Расскажите мне настоящую историю. Кого волнует, откуда пришли вы, или я? Важен сегодняшний день. Вчерашний день - эт-та кожа змеи, которую она сбрасывает много раз.
Эдриен сидела долго молча, пока озноб пробегал вниз по позвоночнику, и добрался до её живота. Часы в столовой пробили четверть часа и Эдриен посмотрела на Марию, по новому оценив её.
Сделав глубокий вдох, Эдриен рассказала ей о Далките-на-море. О Лидии. И о Сидхоке. Карие глаза Марии светились искрами, и Эдриен наслаждалась редким зрелищем того, что, она могла поклясться, мало кому доводилось видеть. Маленькая смуглая женщина смеялась, хлопала в свои маленькие ладошки, слушая о её любви и времени, проведённым с Хоком. Она вникала в детали, охала над детской, сердито смотрела на неё за то, что она часто упоминала имя Адама, ахала над их временем, проведённым вместе в Устере, вздыхала о той свадьбе, которой должна была произойти.
- Ах…наконец….эт-та настоящая история, - кивнула Мария.
* * *
В 1514 году Хок отчаянно пытался заснуть. Он слышал, что человек может замёрзнуть до смерти, если заснет в снегу. Но или в этом сугробе было чертовски слишком холодно или он ещё не достаточно напился. Он сможет это исправить. Вздрогнув, он поплотнее запахнул свой плед, защищаясь от колючего, завывающего ветра. Неуверенно поднявшись на ноги, он, покачиваясь, принялся подниматься по внешней лестнице к крыше, зная, что стража часто держит несколько бутылок наверху, чтобы согреваться, пока они стоят на посту.
Но ему не повезло. Ни стражи, ни бутылок. Как он мог забыть? Вся стража была внутри, где было тепло. Только он один был снаружи. Он бессмысленно пнул ногой снег на крыше, потом застыл, когда тень сдвинулась с места, чернея на фоне блестящего снега. Он бросил косой взгляд и всмотрелся сквозь мокрые кружащиеся снежинки.
- Какого черта ты здесь делаешь, Гримм?
Гримм неохотно оторвался от своего неизменного осмотра наступающего сумрака. Он уже собирался объяснять, но, увидев лицо Хока, вместо этого промолчал.
- Я спросил, что ты делаешь здесь, Гримм? Мне говорили, ты практически живёшь теперь на моей крыше.
Внезапно разъярившись, Гримм резко возразил.
- Ну а мне говорили, что ты практически живёшь теперь в бутылке виски!
Хок застыл и потёр небритый подбородок.
- Не кричи на меня, сукин ты сын! Ты был тем, кто лгал мне о моей… - Он не смог сказать это слово. Не мог даже думать об этом. Его жена, насчёт которой Гримм был прав. Его жена, которая оставила его ради Адама.
- Ты такой невероятно тупой, что даже не можешь увидеть правду, когда она прямо перед твоим носом? - резко сказал Гримм.
Хок пьяно покачнулся, Боже, где он слышал эти слова раньше? Почему заставили его сердце перевернуться в груди?
- Что ты делаешь здесь, Гримм? - упрямо повторил он, вцепившись в парапет, чтобы устойчивей стоять на ногах.
- Жду проклятую падающую звезду, чтобы я смог загадать, чтобы она вернулась назад, ты пьяный придурок.
- Я не хочу, чтобы она вернулась, - прорычал Хок.
Гримм громко фыркнул.
- Я мог бы однажды всё испортить, но я не единственный, кто позволил вмешаться своим эмоциям. Если бы ты отбросил прочь свою гордость и гнев, то понял бы, что девушка никогда бы охотно не оставила тебя ради этого проклятого кузнеца!
Хок вздрогнул и потер лицо.
- О чём ты говоришь, парень?
Гримм пожал плечами и отвернулся, его потемневшие глаза сосредоточенно рассматривали небо.
- Когда я подумал, что она разбила тебе сердце, я попытался развести вас двоих в стороны. Проклятье, это было чертовски глупо с моей стороны, сейчас я знаю это, но я сделал то, что считал наилучшим в то время. Какого чёрта я мог предположить, что вы оба влюбились друг в друга? У меня не было такого опыта. Мне это казалось кровавой битвой! Но сейчас, снова вспоминая об этом, я полностью уверен, что она любила тебя с самого начала. Если бы мы все могли смотреть вперед с такой же ясностью. Если бы ты вытащил свою голову из бутылки и приподнял свою упрямую задницу на достаточно долгое время, то у тебя тоже могло бы развиться острое зрение.
- Она-сказала-что-любила-кузнеца, - тщательно выплевывая каждое слово, проговорил Хок.
- Она сказала, если ты припоминаешь, что любила его как Эвер-Харда. Скажи мне, Хок, как она любила своего Эвер-Харда?
- Я не знаю, - взревел Хок.
- Попытайся представить. Ты сам мне говорил, что он разбил ей сердце. Вот что она говорила тебе о нём, пока ты держал её…
- Заткнись, Гримм! - прорычал Хок, гордо удаляясь прочь.
* * *
Хок бродил по покрытым снегом садам, прижав руки к ушам, чтобы заглушить хлынувший поток голосов. Он отнял руки от них только на время, достаточное лишь для того, чтобы сделать ещё один большой глоток из бутылки, которую стянул у конюха. Но забвение так и не приходило и голоса не умолкли - они становились всё громче и чётче.
«Я люблю тебя, Сидхок. Я верю тебе всем моим сердцем и даже больше».
«Ни один из моих соколов не слетел с моей руки, не вернувшись обратно», - предупреждал он её в начале того волшебного лета.
«Ты был прав насчёт своих соколов, Сидхок», - сказала она, когда уходила с Адамом. Он в течение многих ночей обдумывал, почему она сказала эти слова; они были совершенно не понятны ему. Но сейчас какой-то намёк на понимание просочился сквозь его оцепенение.
Прав насчёт своих соколов…
Неужели его собственная ревность и незащищённость от кузнеца настолько затуманили ему глаза?
Ни один из моих соколов не слетел с моей руки…
Ноги Хока подогнулись, когда ужасная мысль пришла к нему в голову.
В день их свадьбы, её не было рядом с ним более двух часов. Он никак не мог найти её. Затем она поспешно вышла из башни. Он хотел вернуть её обратно в сладкую прохладу, чтобы там заняться с ней любовью, но она осторожно и настойчиво увела его прочь. И вместо башни, они отправились в конюшню.
Что она делала в башне в день их свадьбы?
Он промчался сквозь замёрзший сад и запрыгнул на низкую каменную стену, пролетев через нижний двор. Он распахнул дверь башни и остановился, глубоко вдыхая воздух в свои лёгкие. Там было слишком темно, после того, как спустилась ночь. Он вышел наружу и распахнул ставни. Света немного, но возможно его будет достаточно.
Хок стоял в центре круглой башни, воспоминания кружились вокруг него. Наконец его глаза приспособились к мраку. Что ты пыталась мне сказать, девушка?
Его сознание металось, пока его глаза блуждали по полу, потолку, стенам…
Там.
Он подошёл к стене у двери - там была надпись. Написана маленькими буквами на тёмной стене белым известняком.
«Ни один из твоих соколов не улетит от тебя по собственной воле, любовь моя. Всегда твоя! Э.Д.С.Д.»
Небольшая течь появилась в плотине, которая удерживала его страдания, освободив струйку боли, которая все текла и текла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Эдриен сидела долго молча, пока озноб пробегал вниз по позвоночнику, и добрался до её живота. Часы в столовой пробили четверть часа и Эдриен посмотрела на Марию, по новому оценив её.
Сделав глубокий вдох, Эдриен рассказала ей о Далките-на-море. О Лидии. И о Сидхоке. Карие глаза Марии светились искрами, и Эдриен наслаждалась редким зрелищем того, что, она могла поклясться, мало кому доводилось видеть. Маленькая смуглая женщина смеялась, хлопала в свои маленькие ладошки, слушая о её любви и времени, проведённым с Хоком. Она вникала в детали, охала над детской, сердито смотрела на неё за то, что она часто упоминала имя Адама, ахала над их временем, проведённым вместе в Устере, вздыхала о той свадьбе, которой должна была произойти.
- Ах…наконец….эт-та настоящая история, - кивнула Мария.
* * *
В 1514 году Хок отчаянно пытался заснуть. Он слышал, что человек может замёрзнуть до смерти, если заснет в снегу. Но или в этом сугробе было чертовски слишком холодно или он ещё не достаточно напился. Он сможет это исправить. Вздрогнув, он поплотнее запахнул свой плед, защищаясь от колючего, завывающего ветра. Неуверенно поднявшись на ноги, он, покачиваясь, принялся подниматься по внешней лестнице к крыше, зная, что стража часто держит несколько бутылок наверху, чтобы согреваться, пока они стоят на посту.
Но ему не повезло. Ни стражи, ни бутылок. Как он мог забыть? Вся стража была внутри, где было тепло. Только он один был снаружи. Он бессмысленно пнул ногой снег на крыше, потом застыл, когда тень сдвинулась с места, чернея на фоне блестящего снега. Он бросил косой взгляд и всмотрелся сквозь мокрые кружащиеся снежинки.
- Какого черта ты здесь делаешь, Гримм?
Гримм неохотно оторвался от своего неизменного осмотра наступающего сумрака. Он уже собирался объяснять, но, увидев лицо Хока, вместо этого промолчал.
- Я спросил, что ты делаешь здесь, Гримм? Мне говорили, ты практически живёшь теперь на моей крыше.
Внезапно разъярившись, Гримм резко возразил.
- Ну а мне говорили, что ты практически живёшь теперь в бутылке виски!
Хок застыл и потёр небритый подбородок.
- Не кричи на меня, сукин ты сын! Ты был тем, кто лгал мне о моей… - Он не смог сказать это слово. Не мог даже думать об этом. Его жена, насчёт которой Гримм был прав. Его жена, которая оставила его ради Адама.
- Ты такой невероятно тупой, что даже не можешь увидеть правду, когда она прямо перед твоим носом? - резко сказал Гримм.
Хок пьяно покачнулся, Боже, где он слышал эти слова раньше? Почему заставили его сердце перевернуться в груди?
- Что ты делаешь здесь, Гримм? - упрямо повторил он, вцепившись в парапет, чтобы устойчивей стоять на ногах.
- Жду проклятую падающую звезду, чтобы я смог загадать, чтобы она вернулась назад, ты пьяный придурок.
- Я не хочу, чтобы она вернулась, - прорычал Хок.
Гримм громко фыркнул.
- Я мог бы однажды всё испортить, но я не единственный, кто позволил вмешаться своим эмоциям. Если бы ты отбросил прочь свою гордость и гнев, то понял бы, что девушка никогда бы охотно не оставила тебя ради этого проклятого кузнеца!
Хок вздрогнул и потер лицо.
- О чём ты говоришь, парень?
Гримм пожал плечами и отвернулся, его потемневшие глаза сосредоточенно рассматривали небо.
- Когда я подумал, что она разбила тебе сердце, я попытался развести вас двоих в стороны. Проклятье, это было чертовски глупо с моей стороны, сейчас я знаю это, но я сделал то, что считал наилучшим в то время. Какого чёрта я мог предположить, что вы оба влюбились друг в друга? У меня не было такого опыта. Мне это казалось кровавой битвой! Но сейчас, снова вспоминая об этом, я полностью уверен, что она любила тебя с самого начала. Если бы мы все могли смотреть вперед с такой же ясностью. Если бы ты вытащил свою голову из бутылки и приподнял свою упрямую задницу на достаточно долгое время, то у тебя тоже могло бы развиться острое зрение.
- Она-сказала-что-любила-кузнеца, - тщательно выплевывая каждое слово, проговорил Хок.
- Она сказала, если ты припоминаешь, что любила его как Эвер-Харда. Скажи мне, Хок, как она любила своего Эвер-Харда?
- Я не знаю, - взревел Хок.
- Попытайся представить. Ты сам мне говорил, что он разбил ей сердце. Вот что она говорила тебе о нём, пока ты держал её…
- Заткнись, Гримм! - прорычал Хок, гордо удаляясь прочь.
* * *
Хок бродил по покрытым снегом садам, прижав руки к ушам, чтобы заглушить хлынувший поток голосов. Он отнял руки от них только на время, достаточное лишь для того, чтобы сделать ещё один большой глоток из бутылки, которую стянул у конюха. Но забвение так и не приходило и голоса не умолкли - они становились всё громче и чётче.
«Я люблю тебя, Сидхок. Я верю тебе всем моим сердцем и даже больше».
«Ни один из моих соколов не слетел с моей руки, не вернувшись обратно», - предупреждал он её в начале того волшебного лета.
«Ты был прав насчёт своих соколов, Сидхок», - сказала она, когда уходила с Адамом. Он в течение многих ночей обдумывал, почему она сказала эти слова; они были совершенно не понятны ему. Но сейчас какой-то намёк на понимание просочился сквозь его оцепенение.
Прав насчёт своих соколов…
Неужели его собственная ревность и незащищённость от кузнеца настолько затуманили ему глаза?
Ни один из моих соколов не слетел с моей руки…
Ноги Хока подогнулись, когда ужасная мысль пришла к нему в голову.
В день их свадьбы, её не было рядом с ним более двух часов. Он никак не мог найти её. Затем она поспешно вышла из башни. Он хотел вернуть её обратно в сладкую прохладу, чтобы там заняться с ней любовью, но она осторожно и настойчиво увела его прочь. И вместо башни, они отправились в конюшню.
Что она делала в башне в день их свадьбы?
Он промчался сквозь замёрзший сад и запрыгнул на низкую каменную стену, пролетев через нижний двор. Он распахнул дверь башни и остановился, глубоко вдыхая воздух в свои лёгкие. Там было слишком темно, после того, как спустилась ночь. Он вышел наружу и распахнул ставни. Света немного, но возможно его будет достаточно.
Хок стоял в центре круглой башни, воспоминания кружились вокруг него. Наконец его глаза приспособились к мраку. Что ты пыталась мне сказать, девушка?
Его сознание металось, пока его глаза блуждали по полу, потолку, стенам…
Там.
Он подошёл к стене у двери - там была надпись. Написана маленькими буквами на тёмной стене белым известняком.
«Ни один из твоих соколов не улетит от тебя по собственной воле, любовь моя. Всегда твоя! Э.Д.С.Д.»
Небольшая течь появилась в плотине, которая удерживала его страдания, освободив струйку боли, которая все текла и текла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85