– взмолился он. – Я не хочу!
– Но ты нужен Мне, Морган Оукс. Я лишился Томаса, Моего любимого беса, и ты Мне нужен.
Тень Корабля начала соскальзывать с равнины в сторону утесов. И когда солнечный луч коснулся Оукса, тот сгинул – только белый силуэт мелькнул над песком.
Легата смотрела на вмятины, оставленные коленями Моргана Оукса, и по щекам ее, непрошенные, катились слезы.
Хали поднялась, не отходя от носилок, где спал ее пациент. Она чувствовала себя опустошенной и озлобленной, лишенной привычной роли.
«Так это я должна была объяснить им?» – вопросила она мысленно у проплывающей в вышине громады.
– Покажи им, Экель!
Хали гневно бросила в поток всеобщего сознания образ распятия.
– Корабль! – вскричала она. – Так было и с Иешуа? Неужели он всего лишь пылинка одного из Твоих снов?
– А какая разница, Экель? Разве оттого, что сказка – ложь, преподанный ею урок менее ценен? Случай, которому ты стала свидетелем, слишком важен, чтобы обсуждать его на уровне «было – не было». Иешуа жил. Он был воплощением совершенного добра. А как можно познать подобное добро, не испытав его противоположности?
Тень уплыла в сторону скал, а с ней уплывали вдаль последние осколки прежнего человечества – натали, сторожа гибернаторов, рабочие гидропонных садов…
– Корабль уходит, – проговорила Легата, становясь рядом с Панилем.
И при этих словах она, как и все на равнине, ощутила полыхнувшее в мозгу знание. Последний дар Корабля – его архивы, все прошлое человечества, спрессованное в одну долгую мысль, в одну живую клетку.
– Мы вышли из колыбели, – проговорил Керро. – Теперь нам идти самим.
– И сосцы более не напоят нас, – присоединилась к ним Хали.
– Но слово «одиночество» устарело навек, – заметил Керро.
– Может, так и расширяется Вселенная? – спросила Легата. – Может, это боги бегут, оставив позади дело рук своих?
– Боги задают иные вопросы, – ответил Керро. Он посмотрел Хали в глаза. – Ты стала повитухой для всех нас, когда принесла в мир Ваату и место лобное.
– Ваата пришла сама, – поправила поэта Хали, беря его за руку. – Есть силы, которым ни к чему повитуха.
– Или кэп, – добавила Легата и улыбнулась. – Но эту роль мы уже знаем, верно? – Она покачала головой. – У меня только один вопрос остался: что сделает Корабль с теми, кто остался там, на борту?
Она ткнула пальцем в исчезающую в вышине махину.
И тогда голос Корабля в последний раз наполнил мысли всех стоящих на равнине, чтобы, стихнув, навеки остаться в памяти:
«Порази меня, Святая Бездна!»
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Но ты нужен Мне, Морган Оукс. Я лишился Томаса, Моего любимого беса, и ты Мне нужен.
Тень Корабля начала соскальзывать с равнины в сторону утесов. И когда солнечный луч коснулся Оукса, тот сгинул – только белый силуэт мелькнул над песком.
Легата смотрела на вмятины, оставленные коленями Моргана Оукса, и по щекам ее, непрошенные, катились слезы.
Хали поднялась, не отходя от носилок, где спал ее пациент. Она чувствовала себя опустошенной и озлобленной, лишенной привычной роли.
«Так это я должна была объяснить им?» – вопросила она мысленно у проплывающей в вышине громады.
– Покажи им, Экель!
Хали гневно бросила в поток всеобщего сознания образ распятия.
– Корабль! – вскричала она. – Так было и с Иешуа? Неужели он всего лишь пылинка одного из Твоих снов?
– А какая разница, Экель? Разве оттого, что сказка – ложь, преподанный ею урок менее ценен? Случай, которому ты стала свидетелем, слишком важен, чтобы обсуждать его на уровне «было – не было». Иешуа жил. Он был воплощением совершенного добра. А как можно познать подобное добро, не испытав его противоположности?
Тень уплыла в сторону скал, а с ней уплывали вдаль последние осколки прежнего человечества – натали, сторожа гибернаторов, рабочие гидропонных садов…
– Корабль уходит, – проговорила Легата, становясь рядом с Панилем.
И при этих словах она, как и все на равнине, ощутила полыхнувшее в мозгу знание. Последний дар Корабля – его архивы, все прошлое человечества, спрессованное в одну долгую мысль, в одну живую клетку.
– Мы вышли из колыбели, – проговорил Керро. – Теперь нам идти самим.
– И сосцы более не напоят нас, – присоединилась к ним Хали.
– Но слово «одиночество» устарело навек, – заметил Керро.
– Может, так и расширяется Вселенная? – спросила Легата. – Может, это боги бегут, оставив позади дело рук своих?
– Боги задают иные вопросы, – ответил Керро. Он посмотрел Хали в глаза. – Ты стала повитухой для всех нас, когда принесла в мир Ваату и место лобное.
– Ваата пришла сама, – поправила поэта Хали, беря его за руку. – Есть силы, которым ни к чему повитуха.
– Или кэп, – добавила Легата и улыбнулась. – Но эту роль мы уже знаем, верно? – Она покачала головой. – У меня только один вопрос остался: что сделает Корабль с теми, кто остался там, на борту?
Она ткнула пальцем в исчезающую в вышине махину.
И тогда голос Корабля в последний раз наполнил мысли всех стоящих на равнине, чтобы, стихнув, навеки остаться в памяти:
«Порази меня, Святая Бездна!»
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107