Он согласился. А потом стал задавать мне вопросы. Я вспомнила, как принесли молоко и он не хотел его пить, как я пошла в каюту Чантел и как она пришла вместе со мной и даже попробовала молоко, уговаривая Эдварда его выпить.
– Я спрошу ее, не показалось ли ей молоко странным на вкус.
– Она бы сразу сказала.
– Вы ничего не можете вспомнить? Я ответила отрицательно.
С неприятным чувством я вернулась к себе.
Мне хотелось поговорить с Редверсом. Я знала, что доктор Грегори доложит ему обо всем, мне хотелось знать, как он среагирует на сообщение, что некто пытался убить его сына. Убийство – сильное слово. Но по какой иной причине ребенок был усыплен?
Доктор не хотел, чтобы кто-то знал об этом. Вероятно, он желал утаить это от большинства пассажиров, но я, как его гувернантка, обязана знать так же, как и Редверс, его отец; к тому же, как капитану, ему следует знать все, что происходит на корабле.
Я сейчас же должна пойти к нему в каюту и поговорить с ним. Должна.
В дверь раздался стук, и голос Чантел произнес: «Можно войти?»
– Как наш ночной искатель приключений чувствует себя сегодня? – поинтересовалась она.
– Он в лазарете.
– О, Господи!
– С ним все в порядке. Чантел, доктор не хочет, чтобы об этом знали, но вчера вечером мальчику дали снотворное.
– Снотворное! Каким образом?
– Зачем – гораздо более важный вопрос. Ах, Чантел, мне так страшно.
– Я уверена, что ни у кого и в мыслях не было причинять ребенку вред.
– Тогда зачем давать ему снотворное и выносить наружу? Представляешь, чтобы было, если бы не Джонни?
– Что? – выдохнула она.
– Мне думается, кто-то пытался убить Эдварда. Его могли бросить за борт. Никто бы и не услышал. Ребенок был без сознания. Может быть, лишь тапочек остался лежать близ поручней. И все бы решили, что он шел, куда глаза глядят, и свалился за борт. Понимаешь?
– Теперь, когда ты объяснила, понимаю. Самое легкое место для совершения убийства, должно быть, море. Но зачем? Какая тому причина?
– Сама не знаю.
– Теперь мисс Рандл будет работать сверхурочно.
– Доктор Грегори считает, что все надо держать в секрете. Эдвард сильно расстроится, если будет думать, что он в опасности. Ему ничего не известно. Он не должен знать.
– А Джонни?
– Решим, что с ним делать. В конце концов, он без позволения вышел гулять ночью и теперь впал в немилость. И слава Богу, что он решил погулять.
– Анна, а ты не драматизируешь? Это могла быть шутка, не попавшая в цель.
– Какая шутка?
– Не знаю. Ведь был праздник, все веселились в восточных костюмах. Возможно, какой-нибудь лжеараб перепил или придумал что-нибудь, а шутка не удалась.
– Но мальчику дали снотворное, Чантел. Я собираюсь к капитану.
– Как, сейчас?
– Да. В это время он, вероятно, у себя в каюте. Хочу поговорить с ним. Мне придется принять меры предосторожности до конца плавания.
– Анна, дорогая, ты слишком серьезна.
– Я отвечаю за него. Разве ты не чувствуешь ответственность за свою пациентку?
Она согласилась, и я оставила ее в нерешительности. Пока я поднималась на мостик в апартаменты капитана, мне не пришло в голову, что, по всей вероятности, я поступаю вразрез с устоями. Я думала лишь о том, что кто-то усыпил ребенка и вынес его из каюты и что могло бы произойти, если бы не Джонни Маллой.
Я поднялась по лестнице и постучала в дверь. К счастью, меня попросили войти.
Он сидел за столом, изучая какие-то бумаги.
Поднявшись, он воскликнул: «Анна!», и я вошла.
Его огромная каюта была залита солнцем. На стенах висели картинки кораблей, а на столике стояла модель корабля, отлитая из бронзы.
– Мне пришлось прийти, – объяснила я.
– Поговорить о ребенке? – спросил он, и я поняла, что он уже знает.
– Я ничего не понимаю, – пожаловалась я ему. – У меня неприятное чувство.
– Я уже разговаривал с доктором. Эдварду дали снотворное.
– Я ничего не могу понять. Надеюсь, вы не думаете…
– Моя дорогая Анна, конечно, нет. Я полностью доверяю вам. Но, может быть, вам что-нибудь известно? Что вы об этом думаете?
– Ничего. Чантел… медсестра Ломан полагает, что кто-то пошутил. В его взгляде выразилось облегчение.
– А это возможно?
– Это бессмысленно. Зачем усыплять ребенка? Вероятно, исключительно потому, что тот, кто сделал это, боялся, что он узнает его. Получается, что кто-то был готов на все ради шутки. У меня ужасное подозрение… а что, если кто-то пытался убить Эдварда?
– Убить ребенка? Зачем?
– Я подумала… может быть, вы знаете. Ведь должна же быть причина.
Он выглядел изумленным.
– Никакой причины для этого я не вижу. А Эдвард?
– Ему ничего не известно. Он и не должен знать. Я не уверена, как это подействует на него. Мне придется быть более бдительной. Я должна была сидеть с ним в каюте, а не танцевать. Я теперь буду следить за ним и днем, и ночью.
– Вы что, вините себя, Анна? Вы не должны этого делать ни в коем случае. Он спал. Кому могло прийти в голову, что кто-то захочет навредить ему?
– Однако кто-то же положил снотворное ему в молоко. Кто мог это сделать?
– Кто угодно. Кто-нибудь на камбузе… или когда молоко несли к нему. Безусловно, снотворное было подсыпано в молоко до того, как оно попало к вам.
– Но почему? Почему?
– Может все не так, как вы думаете. Он мог взять таблетки у матери, приняв их за конфеты.
– Он не был у матери. Он целый день плохо себя чувствовал и почти все время спал.
– Он мог взять их и раньше. Это самое вероятное. Он нашел таблетки в каюте матери, засунул их в карман, решив, что это конфеты, и съел ночью.
– А мужчина, которого видел Джонни?
– Эдвард, вероятно, вышел на палубу раньше, чем начали действовать таблетки. Возможно, какое-то время оба мальчика были на палубе, как вдруг Эдвард заснул. Когда Джонни увидел, что он спит, он не знал, что делать, и придумал Галли-Галли, чтобы выпутаться из неприятного положения.
– Похоже, что было все именно так. Вы успокоили меня. Я должна была поговорить с вами. Обязательно.
– Я знаю, – согласился он.
– Мне не следовало приходить сюда… и беспокоить вас. Это очень невежливо с моей стороны.
Он улыбнулся:
– Я хочу вам сказать, что буду рад вас видеть в любое время. Дверь раскрылась так тихо, что мы даже не заметили этого, пока позади не раздался резкий хохот.
– Вот я вас и поймала!
Это была Моник. С безумным видом, растрепанная, она драла на себе красное шелковое кимоно с золотыми драконом. В груди у нее клокотало, она задыхалась.
– Заходи и садись, Моник, – обратился к ней капитан.
– И присоединяйся к нашему tete-a-tete? Устраивайся поудобней? Нет, я не сяду. Вот, что я тебе скажу. Я не допущу этого! Не допущу! Как только она появилась в замке, она все время пытается отнять тебя у меня. Что теперь она сделает? Хотела бы я знать. Я слежу за ней. Я заставлю ее понять, что ты женат… женат на мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96