Наш человек!
Зубцов же, налив всем по полстакана, включая Володю, подытожил:
- Ну, стало быть, с приездом тебя и за нерушимость военного союза! Я смотрю, у вас там, на Силлуре, русские люди, так?
Лайна, казалось, всерьез задумалась над полковничьей пьяной теорией, насупив бровки и сжав за компанию с ними порозовевшие наконец-то губы. И сказала:
- А кто знает... Может быть... Только тут у вас холодно очень, как вы тут живете вообще?
- А в баньке паримся, - подхватил Зубцов, весьма довольный таким поворотом. - Тут дубак, а в баньке - ух, получше, чем на Силлуре будет! Эй, ребята, кто там потрезвее, протопите нам с инструктором баню, да поживее!
Тут Владимир вынужден был оставить веселую компанию, ему пора было возвращаться к академику, что он и проделал без малейшего сожаления. Обычная пьянка, с обыкновенными пьяными речами. С инопланетянкой он выпил, медаль обмыл - что еще надо? Продолжение этой истории казалось многообещающим лишь для Зубцова и Лайны, которых с той ночи ребята прозвали Василь Иванычем и Анной-пулеметчицей. На следующее утро Володя выяснил - точнее, с ним все как бы вскользь сами делились новостями, - что полковник с инструктором в баньке таки попарились, и по тому, каким гоголем ходил Юрий Васильевич, все сделали вывод, что между ними что-то, точнее, все, что только можно, уже случилось прошлой ночью. Впрочем, Володе что-то в это не слишком верилось. И он был прав. На самом деле бравый и пьяный вдобавок полковник, разумеется, не мог удержаться от приставаний к Лайне, тем более что та, даже и не заподозрив, бедняжка, подвоха, преспокойно разделась догола вместе с Зубцовым и веником его хлестала, и себя дала хорошенько попарить, но как только полковничья ладонь скользнула по ложбинке, вниз от ее розовой спины, она отстранилась и серьезным, хотя и заплетающимся, голосом сказала:
- Мы договорились, что вы будете обращаться со мной как со своим обычным офицером. Вы себе подобное с подчиненными позволяете?
- Да... То есть нет, - смущенно пряча руку за спину и внезапно смущаясь своей наготы, как Адам, отведавший яблочка, ответил полковник, мысленно благодаря небо за то, что он был сейчас распарен, как тюльпан, и его стыдливого румянца, добавившегося к банному, Лайне было не разглядеть.
Лайна же села на лавочку, кажется, нисколько не переживая, что она сама так вот вся обнажена и цвет имела ну в точности как кожаная курточка, в которой она сегодня прибыла в лагерь землян. Во всяком случае, держалась она совершенно раскованно, даже ногу на ногу не закинула и, с наслаждением вдыхая сухой замечательный пар, сказала:
- Однако я аб-со-лютно не против любовных отношений. Но только самых серьезных. Понимаешь, полковник, - и Лайна с наслаждением потянулась, зевая, напряженно вытянув в разные стороны одним движением мускулистые красивые распаренные ноги и руки, как нежно-розовая морская звезда. Она, кажется, просто не понимала, что могла бы контролировать, какие именно части тела открывает в равной мере стыдливому и жадному взгляду Зубцова. - Понимаешь, полковник, - с пьяной задумчивостью, ловя мысль, повторила она, - я - девственница. И я очень, - Лайна с многозначительной улыбкой подняла указательный палец, - очень серьезно отношусь к интимным отношениям. И это больше, чем наша традиция. Ты меня понял, полковник?
- Понял, - понуро подтвердил Зубцов, не в силах оторвать взгляда от чуть тяжеловатой, но зато такой объемистой груди инопланетной прелестницы.
- Если ты хочешь взять меня в жены, полковник, - продолжила Лайна, - я приму твою заявку и соглашусь об этом подумать. Как ты смотришь на это?
Зубцов же, бывший вообще-то убежденным холостяком, смотрел сейчас, не отрываясь, на кое-что иное, обыкновенно открываемое женщинами в последний момент обоюдного согласия, теперь же сколь близкое, столь же и недоступное. И полковник, почти помимо своей воли, сказал, в надежде, что тогда девушка - ведь действительно девушка, черт побери, - отдастся ему, а дальше будь что будет:
- Хочу. Очень хочу...
- Ну что же, - сказала Лайна, которая сейчас трезвела с каждой секундой, от важности для нее внезапной, на ее взгляд, темы, - если так, условия мои - испытательный срок; мы будем присматриваться друг к другу в это время; если один из нас передумает, он должен сразу же сказать об этом другому. Идет?
- Хорошо... - согласился Зубцов, садясь рядом с Лайной и как бы дружески обнимая ее за талию.
Инструктор ничего не имела против такой степени близости, будто не замечая особого физиологического состояния, не скрываемого полковником.
- А в бане мы с тобой будем вместе париться, правда? - поинтересовался Зубцов, прикидывая между тем, что уговор на самом деле его пока ни в чем не ущемляет - ведь он всегда мог пойти на попятный.
- Хорошо, - улыбнулась Лайна. - Если хочешь, я даже не буду париться в бане ни с кем иным, если тебе это так важно. И целоваться с тобой я тоже согласна - это очень милый земной обычай, я хотела как раз попрактиковаться в этом способе подростковой земной близости. Научишь? - спросила Лайна, впрочем, вставая и выходя в предбанник, где тут же завернулась в простынку.
- Конечно, научу! - зачарованно откликнулся Зубцов, последовав за ней.
Вот так на самом деле развивались отношения между Зубцовым и гостьей с Силлура. На следующее утро полковник проснулся с дикой головной болью и странными воспоминаниями - что он чуть не трахнул инструктора и чуть не женился на ней. Первое Юрий Васильевич восстановил в памяти с досадой, второе же - с облегчением. Но облегчение было не больше, чем досада, ничуть. Для всех же прочих Зубцов с Лайной стали чуть ли не супружеской парой. А что спали они по отдельности, с лихвой компенсировалось тем, что в баню-то они ходили вместе. И почти каждый день.
Впрочем, на самом деле лирическая тема отнюдь не была доминирующей не только в жизни лагеря, но даже и в судьбах Зубцова и Лайны в тот период. Полковник воспринимал свои платонические, волнующие отношения с Лайной как приятную игру, повышающую его статус среди подчиненных. Ведь он знал, что их не разубедить теперь во мнении, что между ними было все, что только может быть между истосковавшимися по страстной любви военными мужчиной и женщиной; им же самим ежедневные волнующие переживания воспринимались приятной отдушиной, помогавшей смириться с тем, что женщина проводит ежедневные многочасовые тренировки его бойцов, объясняя им тактику ведения охоты на сквирла в условиях наличия неограниченного количества мини-маячков, которыми можно было обложить космическую саранчу не хуже, чем волка красными флажками. Всю неделю отряд Зубцова избегал прямых столкновений со сквирлами, маяк же Бадмаева работал исправно, и потому зубастые твари тоже не могли навязать бойцам открытого противостояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Зубцов же, налив всем по полстакана, включая Володю, подытожил:
- Ну, стало быть, с приездом тебя и за нерушимость военного союза! Я смотрю, у вас там, на Силлуре, русские люди, так?
Лайна, казалось, всерьез задумалась над полковничьей пьяной теорией, насупив бровки и сжав за компанию с ними порозовевшие наконец-то губы. И сказала:
- А кто знает... Может быть... Только тут у вас холодно очень, как вы тут живете вообще?
- А в баньке паримся, - подхватил Зубцов, весьма довольный таким поворотом. - Тут дубак, а в баньке - ух, получше, чем на Силлуре будет! Эй, ребята, кто там потрезвее, протопите нам с инструктором баню, да поживее!
Тут Владимир вынужден был оставить веселую компанию, ему пора было возвращаться к академику, что он и проделал без малейшего сожаления. Обычная пьянка, с обыкновенными пьяными речами. С инопланетянкой он выпил, медаль обмыл - что еще надо? Продолжение этой истории казалось многообещающим лишь для Зубцова и Лайны, которых с той ночи ребята прозвали Василь Иванычем и Анной-пулеметчицей. На следующее утро Володя выяснил - точнее, с ним все как бы вскользь сами делились новостями, - что полковник с инструктором в баньке таки попарились, и по тому, каким гоголем ходил Юрий Васильевич, все сделали вывод, что между ними что-то, точнее, все, что только можно, уже случилось прошлой ночью. Впрочем, Володе что-то в это не слишком верилось. И он был прав. На самом деле бравый и пьяный вдобавок полковник, разумеется, не мог удержаться от приставаний к Лайне, тем более что та, даже и не заподозрив, бедняжка, подвоха, преспокойно разделась догола вместе с Зубцовым и веником его хлестала, и себя дала хорошенько попарить, но как только полковничья ладонь скользнула по ложбинке, вниз от ее розовой спины, она отстранилась и серьезным, хотя и заплетающимся, голосом сказала:
- Мы договорились, что вы будете обращаться со мной как со своим обычным офицером. Вы себе подобное с подчиненными позволяете?
- Да... То есть нет, - смущенно пряча руку за спину и внезапно смущаясь своей наготы, как Адам, отведавший яблочка, ответил полковник, мысленно благодаря небо за то, что он был сейчас распарен, как тюльпан, и его стыдливого румянца, добавившегося к банному, Лайне было не разглядеть.
Лайна же села на лавочку, кажется, нисколько не переживая, что она сама так вот вся обнажена и цвет имела ну в точности как кожаная курточка, в которой она сегодня прибыла в лагерь землян. Во всяком случае, держалась она совершенно раскованно, даже ногу на ногу не закинула и, с наслаждением вдыхая сухой замечательный пар, сказала:
- Однако я аб-со-лютно не против любовных отношений. Но только самых серьезных. Понимаешь, полковник, - и Лайна с наслаждением потянулась, зевая, напряженно вытянув в разные стороны одним движением мускулистые красивые распаренные ноги и руки, как нежно-розовая морская звезда. Она, кажется, просто не понимала, что могла бы контролировать, какие именно части тела открывает в равной мере стыдливому и жадному взгляду Зубцова. - Понимаешь, полковник, - с пьяной задумчивостью, ловя мысль, повторила она, - я - девственница. И я очень, - Лайна с многозначительной улыбкой подняла указательный палец, - очень серьезно отношусь к интимным отношениям. И это больше, чем наша традиция. Ты меня понял, полковник?
- Понял, - понуро подтвердил Зубцов, не в силах оторвать взгляда от чуть тяжеловатой, но зато такой объемистой груди инопланетной прелестницы.
- Если ты хочешь взять меня в жены, полковник, - продолжила Лайна, - я приму твою заявку и соглашусь об этом подумать. Как ты смотришь на это?
Зубцов же, бывший вообще-то убежденным холостяком, смотрел сейчас, не отрываясь, на кое-что иное, обыкновенно открываемое женщинами в последний момент обоюдного согласия, теперь же сколь близкое, столь же и недоступное. И полковник, почти помимо своей воли, сказал, в надежде, что тогда девушка - ведь действительно девушка, черт побери, - отдастся ему, а дальше будь что будет:
- Хочу. Очень хочу...
- Ну что же, - сказала Лайна, которая сейчас трезвела с каждой секундой, от важности для нее внезапной, на ее взгляд, темы, - если так, условия мои - испытательный срок; мы будем присматриваться друг к другу в это время; если один из нас передумает, он должен сразу же сказать об этом другому. Идет?
- Хорошо... - согласился Зубцов, садясь рядом с Лайной и как бы дружески обнимая ее за талию.
Инструктор ничего не имела против такой степени близости, будто не замечая особого физиологического состояния, не скрываемого полковником.
- А в бане мы с тобой будем вместе париться, правда? - поинтересовался Зубцов, прикидывая между тем, что уговор на самом деле его пока ни в чем не ущемляет - ведь он всегда мог пойти на попятный.
- Хорошо, - улыбнулась Лайна. - Если хочешь, я даже не буду париться в бане ни с кем иным, если тебе это так важно. И целоваться с тобой я тоже согласна - это очень милый земной обычай, я хотела как раз попрактиковаться в этом способе подростковой земной близости. Научишь? - спросила Лайна, впрочем, вставая и выходя в предбанник, где тут же завернулась в простынку.
- Конечно, научу! - зачарованно откликнулся Зубцов, последовав за ней.
Вот так на самом деле развивались отношения между Зубцовым и гостьей с Силлура. На следующее утро полковник проснулся с дикой головной болью и странными воспоминаниями - что он чуть не трахнул инструктора и чуть не женился на ней. Первое Юрий Васильевич восстановил в памяти с досадой, второе же - с облегчением. Но облегчение было не больше, чем досада, ничуть. Для всех же прочих Зубцов с Лайной стали чуть ли не супружеской парой. А что спали они по отдельности, с лихвой компенсировалось тем, что в баню-то они ходили вместе. И почти каждый день.
Впрочем, на самом деле лирическая тема отнюдь не была доминирующей не только в жизни лагеря, но даже и в судьбах Зубцова и Лайны в тот период. Полковник воспринимал свои платонические, волнующие отношения с Лайной как приятную игру, повышающую его статус среди подчиненных. Ведь он знал, что их не разубедить теперь во мнении, что между ними было все, что только может быть между истосковавшимися по страстной любви военными мужчиной и женщиной; им же самим ежедневные волнующие переживания воспринимались приятной отдушиной, помогавшей смириться с тем, что женщина проводит ежедневные многочасовые тренировки его бойцов, объясняя им тактику ведения охоты на сквирла в условиях наличия неограниченного количества мини-маячков, которыми можно было обложить космическую саранчу не хуже, чем волка красными флажками. Всю неделю отряд Зубцова избегал прямых столкновений со сквирлами, маяк же Бадмаева работал исправно, и потому зубастые твари тоже не могли навязать бойцам открытого противостояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126