Вопрос прозвучал по-немецки, и было видно, что смысл его не вполне дошел до адресата. Возникла пауза.
– Позвольте представиться, – перешел на русский Нижегородский, – Вадим Алексеевич Нижегородский. Четвертый этаж, корпус «Е».
– И вы тут? Ну слава богу! – обрадовался бывший дин – доктор исторических наук.
– А вы, если не ошибаюсь, Копытман?
– Да, Ярослав Копытман, – подтвердил «третий». – В миру Копытько, Яков Борисович.
– В каком таком миру?
– В том, из которого все мы родом, – всхлипнул Копытько, и под стеклами очков на глазах его навернулись слезы. – В том, в котором остались наши дети и внуки.
Он сел наконец на стул и вытащил из кармана длинного мышиного сюртука грязный платок.
– Надеюсь, вы не торопитесь и попьете с нами чаю? – любезно предложил Нижегородский. – Август, распорядись, пожалуйста.
– Тороплюсь? – удивился Копытько. – Я же только что приехал. Приехал к вам!
– Ах да! Вы писали что-то там про часы, – растягивая слова и пуская дым, произнес Вадим. – Но я их не терял.
– Да часы – это предлог, – принялся живо объяснять несколько обескураженный гость. – Это чтобы привлечь ваше внимание. Мне сказали, что ваш пеленгатор в часах «Кайзер». Это все, что я знал, вот и придумал. И, как видите, сработало!
– Ну понятно, понятно. А скажите, Яков… э-э-э… Борисыч, как вас-то угораздило пролезть в «окно»? Вас-то что заставило?
Копытько внезапно преобразился и, спрятав платок в карман, торжественно произнес:
– Пролезть, как вы выразились, в окно хронопортации меня заставил мой человеческий долг перед коллегой. Минут через пять после того, как туда пролезли вы, Столбиков заорал, что падает напряжение и он включает блок резервного питания. Институт просрочил с оплатой за электроэнергию, и нас отключили.
– Да что вы? – искренне удивился Нижегородский.
– Вот вам и что. А резервника хватает максимум на полчаса, поэтому нужно было срочно кому-то бежать следом за вами и звать обратно.
«Черт, – подумал Вадим, – если он не врет, то зря мы так с мужиком. Ведь, в конечном счете, он пострадал из-за нас».
– Ну а почему именно вы? И что было дальше? Хотя нет, сначала мы попьем чаю, потом вы примете ванну, после чего расскажете все поподробнее.
…История Копытько была драматичной и одновременно поучительной.
Как в случае с донором, когда требуется срочное переливание крови, да еще редкой группы, ищут подходящего человека, так и при экстренном запуске в прошлое, когда аппаратура настроена на определенные параметры «командированного», тоже подходит не всякий доброволец. Если при хорошем напряжении допускаются значительные отклонения (как в первый раз, когда по следам Каратаева отправился Нижегородский), то при критическом разброс отклонений резко сужается. Перенастройка оборудования займет часы, в то время как на счету каждая минута.
Столбиков вывел на экран монитора физико-химические и прочие характеристики всех сотрудников института, когда-либо побывавших или еще только готовившихся побывать в прошлом. Он дал команду программе выбрать из них наиболее подходящих и на экране высветилось единственное имя – Якова Борисовича Копытько, как раз показушно суетившегося тут же поблизости.
Все молча повернулись в его сторону. И особенно в его сторону повернулся лысый замдиректора.
– Давай, Яков, забирайся в кресло. Дело пустяковое… Неважно, что давно не был в Праге… Догонишь Нижегородского, и оба мигом назад… Неважно, что незнаком. Он в зеленом пальто с меховым воротником и в шляпе В крайнем случае просто кричи по-русски. И учти: в твоем распоряжении десять минут.
С оторопевшего доктора наук стащили лабораторный халат, нацепили ему на руку пеленгатор окна, накинули на плечи какую-то фуфайку, всунув в ее карман первые попавшиеся в архиве документы. Его усадили в кресло, подключили провода и закрыли дверь камеры.
– Десять минут, – звучало в ушах Якова Борисовича. – Нижегородский, его зовут Нижегородский. Он должен был направиться в сторону Влтавы к мосту Короля Карла, к Клементинуму…
…Яков Борисович свалился в снег между стеной какого-то строения и стволом дерева. С криком в сторону метнулась черная кошка. В лицо пахнуло холодом позднего зимнего вечера. Он поднялся и стал озираться кругом.
Узкий переулок, чуть в стороне сбоку колокольня большой церкви, метрах в двадцати прямо перед ним широкая улица с редкими прохожими. «Сволочи, – решил наконец Яков Борисович. – Ну я этого так не оставлю. Экономят они, понимаешь ли, на энергии и дублерах…» Он посмотрел на пеленгатор – норма – запахнулся и потрусил в сторону улицы.
«Через восемь минут я должен быть на месте, – повторял про себя Яков Борисович. – Раньше нельзя: решат, что и не искал. Хотя наплевать, что они там решат». Выбежав на большую улицу, он остановился: она шла в обе стороны. Ну и куда теперь? Где река, где мост? В это время ему показалось, что метрах в пятидесяти от себя он разглядел удаляющуюся фигуру в шляпе и пальто. Цвет пальто вроде бы зеленый. Если это Нижегородский, то можно сразу и возвращаться.
Копытько бросился вслед за фигурой.
Однако тот человек шел очень быстро. «Торопится – значит, точно он, – решил Яков Борисович и прибавил. – Хорошо, хоть не так холодно. Эх, жена не поверит, что я сегодня на пару минут заскакивал в Прагу, да еще на двести лет назад».
Фигура в пальто и шляпе неожиданно пропала. Свернула во двор или в переулок. Копытько побежал что есть силы, стараясь не поскользнуться и не столкнуться с каким-нибудь прохожим. Вот переулок, но он совершенно пуст. Вот двор – тоже никого.
– Э-э-э, послушайте, тут не проходил сейчас человек… А, черт! Они же ни черта не понимают.
Он заглянул еще в пару дворов и решил: баста. Пора возвращаться. При нажатии на кнопку пеленгатор показывал секундной стрелкой нужное направление и одновременно успокаивал зеленым огоньком – окно стабильно. Копытько побежал в сторону, куда указала стрелка, но скоро уткнулся в стену. Тупик! Непроходной двор. Ошарашенно он отскочил назад и стал вертеть головой. Где та колокольня? Проще сориентироваться по ней. Однако, отбежав назад и оглядевшись, он увидел очертания сразу нескольких средневековых башен, размытых серой пеленой. Он бросился прочь со двора и снова выбежал на улицу.
Куда теперь: направо или налево? Налево до первого перекрестка. Но перекрестка все не было. Он бежал и бежал, заглядывая во дворы, но не рисковал углубляться, опасаясь новых тупиков. Вот наконец поворот. Однако кривая улочка пошла куда-то в сторону, продолжая уводить его все дальше от единственной спасительной точки этого мира.
Яков Борисович взмок и запыхался. Он в двадцатый раз посмотрел на часы и с ужасом заметил, что зеленый огонек стал менять цвет, становясь из изумрудного травянистым, а потом желтоватым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142