Но это было не моей заботой, а своих дел, которыми надо было заниматься, в этот период было более чем достаточно.
«Золушка» была постоянным источником паники и радости. У Фионы был красивый голос; мы обнаружили, что жизнерадостная злая мачеха и две уродливые сестры полны задора, который трудно сдержать, они решительно настроились добавлять к роли собственные выдумки к отчаянию Эйлин Экклз; костюм Шарлотты сидел не так, чтобы понравиться мисс Барстон, и по этому поводу разразился ад кромешный.
— Ради Бога! — восклицала Эйлин. — В Друри Лейн не может быть хуже!
Потом была задача украсить школу и установить почтовый ящик, чтобы девушки могли отправлять рождественские открытки друг другу. Утром перед представлением «Золушки» мы организовали доставку нашей почты, и две младшие девочки надели кепи почтальонов, очень торжественно открыли ящик, который был установлен в трапезной, и после этого открытки были доставлены по назначению. Последовали ахи и охи, поцелуи и много выражений сердечной признательности.
Смотреть «Золушку» прибыло рекордное количество родителей; они безудержно аплодировали, заявляли, что все очаровательно и гораздо лучше, чем «Дик Уиттингтон» в прошлом году; и совсем неважно, что одна из уродливых сестер растянулась прямо на сцене и ее туфля отлетела к зрителям и что вторая из уродливых сестер забыла свои слова, а голос суфлера был таким громким, что его было слышно по всему залу.
Каждый говорил, что все было восхитительно. Дейзи поздравляли.
— У ваших девушек такие прекрасные манеры, — сказал кто-то из родителей.
— Я так рада, что вы это отметили, — с улыбкой ответила Дейзи. — Мы уделяем манерам большое внимание. Больше, я полагаю, чем в столь многих из этих завершающих школ.
Воистину это был триумф.
Девушки уехали, и мы с Терезой должны были на следующий день отправляться в Молденбери. Закончился еще один семестр. Он был очень интересным и приятным, частично благодаря тому, что Джейсон Веррингер отсутствовал. Этот факт придавал нашей жизни определенное спокойствие.
Рождество прошло по-настоящему счастливо. Тереза так ждала его, что я опасалась — она может слишком многого ждать и потом страдать от разочарования.
Но нет, все прошло превосходно.
Мы прибыли за неделю до праздника, и я была этому рада, поскольку это давало Терезе возможность получить удовольствие от предвкушения Рождества и от всех подготовительных хлопот, которые, как я часто думала, доставляют больше радости, чем само пиршество.
Она помогла Вайолит с пудингом и рождественским тортом. И вот Тереза сидит на стуле и очищает изюм и орехи и наблюдает за тем, как Вайолит, словно посвященная жрица, размешивает пудинг и зовет каждого помешать, даже работника, который трижды в неделю помогает ей в саду.
— Каждый должен участвовать в размешивании, — таинственно говорит Вайолит, — не то…
Она не заканчивает предложение, но молчание оказывается еще более зловещим, чем могли бы быть слова.
Рождественский запах пропитал весь дом, пока пудинги булькали в медных формах. Тереза наблюдала, как Вайолит длинной палкой, с ловкостью фокусника продевая конец в ушки пудинговых форм, с триумфом вытаскивала их, а все мы стояли рядом и дивились. Был и важнейший маленький вкусовичок — небольшая миска, в которой было пудинга как раз на четверых. Мы должны были попробовать его после обеда и вынести свой беспристрастный приговор. Все эти мелочи Тереза воспринимала с восторгом.
Наконец мы все попробовали пудинг, а взгляды устремились на Вайолит — знатока рождественских лакомств.
— Немного переборщили с корицей, — сказала та. — Я так и думала.
— Чепуха, — сказала тетя Пэтти. — Он — совершенство.
— Мог быть лучше.
— Это самый лучший пудинг, какой я когда-либо ела, — заявила Тереза.
— Ты не пробовала прошлогодний, — сказала Вайолит.
— Ну, я в нем не вижу недостатков, — настаивала тетя Пэтти. — Надеюсь только, чтобы в будущем году вышло хоть вполовину так же хорошо.
— Я тоже, — сказала Тереза.
Последовала короткая пауза, которую тетя Пэтти быстро заполнила. Тереза нашла дорогу в этот дом, и ей здесь были рады: я думаю, что и моей тетушке, и Вайолит было лестно и очень приятно, что ей так хорошо с нами. Но мы должны были помнить, что в любое время за ней могут прислать ее родственники или даже родители.
Я надеялась, что Тереза не заметила паузы, и мы продолжали дознание по поводу вкусовичка.
Потом было украшение дома. Тетя Пэтти оставила это для нас, чтобы Тереза могла принять в нем участие. Мы собрали остролист и плющ, которые развесили в комнатах, и сделали венок, чтобы повесить на дверь. С церковной группой мы ходили петь рождественские гимны, а в канун Рождества — на полуночную службу, после которой вернулись к горячему супу за кухонным столом. Когда с ним покончили, тетя Пэтти быстро выпроводила нас спать.
— Если не отправитесь сейчас, вам захочется поспать подольше, — сказала она, — а это сократит великолепный день.
Рождественским утром мы все поднялись рано, несмотря на то что поздно легли накануне. Подарки лежали под елкой и должны были вручаться после обеда, который подавался в час. Тетя Пэтти, Тереза и я отправились в церковь; Вайолит осталась дома, чтобы приготовить гуся. После службы многие из нас собрались у входа в церковь, чтобы пожелать друг другу счастливого Рождества, и потом тетя Пэтти, Тереза и я пошли домой полями.
Мы все заявили, что гусь получился как раз таким, как нужно, хотя Вайолит настаивала, что он простоял в духовке на пять минут дольше, чем следовало; пудинг оправдал вызванные вкусовичком ожидания, и началось открывание подарков. У тети Пэтти для Терезы были шерстяные перчатки, подарком Вайолит оказался подходящий к ним шарф. Я купила ей кисти и краски, потому что к нашему удивлению она стала гораздо лучше рисовать. Она не достигла уровня Юджини Веррингер, как сказала Эйлин, но ее прогресс был замечательным. Мы были тронуты, потому что она нарисовала для всех нас картины и оправила их в рамки. Для Вайолит это была ваза с фиалками — очень подходит, заявили все ; для тети Пэтти была сцена в саду с сидящей на стуле девушкой в огромной шляпе, закрывающей ее лицо, — что было спасением, поскольку я была уверена, что Тереза не смогла бы справиться с чем-нибудь требующим такого умения; а для меня ландшафт с домом вдали, который немного напоминал Колби Холл.
Во второй половине дня тетя Пэтти и Вайолит дремали, тогда как мы с Терезой отправились на прогулку, огибая лесок, в котором бледное зимнее солнце сверкало сквозь голые ветви деревьев, и выбирая тропу через покрытые стерней поля, наслаждаясь запахом влажной земли и наблюдая за галками и грачами.
Мы не слишком много разговаривали, но обе ощущали покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
«Золушка» была постоянным источником паники и радости. У Фионы был красивый голос; мы обнаружили, что жизнерадостная злая мачеха и две уродливые сестры полны задора, который трудно сдержать, они решительно настроились добавлять к роли собственные выдумки к отчаянию Эйлин Экклз; костюм Шарлотты сидел не так, чтобы понравиться мисс Барстон, и по этому поводу разразился ад кромешный.
— Ради Бога! — восклицала Эйлин. — В Друри Лейн не может быть хуже!
Потом была задача украсить школу и установить почтовый ящик, чтобы девушки могли отправлять рождественские открытки друг другу. Утром перед представлением «Золушки» мы организовали доставку нашей почты, и две младшие девочки надели кепи почтальонов, очень торжественно открыли ящик, который был установлен в трапезной, и после этого открытки были доставлены по назначению. Последовали ахи и охи, поцелуи и много выражений сердечной признательности.
Смотреть «Золушку» прибыло рекордное количество родителей; они безудержно аплодировали, заявляли, что все очаровательно и гораздо лучше, чем «Дик Уиттингтон» в прошлом году; и совсем неважно, что одна из уродливых сестер растянулась прямо на сцене и ее туфля отлетела к зрителям и что вторая из уродливых сестер забыла свои слова, а голос суфлера был таким громким, что его было слышно по всему залу.
Каждый говорил, что все было восхитительно. Дейзи поздравляли.
— У ваших девушек такие прекрасные манеры, — сказал кто-то из родителей.
— Я так рада, что вы это отметили, — с улыбкой ответила Дейзи. — Мы уделяем манерам большое внимание. Больше, я полагаю, чем в столь многих из этих завершающих школ.
Воистину это был триумф.
Девушки уехали, и мы с Терезой должны были на следующий день отправляться в Молденбери. Закончился еще один семестр. Он был очень интересным и приятным, частично благодаря тому, что Джейсон Веррингер отсутствовал. Этот факт придавал нашей жизни определенное спокойствие.
Рождество прошло по-настоящему счастливо. Тереза так ждала его, что я опасалась — она может слишком многого ждать и потом страдать от разочарования.
Но нет, все прошло превосходно.
Мы прибыли за неделю до праздника, и я была этому рада, поскольку это давало Терезе возможность получить удовольствие от предвкушения Рождества и от всех подготовительных хлопот, которые, как я часто думала, доставляют больше радости, чем само пиршество.
Она помогла Вайолит с пудингом и рождественским тортом. И вот Тереза сидит на стуле и очищает изюм и орехи и наблюдает за тем, как Вайолит, словно посвященная жрица, размешивает пудинг и зовет каждого помешать, даже работника, который трижды в неделю помогает ей в саду.
— Каждый должен участвовать в размешивании, — таинственно говорит Вайолит, — не то…
Она не заканчивает предложение, но молчание оказывается еще более зловещим, чем могли бы быть слова.
Рождественский запах пропитал весь дом, пока пудинги булькали в медных формах. Тереза наблюдала, как Вайолит длинной палкой, с ловкостью фокусника продевая конец в ушки пудинговых форм, с триумфом вытаскивала их, а все мы стояли рядом и дивились. Был и важнейший маленький вкусовичок — небольшая миска, в которой было пудинга как раз на четверых. Мы должны были попробовать его после обеда и вынести свой беспристрастный приговор. Все эти мелочи Тереза воспринимала с восторгом.
Наконец мы все попробовали пудинг, а взгляды устремились на Вайолит — знатока рождественских лакомств.
— Немного переборщили с корицей, — сказала та. — Я так и думала.
— Чепуха, — сказала тетя Пэтти. — Он — совершенство.
— Мог быть лучше.
— Это самый лучший пудинг, какой я когда-либо ела, — заявила Тереза.
— Ты не пробовала прошлогодний, — сказала Вайолит.
— Ну, я в нем не вижу недостатков, — настаивала тетя Пэтти. — Надеюсь только, чтобы в будущем году вышло хоть вполовину так же хорошо.
— Я тоже, — сказала Тереза.
Последовала короткая пауза, которую тетя Пэтти быстро заполнила. Тереза нашла дорогу в этот дом, и ей здесь были рады: я думаю, что и моей тетушке, и Вайолит было лестно и очень приятно, что ей так хорошо с нами. Но мы должны были помнить, что в любое время за ней могут прислать ее родственники или даже родители.
Я надеялась, что Тереза не заметила паузы, и мы продолжали дознание по поводу вкусовичка.
Потом было украшение дома. Тетя Пэтти оставила это для нас, чтобы Тереза могла принять в нем участие. Мы собрали остролист и плющ, которые развесили в комнатах, и сделали венок, чтобы повесить на дверь. С церковной группой мы ходили петь рождественские гимны, а в канун Рождества — на полуночную службу, после которой вернулись к горячему супу за кухонным столом. Когда с ним покончили, тетя Пэтти быстро выпроводила нас спать.
— Если не отправитесь сейчас, вам захочется поспать подольше, — сказала она, — а это сократит великолепный день.
Рождественским утром мы все поднялись рано, несмотря на то что поздно легли накануне. Подарки лежали под елкой и должны были вручаться после обеда, который подавался в час. Тетя Пэтти, Тереза и я отправились в церковь; Вайолит осталась дома, чтобы приготовить гуся. После службы многие из нас собрались у входа в церковь, чтобы пожелать друг другу счастливого Рождества, и потом тетя Пэтти, Тереза и я пошли домой полями.
Мы все заявили, что гусь получился как раз таким, как нужно, хотя Вайолит настаивала, что он простоял в духовке на пять минут дольше, чем следовало; пудинг оправдал вызванные вкусовичком ожидания, и началось открывание подарков. У тети Пэтти для Терезы были шерстяные перчатки, подарком Вайолит оказался подходящий к ним шарф. Я купила ей кисти и краски, потому что к нашему удивлению она стала гораздо лучше рисовать. Она не достигла уровня Юджини Веррингер, как сказала Эйлин, но ее прогресс был замечательным. Мы были тронуты, потому что она нарисовала для всех нас картины и оправила их в рамки. Для Вайолит это была ваза с фиалками — очень подходит, заявили все ; для тети Пэтти была сцена в саду с сидящей на стуле девушкой в огромной шляпе, закрывающей ее лицо, — что было спасением, поскольку я была уверена, что Тереза не смогла бы справиться с чем-нибудь требующим такого умения; а для меня ландшафт с домом вдали, который немного напоминал Колби Холл.
Во второй половине дня тетя Пэтти и Вайолит дремали, тогда как мы с Терезой отправились на прогулку, огибая лесок, в котором бледное зимнее солнце сверкало сквозь голые ветви деревьев, и выбирая тропу через покрытые стерней поля, наслаждаясь запахом влажной земли и наблюдая за галками и грачами.
Мы не слишком много разговаривали, но обе ощущали покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102