— Вайолит должна была показать мне, как делать булочки с крестиками.
— Возможно, еще можно что-нибудь придумать. Я пойду поговорю с мисс Хетерингтон.
Дейзи мрачно покачала головой.
— Я часто думала, насколько разумно вам брать Терезу к себе. Я знаю Пэшенс и Вайолит и эффект, который они могут произвести на девушку вроде Терезы. Бедное дитя, она чуть с ума не сошла, когда я ей сообщила о письме. Я сказала:
— Наверняка ведь им можно объяснить.
— Вряд ли они передумают. Дело не в том, что она им нужна. Я ведь читаю между строк. Они думают, что плохо выглядят в глазах родителей, они же должны за ней приглядывать, а двое каникул с посторонними уж чересчур. Ей придется поехать к ним на Пасху, и тогда можно попробовать устроить, чтобы вы взяли ее на летние каникулы, которые длиннее.
— Нам будет так грустно, видите ли, она быстро стала членом семьи.
— В этом вся проблема. С девушками вроде Терезы нужно быть очень осторожными. Они так интенсивно чувствуют. Она слишком глубоко привязалась и слишком быстро.
— Это всего лишь праздники, которые она проводила с нами в обычном маленьком доме.
— Моя дорогая Корделия, никакой дом не будет обычным, если в нем Пэшенс.
— Я знаю. Она замечательнейший человек. Я была так счастлива, что Тереза могла разделить нашу жизнь.
— Вы чересчур сентиментальны. Позвольте Терезе уехать на Пасху, и я уверена, что с летом все будет в порядке.
— Не могли бы мы им объяснить?
— Объяснения только ухудшат положение — они острее ощутят вину. Они делают этот жест просто для того, чтобы сохранить расположение родителей девочки. Нам придется на этот раз позволить им это. И возможно, Тереза устроит так, что им еще долго не захочется ее видеть, — Дейзи мрачно улыбнулась. — Ну, ну, Корделия, не такая уж это трагедия. Только один раз. Тереза должна усвоить, что жизнь — это не сплошные розы. Это будет ей полезно и позволит еще больше оценить Молденбери в следующий раз.
— Она и так достаточно ценит.
Дейзи пожала плечами.
— Ей придется ехать, — твердо сказала она.
Сердце бедной Терезы было разбито, и ее горе придало трагический оттенок концу семестра.
Когда я прощалась с ней вместе с последними из уезжающих девушек за день до моего собственного отъезда, мы обе были на грани слез.
Грустная компания собралась в Молденбери. Терезе было бы очень приятно увидеть, как мы по ней скучаем. Тетя Пэтти сказала:
— Ничего. Она приедет на лето, а это будут длинные каникулы.
— Мы ее больше не увидим, — пророчески заявила Вайолит.
В деревне все спрашивали, где она. Я даже не представляла, насколько она стала членом нашего дома. Мы украшали церковь желтыми нарциссами, и я с сожалением думала о том, как бы ей это понравилось. Горячие булочки с крестиками не казались таким уж лакомством, если ее не было с нами.
— Ей так здесь нравилось, — сказала я, — и это заставляло нас осознать: нам очень повезло, что мы есть друг у друга.
— Я всегда это знала, дорогая, — сказала тетя Пэтти в кои веки совершенно серьезно.
Я отправлялась на длинные прогулки и думала о Марсии Мартиндейл, путешествующей на континенте с Джейсоном Веррингером. Я представляла их в гондолах на каналах Венеции, прогуливающимися у Арно во Флоренции, проезжающими по Елисейским полям в Париже, посещающими Колизей в Риме… во всех местах, где мне так хотелось побывать. И со злостью думала: они стоят друг друга и получат то счастье, которого заслуживают.
Это был следующий за Пасхой понедельник. Я сидела после ланча в гостиной и смотрела в окно. По подъездной аллее шла Тереза с чемоданом. Я кинулась к ней.
— Тереза! — крикнула я.
Она подлетела ко мне, и мы крепко обнялись.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я.
— Я просто приехала, — ответила она. — Села на поезд и приехала. Я больше не могла выносить.
— Но как же родственники?
— Я им записку оставила. Они будут рады. Я была им такой обузой!
— Ох Тереза, — воскликнула я, пытаясь говорить строго, но выразила только свое удовольствие. Я крикнула наверх: — Тетя Пэтти, Вайолит! Сейчас же спускайтесь.
Они примчались бегом. На несколько секунд они уставились на Терезу. Потом она кинулась к ним, и все трое так переплелись, что я только смотрела и смеялась.
Я сказала:
— На самом деле это довольно ужасно. Она просто ушла от родственников, оставив им записку.
Тетя Пэтти старалась не рассмеяться, и даже Вайолит улыбалась.
— Ну, ничего себе! — сказала тетя Пэтти. — Она просто упаковала чемодан и приехала.
— Всю эту дорогу одна, — сказала шокированная Вайолит.
— Ей уже почти семнадцать, — напомнила я им.
— Я знала дорогу, — сказала Тереза. — Сначала мне пришлось ехать в Лондон. Это была трудная часть. Но кондуктор мне очень помог.
— А как же родственники? — спросила Вайолит. — Они с ума сойдут от беспокойства.
— От облегчения, — сказала Тереза.
— А ты просто оставила записку, — сказала я. Тереза кивнула.
— Я немедленно им напишу, что ты благополучно приехала, и попрошу их позволить тебе остаться у нас до конца каникул, — сказала я.
— Я не поеду обратно, если даже они скажут «нет», — твердо сказала Тереза. — Я даже думать не могу о том, чтобы вы все ели горячие булочки с крестиками без меня.
Она повернулась к Вайолит.
— Как они получились в этом году?
— Не так хорошо, как в прошлом, — ответила Вайолит, как этого и следовало ожидать. — Некоторые крестики при выпечке отвалились.
У Терезы был похоронный вид, и Вайолит продолжала:
— Мы могли бы испечь еще партию. Я не знаю никаких законов, которые утверждали бы, что их можно есть только в страстную пятницу.
— О, давайте так и сделаем, — сказала Тереза.
Она была дома. Это было чудесно, и все мы были в восторге.
В положенное время я получила от ее родственников письмо с благодарностью за проявленный к Терезе интерес. Они знали, как ей нравится проводить каникулы в моем доме, но они не хотели бы оказаться слишком навязчивыми, так что если я найду, что с меня Терезы довольно, я тотчас должна отослать ее обратно. Я просила их позволения для нее провести с нами летние каникулы, и оно было милостиво — и как я чувствовала, очень охотно — даровано.
Когда я показала письмо Терезе, та была сама не своя от радости.
Мы отправились в деревню, где ее почти все тепло приветствовали и упрекали за то, что она пропустила пасхальную службу.
Она раскраснелась от удовольствия.
Так что в конце концов каникулы оказались счастливыми. Но вскоре пришла пора возвращаться в школу — и мирным дням пришел конец.
VI. Серьга с рубином
Сойдя с поезда, я узнала, что Эммет прибыл, чтобы отвезти нас в школу, но когда мы вышли в станционный двор, я увидела карету Веррингеров и его самого рядом с ней.
Он выступил вперед, держа шляпу в руке.
— Мисс Грант, какое удовольствие снова видеть вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Возможно, еще можно что-нибудь придумать. Я пойду поговорю с мисс Хетерингтон.
Дейзи мрачно покачала головой.
— Я часто думала, насколько разумно вам брать Терезу к себе. Я знаю Пэшенс и Вайолит и эффект, который они могут произвести на девушку вроде Терезы. Бедное дитя, она чуть с ума не сошла, когда я ей сообщила о письме. Я сказала:
— Наверняка ведь им можно объяснить.
— Вряд ли они передумают. Дело не в том, что она им нужна. Я ведь читаю между строк. Они думают, что плохо выглядят в глазах родителей, они же должны за ней приглядывать, а двое каникул с посторонними уж чересчур. Ей придется поехать к ним на Пасху, и тогда можно попробовать устроить, чтобы вы взяли ее на летние каникулы, которые длиннее.
— Нам будет так грустно, видите ли, она быстро стала членом семьи.
— В этом вся проблема. С девушками вроде Терезы нужно быть очень осторожными. Они так интенсивно чувствуют. Она слишком глубоко привязалась и слишком быстро.
— Это всего лишь праздники, которые она проводила с нами в обычном маленьком доме.
— Моя дорогая Корделия, никакой дом не будет обычным, если в нем Пэшенс.
— Я знаю. Она замечательнейший человек. Я была так счастлива, что Тереза могла разделить нашу жизнь.
— Вы чересчур сентиментальны. Позвольте Терезе уехать на Пасху, и я уверена, что с летом все будет в порядке.
— Не могли бы мы им объяснить?
— Объяснения только ухудшат положение — они острее ощутят вину. Они делают этот жест просто для того, чтобы сохранить расположение родителей девочки. Нам придется на этот раз позволить им это. И возможно, Тереза устроит так, что им еще долго не захочется ее видеть, — Дейзи мрачно улыбнулась. — Ну, ну, Корделия, не такая уж это трагедия. Только один раз. Тереза должна усвоить, что жизнь — это не сплошные розы. Это будет ей полезно и позволит еще больше оценить Молденбери в следующий раз.
— Она и так достаточно ценит.
Дейзи пожала плечами.
— Ей придется ехать, — твердо сказала она.
Сердце бедной Терезы было разбито, и ее горе придало трагический оттенок концу семестра.
Когда я прощалась с ней вместе с последними из уезжающих девушек за день до моего собственного отъезда, мы обе были на грани слез.
Грустная компания собралась в Молденбери. Терезе было бы очень приятно увидеть, как мы по ней скучаем. Тетя Пэтти сказала:
— Ничего. Она приедет на лето, а это будут длинные каникулы.
— Мы ее больше не увидим, — пророчески заявила Вайолит.
В деревне все спрашивали, где она. Я даже не представляла, насколько она стала членом нашего дома. Мы украшали церковь желтыми нарциссами, и я с сожалением думала о том, как бы ей это понравилось. Горячие булочки с крестиками не казались таким уж лакомством, если ее не было с нами.
— Ей так здесь нравилось, — сказала я, — и это заставляло нас осознать: нам очень повезло, что мы есть друг у друга.
— Я всегда это знала, дорогая, — сказала тетя Пэтти в кои веки совершенно серьезно.
Я отправлялась на длинные прогулки и думала о Марсии Мартиндейл, путешествующей на континенте с Джейсоном Веррингером. Я представляла их в гондолах на каналах Венеции, прогуливающимися у Арно во Флоренции, проезжающими по Елисейским полям в Париже, посещающими Колизей в Риме… во всех местах, где мне так хотелось побывать. И со злостью думала: они стоят друг друга и получат то счастье, которого заслуживают.
Это был следующий за Пасхой понедельник. Я сидела после ланча в гостиной и смотрела в окно. По подъездной аллее шла Тереза с чемоданом. Я кинулась к ней.
— Тереза! — крикнула я.
Она подлетела ко мне, и мы крепко обнялись.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я.
— Я просто приехала, — ответила она. — Села на поезд и приехала. Я больше не могла выносить.
— Но как же родственники?
— Я им записку оставила. Они будут рады. Я была им такой обузой!
— Ох Тереза, — воскликнула я, пытаясь говорить строго, но выразила только свое удовольствие. Я крикнула наверх: — Тетя Пэтти, Вайолит! Сейчас же спускайтесь.
Они примчались бегом. На несколько секунд они уставились на Терезу. Потом она кинулась к ним, и все трое так переплелись, что я только смотрела и смеялась.
Я сказала:
— На самом деле это довольно ужасно. Она просто ушла от родственников, оставив им записку.
Тетя Пэтти старалась не рассмеяться, и даже Вайолит улыбалась.
— Ну, ничего себе! — сказала тетя Пэтти. — Она просто упаковала чемодан и приехала.
— Всю эту дорогу одна, — сказала шокированная Вайолит.
— Ей уже почти семнадцать, — напомнила я им.
— Я знала дорогу, — сказала Тереза. — Сначала мне пришлось ехать в Лондон. Это была трудная часть. Но кондуктор мне очень помог.
— А как же родственники? — спросила Вайолит. — Они с ума сойдут от беспокойства.
— От облегчения, — сказала Тереза.
— А ты просто оставила записку, — сказала я. Тереза кивнула.
— Я немедленно им напишу, что ты благополучно приехала, и попрошу их позволить тебе остаться у нас до конца каникул, — сказала я.
— Я не поеду обратно, если даже они скажут «нет», — твердо сказала Тереза. — Я даже думать не могу о том, чтобы вы все ели горячие булочки с крестиками без меня.
Она повернулась к Вайолит.
— Как они получились в этом году?
— Не так хорошо, как в прошлом, — ответила Вайолит, как этого и следовало ожидать. — Некоторые крестики при выпечке отвалились.
У Терезы был похоронный вид, и Вайолит продолжала:
— Мы могли бы испечь еще партию. Я не знаю никаких законов, которые утверждали бы, что их можно есть только в страстную пятницу.
— О, давайте так и сделаем, — сказала Тереза.
Она была дома. Это было чудесно, и все мы были в восторге.
В положенное время я получила от ее родственников письмо с благодарностью за проявленный к Терезе интерес. Они знали, как ей нравится проводить каникулы в моем доме, но они не хотели бы оказаться слишком навязчивыми, так что если я найду, что с меня Терезы довольно, я тотчас должна отослать ее обратно. Я просила их позволения для нее провести с нами летние каникулы, и оно было милостиво — и как я чувствовала, очень охотно — даровано.
Когда я показала письмо Терезе, та была сама не своя от радости.
Мы отправились в деревню, где ее почти все тепло приветствовали и упрекали за то, что она пропустила пасхальную службу.
Она раскраснелась от удовольствия.
Так что в конце концов каникулы оказались счастливыми. Но вскоре пришла пора возвращаться в школу — и мирным дням пришел конец.
VI. Серьга с рубином
Сойдя с поезда, я узнала, что Эммет прибыл, чтобы отвезти нас в школу, но когда мы вышли в станционный двор, я увидела карету Веррингеров и его самого рядом с ней.
Он выступил вперед, держа шляпу в руке.
— Мисс Грант, какое удовольствие снова видеть вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102