Ей это может не нравиться… тебе это может не нравиться… но это так, и ничего не изменится.
– Моник, – спокойно произнес он, – Моник.
– Ты мой муж. Я твоя жена. И пока я жива, ничто не изменится. Ничто!
Я сказала:
– Я позову медсестру, Ломан.
Редверс кивнул и попытался отвести Моник в спальню, но она стала метаться и кричать все громче и громче. Чем сильней она кричала, тем больше задыхалась.
Я побежала к Чантел. Она как раз выходила из каюты.
– Ах, Чантел, там кошмар, что творится. Кажется, у миссис Стреттон начинается припадок.
– Где она? – спросила Чантел.
– В каюте капитана.
– Господи, спаси нас, – простонала она и, схватив аптечку, бросилась туда.
Мне хотелось пойти за ней, но я понимала, что этого делать нельзя. Ведь именно я и послужила причиной беды.
Вернувшись к себе, я села, чувствуя себя совершенно растерянной. Что меня еще ждет?
Моник сильно заболела, поэтому ночной эпизод с мальчиками был забыт. Чантел беспрерывно находилась в апартаментах капитана. Все считали, что жена капитана при смерти.
Эдвард выздоровел окончательно. Мы ничего не сказали ему о том, что случилось. Он поверил, что съел что-то не то, поэтому так заснул, что заболел. Он был счастлив, что побывал в лазарете, таким образом он получил преимущество над Джонни. Что же касается Джонни, его мать сделала ему строгий выговор – он относился к ней с огромным почтением – и велела обо всем забыть. Кто-то решил пошутить в связи с «Арабскими ночами», а так как он не имел никакого права находиться на празднике, решение не наказывать его может быть отменено. По этой причине он пришел к выводу, что лучше всего побыстрей обо всем забыть.
А Эдвард еще более заважничал: его мать сильно заболела.
Атмосфера на корабле изменилась. Люди стали относиться ко мне иначе.
Тот факт, что Моник расхворалась, застав меня в каюте капитана, скрыть не удалось, об этом знали все. Мисс Рандл набросилась на новую информацию, как сорока на блестящий камушек. Она приукрасила ее, сдобрила в присущей ей манере и подала ее, придав ей специфический рандловский аромат, как наиболее сочную лакомую закуску.
Появление женщины в его каюте вызвало приступ. Бедняжка, ей столько пришлось выдумывать. Она столько была наслышана о капитане! Мисс Рандл ужасалась тому, куда катится мир. Даже среди небольшой компании пассажиров нашлась медсестра Ломан, которая слишком часто проводит время с мистером Рексом Кредитоном. Интересно, неужели эта интриганка надеется поймать его. (Нашла на что надеяться! Мисс Рандл знала из достоверных источников, что он почти помолвлен с дочерью другого корабельного магната.) А миссис Маллой постоянно находится в компании с первым помощником, а у нее муж в Австралии, а у него жена и двое детей в Сауттемптоне. (Это истинная правда, потому что, когда мистер Гринолл показал ему фотографию своих внуков в Англии, которую везет показать внукам в Австралии, ему пришлось признаться, что он отец двоих детей.) Но все это бледнело перед скандалом с этой гувернанткой, которую застала у капитана его жена, отчего та так сильно расстроилась (бедненькая, и не удивительно!), что чуть не умерла. Нет, она не понимает, куда катится мир, и что можно ожидать с таким капитаном? Все это было крайне неприятно.
Чантел пыталась успокоить меня. Когда она приходила из апартаментов капитана, то звала меня к себе. Эдвард с Джонни оставались под присмотром миссис Блэйки, но в эти минуты я сильно волновалась. Мне казалось, что я обязана беспрестанно следить за ним, и, хотя миссис Блэйки была очень добросовестной, мне не хотелось терять его из виду. С другой стороны, я боялась показать свой страх и передать его ему.
– Не так уж она больна, как пытается показать, – сообщила мне Чантел. – Подобные приступы приводят в ужас зрителей, они ужасны и для больных. Можно задохнуться до смерти. Но примерно через день ей станет лучше.
– Надеюсь.
– Бедная моя Анна, – засмеялась она. – Признайся, представить тебя в роли femme fatale просто смешно. Правда, капитан, как говорит Эдит, «чуточку без ума от тебя».
– Чантел!
– Правда-правда. Он так на тебя смотрит, когда разговаривает с тобой. Да и ты тоже, дорогая моя. Ну ты-то, конечно, придумала его давным-давно. Ты – романтик, Анна. Знаешь, а ведь Дик Каллум тоже влюблен в тебя.
– Он хорошо ко мне относится.
– Но ты, естественно, предпочитаешь романтического капитана. Он, правда, не свободен, но может стать свободным в один прекрасный день. Она может умереть во время приступа, плюс больные легкие.
– Чантел, замолчи.
– Не думала я, что ты, Анна, относишься к людям, боящимся правды.
– Я… так… расстроена.
Ее лицо внезапно приняло озорной вид.
– Ты жалеешь, что согласилась? Думаешь, что лучше бы ты пошла работать к торговцу антиквариатом за мизерную плату? Все равно ты никогда не нашла бы его… или ее. Это судьба. То, что я попала в «Дом Королевы», потом в замок, забрала тебя. Судьба… и небольшая помощь медсестры Ломан.
– Я не говорила, что жалею, согласившись на это.
– «Час, полный жизни, Стоит века вне…» чего-то там. Не помню, Вордсворт знает.
– Приписывается Скотту; безусловно, Вордсворт написал эти стихи, но ведь это не имеет значения, правда?
– Тебе лучше знать. Смысл один и тот же. Лучше я проживу короткий яркий час (ты тоже), чем жить тусклой, скучной жизнью без опасностей и без радостей.
– Как сказать.
– По крайней мере, я дала тебе пищу для размышлений, чтобы ты смогла забыть эту свинью мисс Рандл. Но не волнуйся. Через несколько дней жена капитана снова будет на ногах. При первой возможности я переведу ее сюда обратно, чтобы ухаживать за ней, и бедный капитан сможет отдохнуть. Не сомневаюсь, она доставляет ему кучу хлопот. Но в плавании одна драматическая ситуация тут же забывается при появлении другой. Видишь, все уже пришли в себя после случая с Эдвардом-Джонни. О них почти и не вспоминают.
Ей снова удалось успокоить меня. Я сказала в порыве:
– Что бы ни случилось, Чантел, я надеюсь, что мы всегда будем вместе.
– Я все устрою, – уверила она меня. – Может вмешаться судьба, но положись на меня.
Чантел оказалась права. Через несколько дней Моник чувствовала себя так же прекрасно, как когда только ступила на борт. Она вернулась к себе в каюту рядом с Чантел, и все перестали обсуждать ее неминуемую смерть.
Иногда она выходила посидеть на палубе. Чантел приводила ее туда и сидела вместе с ней. Временами с ними сидел и Эдвард, которого то ласкали, то забывали, смотря по настроению. Он относился к этому философски.
Меня она игнорировала, хотя порой я ловила на себе взгляд ее красивых темных глаз, которые, как мне казалось, смотрели на меня задумчиво. Я гадала, собирается ли она меня уволить, когда мы приедем на ее остров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Моник, – спокойно произнес он, – Моник.
– Ты мой муж. Я твоя жена. И пока я жива, ничто не изменится. Ничто!
Я сказала:
– Я позову медсестру, Ломан.
Редверс кивнул и попытался отвести Моник в спальню, но она стала метаться и кричать все громче и громче. Чем сильней она кричала, тем больше задыхалась.
Я побежала к Чантел. Она как раз выходила из каюты.
– Ах, Чантел, там кошмар, что творится. Кажется, у миссис Стреттон начинается припадок.
– Где она? – спросила Чантел.
– В каюте капитана.
– Господи, спаси нас, – простонала она и, схватив аптечку, бросилась туда.
Мне хотелось пойти за ней, но я понимала, что этого делать нельзя. Ведь именно я и послужила причиной беды.
Вернувшись к себе, я села, чувствуя себя совершенно растерянной. Что меня еще ждет?
Моник сильно заболела, поэтому ночной эпизод с мальчиками был забыт. Чантел беспрерывно находилась в апартаментах капитана. Все считали, что жена капитана при смерти.
Эдвард выздоровел окончательно. Мы ничего не сказали ему о том, что случилось. Он поверил, что съел что-то не то, поэтому так заснул, что заболел. Он был счастлив, что побывал в лазарете, таким образом он получил преимущество над Джонни. Что же касается Джонни, его мать сделала ему строгий выговор – он относился к ней с огромным почтением – и велела обо всем забыть. Кто-то решил пошутить в связи с «Арабскими ночами», а так как он не имел никакого права находиться на празднике, решение не наказывать его может быть отменено. По этой причине он пришел к выводу, что лучше всего побыстрей обо всем забыть.
А Эдвард еще более заважничал: его мать сильно заболела.
Атмосфера на корабле изменилась. Люди стали относиться ко мне иначе.
Тот факт, что Моник расхворалась, застав меня в каюте капитана, скрыть не удалось, об этом знали все. Мисс Рандл набросилась на новую информацию, как сорока на блестящий камушек. Она приукрасила ее, сдобрила в присущей ей манере и подала ее, придав ей специфический рандловский аромат, как наиболее сочную лакомую закуску.
Появление женщины в его каюте вызвало приступ. Бедняжка, ей столько пришлось выдумывать. Она столько была наслышана о капитане! Мисс Рандл ужасалась тому, куда катится мир. Даже среди небольшой компании пассажиров нашлась медсестра Ломан, которая слишком часто проводит время с мистером Рексом Кредитоном. Интересно, неужели эта интриганка надеется поймать его. (Нашла на что надеяться! Мисс Рандл знала из достоверных источников, что он почти помолвлен с дочерью другого корабельного магната.) А миссис Маллой постоянно находится в компании с первым помощником, а у нее муж в Австралии, а у него жена и двое детей в Сауттемптоне. (Это истинная правда, потому что, когда мистер Гринолл показал ему фотографию своих внуков в Англии, которую везет показать внукам в Австралии, ему пришлось признаться, что он отец двоих детей.) Но все это бледнело перед скандалом с этой гувернанткой, которую застала у капитана его жена, отчего та так сильно расстроилась (бедненькая, и не удивительно!), что чуть не умерла. Нет, она не понимает, куда катится мир, и что можно ожидать с таким капитаном? Все это было крайне неприятно.
Чантел пыталась успокоить меня. Когда она приходила из апартаментов капитана, то звала меня к себе. Эдвард с Джонни оставались под присмотром миссис Блэйки, но в эти минуты я сильно волновалась. Мне казалось, что я обязана беспрестанно следить за ним, и, хотя миссис Блэйки была очень добросовестной, мне не хотелось терять его из виду. С другой стороны, я боялась показать свой страх и передать его ему.
– Не так уж она больна, как пытается показать, – сообщила мне Чантел. – Подобные приступы приводят в ужас зрителей, они ужасны и для больных. Можно задохнуться до смерти. Но примерно через день ей станет лучше.
– Надеюсь.
– Бедная моя Анна, – засмеялась она. – Признайся, представить тебя в роли femme fatale просто смешно. Правда, капитан, как говорит Эдит, «чуточку без ума от тебя».
– Чантел!
– Правда-правда. Он так на тебя смотрит, когда разговаривает с тобой. Да и ты тоже, дорогая моя. Ну ты-то, конечно, придумала его давным-давно. Ты – романтик, Анна. Знаешь, а ведь Дик Каллум тоже влюблен в тебя.
– Он хорошо ко мне относится.
– Но ты, естественно, предпочитаешь романтического капитана. Он, правда, не свободен, но может стать свободным в один прекрасный день. Она может умереть во время приступа, плюс больные легкие.
– Чантел, замолчи.
– Не думала я, что ты, Анна, относишься к людям, боящимся правды.
– Я… так… расстроена.
Ее лицо внезапно приняло озорной вид.
– Ты жалеешь, что согласилась? Думаешь, что лучше бы ты пошла работать к торговцу антиквариатом за мизерную плату? Все равно ты никогда не нашла бы его… или ее. Это судьба. То, что я попала в «Дом Королевы», потом в замок, забрала тебя. Судьба… и небольшая помощь медсестры Ломан.
– Я не говорила, что жалею, согласившись на это.
– «Час, полный жизни, Стоит века вне…» чего-то там. Не помню, Вордсворт знает.
– Приписывается Скотту; безусловно, Вордсворт написал эти стихи, но ведь это не имеет значения, правда?
– Тебе лучше знать. Смысл один и тот же. Лучше я проживу короткий яркий час (ты тоже), чем жить тусклой, скучной жизнью без опасностей и без радостей.
– Как сказать.
– По крайней мере, я дала тебе пищу для размышлений, чтобы ты смогла забыть эту свинью мисс Рандл. Но не волнуйся. Через несколько дней жена капитана снова будет на ногах. При первой возможности я переведу ее сюда обратно, чтобы ухаживать за ней, и бедный капитан сможет отдохнуть. Не сомневаюсь, она доставляет ему кучу хлопот. Но в плавании одна драматическая ситуация тут же забывается при появлении другой. Видишь, все уже пришли в себя после случая с Эдвардом-Джонни. О них почти и не вспоминают.
Ей снова удалось успокоить меня. Я сказала в порыве:
– Что бы ни случилось, Чантел, я надеюсь, что мы всегда будем вместе.
– Я все устрою, – уверила она меня. – Может вмешаться судьба, но положись на меня.
Чантел оказалась права. Через несколько дней Моник чувствовала себя так же прекрасно, как когда только ступила на борт. Она вернулась к себе в каюту рядом с Чантел, и все перестали обсуждать ее неминуемую смерть.
Иногда она выходила посидеть на палубе. Чантел приводила ее туда и сидела вместе с ней. Временами с ними сидел и Эдвард, которого то ласкали, то забывали, смотря по настроению. Он относился к этому философски.
Меня она игнорировала, хотя порой я ловила на себе взгляд ее красивых темных глаз, которые, как мне казалось, смотрели на меня задумчиво. Я гадала, собирается ли она меня уволить, когда мы приедем на ее остров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96