– Энни, ты знаешь сама, что это неправда. Твоя матушка тебя любит. И сердце мне подсказывает, что тебя она любит сильнее, чем всех остальных своих детей.
– С чего ты это взяла?
– Со стороны виднее, Энни. Ты многого не замечаешь, многое воспринимаешь в искаженном свете. А сейчас глаза тебе застилает обида. Поверь, твоя мать души в тебе не чает. Мне ужасно жаль, что тебе приходится ехать в этот монастырь. Но я понимаю, твоя мать не могла поступить иначе. Настанет день, когда ты тоже поймешь это. Когда ты станешь взрослее, то на многое взглянешь совсем по-другому. Твои детские обиды забудутся, и, оглядываясь назад, ты увидишь, что мать всегда желала тебе добра.
Слезы, которые Энни сдерживала из последних сил, все-таки потекли у нее по щекам.
– Я буду страшно скучать по тебе, Лезбет, – пробормотала она. – Надо же, мы так долго с тобой не виделись. А теперь, едва ты приехала, мне приходится уезжать.
– Я тоже буду скучать по тебе, Энни, птичка моя, – проворковала Лезбет и прижала Энни к себе. – Но провожать тебя я не стану. Мне слишком больно будет видеть, как ты уезжаешь.
– Судя по всему, матушка и Фастия тоже не желают растравлять себя столь печальным зрелищем. И мне придется обойтись без провожатых.
– Ни твоей матушки, ни Фастии уже нет во дворце, Энни. Разве ты не знала? – удивилась Лезбет. – Еще до рассвета они отправились в порт и погрузились на корабль. Все считают, что ты уехала вместе с ними.
И Родерик тоже, вздохнула Энни, провожая глазами стройную фигурку своей молодой тетушки, направлявшейся к дверям. Значит, он тоже уверен, что его любимая уехала в Кал Азрот, вместе со всей семьей. С того момента, как Эррен и Фастия застигли Энни в гробнице, за ней и за Острой следили, как за узницами, и у нее не было ни малейшей возможности передать Родерику записку.
К тому же она сама не знала, какой оборот примут события.
«Я воспользуюсь первым подвернувшимся шансом и убегу из этого мерзкого монастыря, – твердила она про себя. – Я никому не позволю распоряжаться моей жизнью. Даже Лезбет, милая Лезбет, которую я так люблю, меня не понимает. Заточения в монастыре мне не вынести. И я оттуда убегу. Я на все готова: переодеться мужчиной, скрываться в лесу, как разбойник, сражаться, как наемный солдат. Только не монастырь, где из меня сделают убийцу».
Пока Энни строила планы побега, прибыл экипаж, и Остра с носильщиками явились за ее багажом.
– Ничего, – пробормотала Энни, утирая слезы и отчаянно пытаясь взбодриться. – Мы еще посмотрим, чья возьмет.
Сидя у окна каюты, Мюриель наблюдала, как мимо проплывают набережные, обсаженные вязами. Вязы росли вдоль всего канала – у этих деревьев глубокие, прямые корни, которые не разрушают берег, а, напротив, предохраняют его от осыпания.
За ровной шеренгой вязов до самого горизонта тянулись гладкие и зеленые поля Новых земель. Остров Инис отсюда казался небольшой темной выпуклостью, наполовину утонувшей в полуденной дымке.
– Правильно ли я поступила? – прошептала королева. Заплаканное, несчастное лицо Энни по-прежнему стояло у нее перед глазами. Отчаянный вопль – «я вас ненавижу!» – до сих пор звенел в ушах. Матери нелегко услышать подобное из уст своей любимой дочери.
Но в этой жизни есть вещи, с которыми надо смириться. И обиды приходится переносить стойко.
– Вы звали меня, моя королева?
Повернувшись, Мюриель увидела, что молодой рыцарь Нейл МекВрен стоит у нее за спиной.
– Да?
– Простите, ваше величество, – пробормотал Нейл, склоняясь в поклоне. – Но мне послышалось, вы что-то сказали. Я думал, вам угодно обратиться ко мне.
– Нет, – покачала головой Мюриель. – Я разговаривала сама с собой. И со святыми.
– Простите за то, что осмелился вас побеспокоить.
– Вы меня ничуть не побеспокоили, сэр Нейл. Надеюсь, вы успели попрощаться с вашим воспитателем, сэром Файлом.
– Да. Хотя времени у меня было немного, и я успел лишь перемолвиться с ним несколькими словами.
– Он просто сияет от гордости за ваши успехи. Думаю, будь вы его родным сыном, он не мог бы гордиться больше.
– Будь он мне родным отцом, я не мог бы питать к нему более сильной привязанности, – с жаром заявил Нейл.
– Подобные чувства делают вам честь, – кивнула Мюриель.
Некоторое время они не произносили ни слова.
– Что вы думаете обо всем этом, Нейл? – наконец нарушила молчание королева.
– Вы хотите знать, что я думаю о Новых землях, ваше величество?
– Нет, я имела в виду совсем другое. Но раз вы заговорили о Новых землях, мне любопытно будет узнать ваше мнение.
Застенчивая улыбка, мелькнувшая на губах Нейла, на миг сделала его еще моложе.
– Мне немного не по себе, ваше величество, когда я вижу подобное зрелище. Вы из Лира, и вы поймете меня. Мы никогда бы не осмелились сковать море, лишить свободы нашего господина и повелителя. Никогда бы не рискнули отдавать морю приказы, говорить, что ему следует делать, а что нет. То, что я вижу здесь – эти земли, отнятые у волн, – да, все это на редкость величественно и поражает взор и воображение. Полагаю, святой Лир не возражал бы против этого. Но, если мне будет дозволено сказать, подобное насилие над природой кажется… излишне самонадеянным.
– По-вашему, даже император Кротении не имеет права на подобную самонадеянность?
– Еще раз прошу прощения за свои дерзкие слова, ваше величество, но император – это всего лишь человек. Я готов всеми силами служить этому человеку и государству, которое он возглавляет. Если вам будет угодно приказать мне заткнуть пробоину в дамбе собственным телом, я сделаю это без промедления. И пусть святые решают, правильно я поступил или нет. Но все же я должен повторить: всякое насилие непременно порождает сопротивление.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – важно изрекла Мюриель. – Однако строительство этих дамб и каналов начали еще Рейксбурги. Во время правления моего мужа работы были завершены. Когда воды схлынули, выяснилось, что под ними скрываются на редкость плодородные почвы. Но не думайте, что мы так уж непочтительны к природе и самонадеянны, – мы платим подати святым воды, болота и реки. А порой они сами берут свою подать. Так что между нами существует нечто вроде соглашения.
Нейл почтительно кивнул.
– Но, ваше величество, насколько я понял, вы желали узнать мое мнение не о дамбах и каналах, а о чем-то другом?
– Скажите, согласны ли вы с моим супругом? Вы тоже считаете, что наш переезд в Кал Азрот – это разумный шаг?
Прежде чем ответить, Нейл помедлил, словно взвешивая каждое слово.
– От повелителей Ханзы можно ждать самого низкого коварства, – сказал он наконец. – Они привыкли действовать исподтишка, хитростью, интригами и заговорами. Честный бой не для них. Они платят всадникам из Вейханда за головы представителей дома де Лири, и при этом воздерживаются от объявления войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195