А я пришла к вам. Неужели вы не узнаете меня? Что, я изменилась?
- Почему у тебя медные руки? - ещё сомневаясь, спросил Кучак. Он от страха даже закрыл глаза и присел, но потом чуть-чуть приоткрыл один глаз.
Девушка расхохоталась.
- Это называется «перчатка», - сказала она. - Перчатки вяжут из шерсти и надевают на руки.
- А что на тебе за одежда? - мрачно, но уже чувствуя стыд и неловкость, спросил Джура.
Зейнеб успокоилась, заметив, что Кучак засунул свой нож в ножны.
- Вы меня не узнали потому, что я в новом платье. Посмотрите на мою левую руку. Видите шрамы от когтей молодого барсенка, которого Джура поймал три года назад? Узнаете? - Зейнеб развеселилась. - У нас столько новостей, столько новостей! Скороговоркой, глотая слова, Зейнеб рассказывала охотникам о том, что в их отсутствие произошло в Мин-Архаре: - Мы никого не ждали и собирались идти к вам за мясом, и вдруг с севера к нам приехал караван…
- С востока, - поправил её Джура.
- Нет, с севера, - упорствовала Зейнеб, - именно с севера… - Врешь, - сказал Джура, - оттуда нет дорог. - А зимой, помнишь?
- Тогда был обвал, лавина засыпала пропасть, и по снежному настилу эти незнакомцы проникли к нам.
- Не перебивай меня! - рассердилась Зейнеб. - Разве вы не слышали страшного грохота, потрясшего горы? Эти люди всё могут. Они устроили гром, и часть горы обвалилась. Вот они и приехали. Пять человек: три киргиза и два русских… Один - тот, что зимой был: Ивашко, комсомолец. Мы опять испугались: думали, грабить будут. Все женщины убежали в горы. Аксакал тоже… Осталась только твоя мать Айше и твой маленький брат. Аксакал сказал Айше, что она старая и ей смерти нечего бояться. Айше прислала за нами твоего брата, Джура. Мы пришли. Смотрим - Айше смеется, и гости смеются. Они подарили нам чай, рис, мыло, муку. Вы думаете, ячменную муку? Нет, пшеничную, и не одну пиалу, а сорок - пятьдесят пиал, и много ячменя: целых два мешка. Аксакал, как всегда, прикинулся больным, а увидел подарки - сразу выздоровел. Потом они сказали: давайте шкуры менять на материю и съестное. Аксакал согласился и запросил в десять раз больше, чем с китайских купцов. Даже я рассердилась на жадность аксакала. А русский, тот самый, что приезжал, засмеялся и говорит: «Давайте без обмана». Аксакал устыдился, хотел сбавить цену, так что вы думаете?… - И Зейнеб гордо подбоченилась.
- Ну? - спросил Кучак, уверенный, что всё забрали даром. - Русский красный джигит из рода большевиков заплатил в двадцать раз больше того, что просил аксакал, да ещё сказал, что и это недорого за такие хорошие шкуры. Они гостили у нас, лазили по горам, собирали камни и рисовали значки на белой-белой материи. Называется «бумага». Мы все шкуры променяли, золотой песок променяли и рубины, каждый день ели пшеничные лепешки и пили настоящий чай.
- И всё съели? - недовольно спросил Кучак.
Зейнеб смерила его презрительным взглядом и продолжала: - Девять дней жили они у нас. Они оставили нам двух животных. Они называются «лошади». Ты, Кучак, нам о них рассказывал сказки. Лошади красивые и умные. Только к ним надо привыкнуть. А оружие басмачей джигиты нашли в горах.
Джура выругался: он сам хотел это сделать по возвращении. - Они расспрашивали аксакала о Тагае. Вначале он не хотел ничего говорить, но Айше начала, и ему оставалось только продолжить рассказ. Они подарили Айше и ещё некоторым красивые халаты. А какую красивую материю они привезли! Видишь платье на мне? Это русское платье, его привезли сшитым. А вот ботинки! Кучак подошел ближе, сел на корточки и принялся мять в руках материю.
- За северными горами стоит огромный кишлак, - продолжала Зейнеб, - а мы и не знали. Там живет много-много народу, и все едят пшеничные лепешки, ходят в красивых платьях и не голодают. Там живет род большевиков, и мы тоже захотели так жить, как они. Аксакал было запрятал все к себе и не хотел нам давать, но русский сказал, что это все общее. Русский сказал, что все надо делить поровну. Потом нам дали бумагу, а киргиз нам её прочел, и мы все приложили к ней большие пальцы, смоченные черной краской. Теперь мы - охотничья артель. Много-много нам рассказывали люди из рода большевиков о том, как они живут. Мы верили и не верили. Они нас к себе в гости звали. Много скота обещали дать: кутасов, коз, овец. Джура жадно слушал новости, но и виду не показывал, что удивлен, а Кучак сидел на корточках и ловил каждое слово. - А мой карамультук? - ревниво спросил Джура. - О, твой карамультук тоже привезли! И много пороху к нему и свинца. Я не принесла ружье потому, что аксакал сказал: у вас есть два карамультука. Красные джигиты обещали дать ещё охотничье ружье с патронами.
- Поэтому-то вы и не спешили за мясом, что ели пшеничные лепешки? - спросил Кучак и, огорченный, пошел к пещере. - Конечно! - Зейнеб улыбнулась. - Мы ели не раз в день, как раньше, а утром, днем и вечером. Я поспешила к вам с новостями, а Кучак чуть не застрелил меня. Неужели я такая красивая, как джез-тырмак? И ты, Джура, ты тоже не узнал меня сразу? Где же твой острый охотничий глаз? Или ты ослеп? Что это ты так смотришь на меня? К лицу ли мне этот красивый шелковый платок? Дома есть ещё два платка!
Джура был взбешен: девчонка смеется над ним! - А чем это так пахнет? - спросил он.
- Это такая пахучая вода, мне Ивашко подарил. - И она опять засмеялась.
Джура покраснел от гнева: чужой человек дарит Зейнеб подарки! Джура замахнулся на торжествующую Зейнеб и кулаком сбил её на землю. Зейнеб заплакала от обиды:
- Ты без головы, ты злой! Те были добрее!
Но Джура уже остыл.
- Ну, не плачь, - виновато сказал он.
Зейнеб заплакала ещё громче. Джура растерялся. Зейнеб выросла за лето и стала какой-то другой, ещё лучше… Он не знал, как её успокоить. Джура похлопал её ладонью по спине, но она все плакала. Джура переминался с ноги на ногу и наконец неловко погладил её по голове. Она сразу перестала плакать и изумленно посмотрела на него.
Джура быстро взвалил на плечи тяжелый курджум, который притащила Зейнеб, и сказал, не глядя на нее:
- Идем, я накормлю тебя, пока Кучак сам не съел уларов. Молча дошли они до пещеры. У входа уже сидел Кучак и кипятил для чая воду.
- Ага, очень тяжелый курджум, я вижу! - радостно сказал Кучак, бросаясь к Джуре.
Кучак извлек из мешка большой бурдюк.
- Это айран, - сказала Зейнеб. - А вот рис, видите? Кучак сам вынул лепешки, завернутые в платок. - Пшеничные! - гордо сказала Зейнеб, передавая их Джуре, молча стоявшему у костра.
IV
Смущенный Джура сидел и с напускной важностью рассказывал Зейнеб о том, как они жили с Кучаком в пещере. Зейнеб, слушая, вертела в руках нож и вдруг вскрикнула:
- Да ведь он с золотыми насечками!
- Разве это золото? - спросил Джура и, вспомнив о найденном богатстве, добавил: - А знаешь, мы нашли…
Но тут Кучак зашептал ему на ухо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
- Почему у тебя медные руки? - ещё сомневаясь, спросил Кучак. Он от страха даже закрыл глаза и присел, но потом чуть-чуть приоткрыл один глаз.
Девушка расхохоталась.
- Это называется «перчатка», - сказала она. - Перчатки вяжут из шерсти и надевают на руки.
- А что на тебе за одежда? - мрачно, но уже чувствуя стыд и неловкость, спросил Джура.
Зейнеб успокоилась, заметив, что Кучак засунул свой нож в ножны.
- Вы меня не узнали потому, что я в новом платье. Посмотрите на мою левую руку. Видите шрамы от когтей молодого барсенка, которого Джура поймал три года назад? Узнаете? - Зейнеб развеселилась. - У нас столько новостей, столько новостей! Скороговоркой, глотая слова, Зейнеб рассказывала охотникам о том, что в их отсутствие произошло в Мин-Архаре: - Мы никого не ждали и собирались идти к вам за мясом, и вдруг с севера к нам приехал караван…
- С востока, - поправил её Джура.
- Нет, с севера, - упорствовала Зейнеб, - именно с севера… - Врешь, - сказал Джура, - оттуда нет дорог. - А зимой, помнишь?
- Тогда был обвал, лавина засыпала пропасть, и по снежному настилу эти незнакомцы проникли к нам.
- Не перебивай меня! - рассердилась Зейнеб. - Разве вы не слышали страшного грохота, потрясшего горы? Эти люди всё могут. Они устроили гром, и часть горы обвалилась. Вот они и приехали. Пять человек: три киргиза и два русских… Один - тот, что зимой был: Ивашко, комсомолец. Мы опять испугались: думали, грабить будут. Все женщины убежали в горы. Аксакал тоже… Осталась только твоя мать Айше и твой маленький брат. Аксакал сказал Айше, что она старая и ей смерти нечего бояться. Айше прислала за нами твоего брата, Джура. Мы пришли. Смотрим - Айше смеется, и гости смеются. Они подарили нам чай, рис, мыло, муку. Вы думаете, ячменную муку? Нет, пшеничную, и не одну пиалу, а сорок - пятьдесят пиал, и много ячменя: целых два мешка. Аксакал, как всегда, прикинулся больным, а увидел подарки - сразу выздоровел. Потом они сказали: давайте шкуры менять на материю и съестное. Аксакал согласился и запросил в десять раз больше, чем с китайских купцов. Даже я рассердилась на жадность аксакала. А русский, тот самый, что приезжал, засмеялся и говорит: «Давайте без обмана». Аксакал устыдился, хотел сбавить цену, так что вы думаете?… - И Зейнеб гордо подбоченилась.
- Ну? - спросил Кучак, уверенный, что всё забрали даром. - Русский красный джигит из рода большевиков заплатил в двадцать раз больше того, что просил аксакал, да ещё сказал, что и это недорого за такие хорошие шкуры. Они гостили у нас, лазили по горам, собирали камни и рисовали значки на белой-белой материи. Называется «бумага». Мы все шкуры променяли, золотой песок променяли и рубины, каждый день ели пшеничные лепешки и пили настоящий чай.
- И всё съели? - недовольно спросил Кучак.
Зейнеб смерила его презрительным взглядом и продолжала: - Девять дней жили они у нас. Они оставили нам двух животных. Они называются «лошади». Ты, Кучак, нам о них рассказывал сказки. Лошади красивые и умные. Только к ним надо привыкнуть. А оружие басмачей джигиты нашли в горах.
Джура выругался: он сам хотел это сделать по возвращении. - Они расспрашивали аксакала о Тагае. Вначале он не хотел ничего говорить, но Айше начала, и ему оставалось только продолжить рассказ. Они подарили Айше и ещё некоторым красивые халаты. А какую красивую материю они привезли! Видишь платье на мне? Это русское платье, его привезли сшитым. А вот ботинки! Кучак подошел ближе, сел на корточки и принялся мять в руках материю.
- За северными горами стоит огромный кишлак, - продолжала Зейнеб, - а мы и не знали. Там живет много-много народу, и все едят пшеничные лепешки, ходят в красивых платьях и не голодают. Там живет род большевиков, и мы тоже захотели так жить, как они. Аксакал было запрятал все к себе и не хотел нам давать, но русский сказал, что это все общее. Русский сказал, что все надо делить поровну. Потом нам дали бумагу, а киргиз нам её прочел, и мы все приложили к ней большие пальцы, смоченные черной краской. Теперь мы - охотничья артель. Много-много нам рассказывали люди из рода большевиков о том, как они живут. Мы верили и не верили. Они нас к себе в гости звали. Много скота обещали дать: кутасов, коз, овец. Джура жадно слушал новости, но и виду не показывал, что удивлен, а Кучак сидел на корточках и ловил каждое слово. - А мой карамультук? - ревниво спросил Джура. - О, твой карамультук тоже привезли! И много пороху к нему и свинца. Я не принесла ружье потому, что аксакал сказал: у вас есть два карамультука. Красные джигиты обещали дать ещё охотничье ружье с патронами.
- Поэтому-то вы и не спешили за мясом, что ели пшеничные лепешки? - спросил Кучак и, огорченный, пошел к пещере. - Конечно! - Зейнеб улыбнулась. - Мы ели не раз в день, как раньше, а утром, днем и вечером. Я поспешила к вам с новостями, а Кучак чуть не застрелил меня. Неужели я такая красивая, как джез-тырмак? И ты, Джура, ты тоже не узнал меня сразу? Где же твой острый охотничий глаз? Или ты ослеп? Что это ты так смотришь на меня? К лицу ли мне этот красивый шелковый платок? Дома есть ещё два платка!
Джура был взбешен: девчонка смеется над ним! - А чем это так пахнет? - спросил он.
- Это такая пахучая вода, мне Ивашко подарил. - И она опять засмеялась.
Джура покраснел от гнева: чужой человек дарит Зейнеб подарки! Джура замахнулся на торжествующую Зейнеб и кулаком сбил её на землю. Зейнеб заплакала от обиды:
- Ты без головы, ты злой! Те были добрее!
Но Джура уже остыл.
- Ну, не плачь, - виновато сказал он.
Зейнеб заплакала ещё громче. Джура растерялся. Зейнеб выросла за лето и стала какой-то другой, ещё лучше… Он не знал, как её успокоить. Джура похлопал её ладонью по спине, но она все плакала. Джура переминался с ноги на ногу и наконец неловко погладил её по голове. Она сразу перестала плакать и изумленно посмотрела на него.
Джура быстро взвалил на плечи тяжелый курджум, который притащила Зейнеб, и сказал, не глядя на нее:
- Идем, я накормлю тебя, пока Кучак сам не съел уларов. Молча дошли они до пещеры. У входа уже сидел Кучак и кипятил для чая воду.
- Ага, очень тяжелый курджум, я вижу! - радостно сказал Кучак, бросаясь к Джуре.
Кучак извлек из мешка большой бурдюк.
- Это айран, - сказала Зейнеб. - А вот рис, видите? Кучак сам вынул лепешки, завернутые в платок. - Пшеничные! - гордо сказала Зейнеб, передавая их Джуре, молча стоявшему у костра.
IV
Смущенный Джура сидел и с напускной важностью рассказывал Зейнеб о том, как они жили с Кучаком в пещере. Зейнеб, слушая, вертела в руках нож и вдруг вскрикнула:
- Да ведь он с золотыми насечками!
- Разве это золото? - спросил Джура и, вспомнив о найденном богатстве, добавил: - А знаешь, мы нашли…
Но тут Кучак зашептал ему на ухо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159