Только сейчас Кучак почувствовал холод и понял, что ничего на нем нет, в том числе и привычной тяжести тайного пояса, где было зашито золото. Кучак громко застонал от горя и прикинулся потерявшим сознание.
«Все пропало! Погиб!…» - мертвея от ужаса, подумал Кучак. Люди, подобные Кипчакбаю, были в тысячу раз страшнее всяких сорелей. Да и есть ли сорели и джинны на самом деле? Может быть, это только видения в тумане? А может быть, и этот толстопузый - видение?
Но тут «видение» выпрямилось, размахнулось и ударило Кучака камчой. Кучак издал отчаянный вопль и рванулся. Ремни держали крепко.
Кипчакбай сел на корточки и сказал:
- Тебя ждет смерть. Ты можешь откупиться, если расскажешь, откуда у тебя такое чистое красное золото.
- Уважаемый, - с трудом заговорил Кучак, - я нашел клад. Сохрани мою жизнь, а я… я… я… проведу тебя. Там много, много золота!
- Казий, - послышался голос из темноты, - к вам пришел Саид. Он клянется, что знает вашего пленника, приехавшего в Кашгарию из кишлака Мин-Архар.
Кипчакбай в бешенстве ударил Кучака по лицу и закричал: - Ты шпионил против исмаилитов! Говори, где нашел золото? Убью! Позвать сюда Саида!
И он снова ткнул Кучака кулаком в лицо.
- Пить, пить… - прошептал Кучак, закатывая глаза. Вскоре в кибитку вошел Саид.
Он присел возле Кучака и укоризненно сказал: - Мне, своему другу, кто спас тебя от рук баев, ты не сказал ни слова о золоте! А теперь сам Кипчакбай узнал об этом. А ведь он блюститель мусульманских нравов, военный судья басмачей Тагая, мулла и, кроме того, ходжа. Много ещё у него всяких чинов и титулов, но тебе от этого только хуже. А Тагай! Он не просто курбаши одного отряда басмачей. Ему подчиняются другие курбаши, и, когда Памир и Туркестан займут англичане, он будет очень большой человек. Он знает горы Памира как свои пять пальцев, и он уж не упустит твое золото. Где ты взял его?
В голосе Саида звучало дружеское участие, но он еле сдерживал себя, чтобы не излить злобу на Кучака. Он не мог простить себе, что упустил такого «жирного гуся» и золото, находившееся так близко от него, досталось не ему.
Кучак послушно ответил:
- Мы взяли его в ледяной щели на Биллянд-Киике. - И, подумав, добавил: - Там ещё много осталось. На тысячу тысяч человек хватит. Кучак думал только о том, чтобы остаться в живых. Лишившись золота, он вдруг почувствовал странное облегчение. Саид оглянулся и, наклонившись к самому уху Кучака, прошептал:
- Делай так, как я тебе скажу. Ты в доме у Кипчакбая. Я обещал ему выведать у тебя, где ты нашел золото. Я обману Кипчакбая и спасу тебя, а золото с Биллянд-Киика мы поделим пополам.
- Хоп, - ответил Кучак. - А что я должен делать? - Ты скажи Кипчакбаю, что нашел золото в пустыне Такла-Макан, в одном из мертвых городов, засыпанных песком. - Хоп, - ответил Кучак.
…Через несколько дней Кучак и Саид выехали на восток в сопровождении трех вооруженных басмачей.
Прошло две недели, но Кипчакбай не получил никаких извещений от Саида. Прошло ещё две недели, и Кипчакбай, подозревая недоброе, послал на розыски.
Были первые дни весны. Вскоре он получил от одного барышника, торговавшего лошадьми, известие о своих лошадях, проданных в Хотане Саидом. Кипчакбай потребовал, чтобы к нему привели лошадей, и опознал в них тех самых лошадей, на которых он отправил Саида, Кучака и с ними трех басмачей.
По словам барышника, Саида сопровождал только один пожилой длиннорукий киргиз небольшого роста, безусый и безбородый, с удивительно розовыми щеками.
Кипчакбай разослал тайных гонцов с описанием примет Саида и Кучака. За их поимку была обещана большая денежная награда. Кипчакбаю сообщили, что беглецов видели возле Керии. Имам Балбак запросил Кипчакбая о Кучаке. Страшась гнева имама, Кипчакбай ответил, что Кучак умер от пыток, ничего не сообщив.
В газетах Кучак был объявлен шпионом Козубая.
IX
Впервые за много-много месяцев Кучак засмеялся, садясь на лошадь во дворе Кипчакбая. Пользоваться стременами он не умел, поэтому, по совету Саида, подвел лошадь к куче дров и с неё сел в седло.
Это удалось не сразу. Дрова рассыпались, лошадь отходила - Кучак падал, и все хохотали. Засмеялся и Кучак. Засмеялся и удивился. Конечно, он смешно влезает на лошадь, не так, как остальные, но ведь он лишился своего богатства, ему бы надо вопить о постигшей его беде, плакать и печалиться, а он смеется, словно освободился от страшной тяжести.
- Глупый - тот благоденствует и в несчастье, - сказал ему тогда Саид и огрел Кучака плеткой.
Кучак закричал и чуть было не заплакал от огорчения. - Что же ты дерешься? А ещё другом назвался! - Сокол вороне не товарищ. Чап-кыпа! - закричал сердито Саид и наотмашь хлестнул лошадь Кучака.
Та галопом промчалась за ворота, и Кучак еле удержался, схватившись руками за гриву.
Три сопровождавших их басмача весело засмеялись и пустили лошадей вскачь.
- Чап-кыпа! - орали они и по очереди хлестали лошадь Кучака. Лежа животом на луке седла, обхватив руками шею лошади, с растопыренными ногами, Кучак был смешон, и басмачи вместе с Саидом веселились вовсю.
Все же Кучак был отнюдь не новичок в верховой езде. На лошадях он не ездил, но на яках ездил много, а ездить с горы, когда як быстро прыгает и даже скользит копытами, было нелегко. Поэтому Кучак быстро освоился и уже не боялся упасть. В тот момент, когда Кучак с криком «Чап-кыпа!» хлестнул своей плеткой коня Саида и коня ближайшего басмача, это развлечение потеряло интерес и для Саида и для басмачей.
Многое впервые видел Кучак и многому удивлялся. Больше всего его поразили катящиеся огромные колеса. Они были выше лошади, которая везла арбу. Кучак имел неосторожность высказать свое удивление. Саид из этого тоже сделал шутку, и все они тыкали деревянными ручками плеток в ребра Кучака, чтобы обратить его внимание на дома, на заборы, на арбы, на ишаков, даже на солнце. Когда же и это надоело им, Саид воспользовался неопытностью Кучака, не знавшего местных обычаев верховой езды, и Кучаку снова досталось.
На этот раз Кучак не остановил своего коня в тот момент, когда конь одного из басмачей остановился по своей нужде. В этом случае все попутчики должны остановить своих лошадей и ждать задержавшегося, а кто не ждет, тот, следовательно, ненадежный спутник, и Кучака снова проучили нагайками - камчами. Когда же лошадь Кучака споткнулась и он испуганно вскрикнул, над ним опять смеялись. Если лошадь споткнулась, это хороший знак - она наступила на добычу, и надо радоваться, а не пугаться. А когда лошадь зевнет, надо коснуться её гривы и своего лица. Правил было так много, что Кучак растерялся и ехал съежившись, все время ожидая побоев.
В полдень, доставая еду из курджума, Саид вынул зеленую чалму и надел на голову. Басмачи удивились и спросили, давно ли Саид стал ходжой, давно ли посетил Мекку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159