– Нет. Не сегодня. Яд не так уж силен. Ты будешь жить, и твоя ненависть будет жить вместе с тобой. – Старуха вскинула голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195