Все на корабле называли его Хесус. Но в дикции Корабля трудно было усомниться – Иисус.
Она не сводила глаз с экрана. Светильники внезапно разгорелись ярко, заблестел полированный металл, и девушка прищурилась, чихнув. «Может, это не Корабль со мной говорит? – пришло ей в голову. – Может, это чья-то шутка? – Эта мысль ее испугала. – Да кто осмелится на подобный розыгрыш?»
– Я здесь, Хали Экель. С тобой говорит Корабль.
– Ты… читаешь мои мысли?
– Оставим этот вопрос пока, Хали, но знай, что Я могу читать твои реакции. Разве ты не видишь по лицу, что чувствует твой собеседник?
– Да, но…
– Не бойся. Я не желаю тебе зла.
Девушка попыталась сглотнуть, перебирая в памяти только что услышанные слова. «Иешуа?»
– Кем был этот… Иешуа?
– Чтобы узнать это, ты должна отправиться туда.
– Отправиться? Ч-что?.. – Она откашлялась, попыталась успокоиться. Керро часто бывал в этой комнате, а он никогда не выказывал страха перед Кораблем. – Где это место?
– Не «где», а «когда». Ты пересечешь пространство, которое вы, люди, называете временем.
Хали решила, что Корабль просто собирается показать ей голографическую запись.
– Проекция? Чего Ты хочешь…
– Нет, Хали. В этот раз ты сама будешь проекцией.
– Я…
– Крайне важно, чтобы корабельники узнали об Иешуа, называемом также Иисусом. В этот путь Я отправляю тебя.
Страх сдавил сердце.
– Как?..
– Я знаю, как, Хали Экель, да и ты знаешь. Ответь Мне: как действует нейрон?
Это было известно любому медтехнику.
– В синаптическую щель, – выпалила она, не раздумывая, – выделяется определенное количество ацетилхолина…
– Отмеренное, да. Образуется мостик. Проход. Твой разум образован мостами.
– Но я…
– Я суть вселенная, Хали Экель. Всякая часть Меня – всякая часть в целости своей – суть вселенная. Вся она суть Я – включая все ее мосты.
– Но мое тело… что с…
Девушка смолкла, парализованная внезапно страхом за свою драгоценную плоть.
– Я буду с тобой, Хали Экель. Та матрица, что определяет тебя, тоже суть часть вселенной, Моя часть. Ты желала знать, читаю ли Я твои мысли?
Сама мысль об этом казалась Хали жутковатой – вторжение в последний бастион ее уединения.
– И?..
– Экель, Экель… – Как печально произнес Корабль ее имя! – Наши силы принадлежат одной вселенной. Твои мысли и есть Мои мысли. Как могу Я не знать, о чем ты думаешь?
Девушка попыталась вздохнуть. Корабль говорил о вещах, едва доступных ее пониманию… но опыт богоТворения учил ее принимать непонятное на веру.
– Хорошо.
– Итак, ты готова отправляться?
Хали попыталась сглотнуть, но в горле пересохло. Рассудок ее лихорадочно искал доводы против этой безумной затеи Корабля. «Проекция?» Такое бесплотное слово – а Корабль сказал, что она станет проекцией. И как угрожающе это прозвучало!
– Почему… почему я должна пройти… сквозь время?
– Сквозь? – В одно это слово Корабль вложил безмерную укоризну. – Ты продолжаешь считать время линейной преградой. К истине это не имеет даже отдаленного отношения, но ради твоего спокойствия Я приму твое упрощение.
– Что же… то есть, если время не линейно…
– Если хочешь, считай его линейным. Но представь время как тысячи метров магнитной ленты, размотанной, набитой в это тесное помещение. Из одного времени можно попасть в другое, если установить мост между двумя отрезками ленты из разных петель.
– Но… если я правда попаду в другое время, как же обратно…
– Никогда не отпускай свое «сейчас».
Глубокий, подсердечный ужас никуда не делся, но к нему уже примешивалось любопытство.
– Быть в двух местах одновременно?
– Все время – это одно место, Экель.
Девушка заметила, что Корабль исподволь, но твердо перешел от ласкового, личного «Хали» к строгому «Экель».
– Почему Ты теперь зовешь меня по фамилии?
– Чтобы помочь тебе. Мне известно, что ты полагаешь свою фамилию более относящейся к тебе, чем имя.
– Но если Ты отправишь меня куда-то…
– Я запечатал эту комнату, Экель. У тебя будет сразу два тела, но разделенных в пространстве и во времени.
– И я буду чувствовать…
– Ты будешь ощущать только одну плоть, но помнить обе.
– Хорошо. Когда мне отправляться?
– Просто лежи на кушетке и постарайся признать тот факт, что Я сотворю тебе новое тело в ином времени.
– И…
– Если ты послушаешься Меня, то не ощутишь боли. Ты будешь понимать речь той эпохи, и Я наделю тебя старым телом. Старый человек никому не покажется опасным. Никто не тронет старуху.
Хали покорно попыталась расслабиться. Принять. Но вопросы переполняли ее.
– Для чего Ты отправляешь меня…
– Подслушивать, Экель. Смотреть и учиться. И что бы ты ни увидела – не пытайся вмешиваться. Ты лишь причинишь лишнюю боль… возможно, даже себе.
– Только смотреть…
– И ничего не делать. Последствия вмешательства в ход времен ты еще увидишь.
Хали хотела задать следующий вопрос, но по спине ее пробежала холодная струйка. Шею закололо. Сердце затрепыхалось в груди.
– Готова, Экель, – донесся откуда-то издалека голос Корабля, и хотя это был приказ, а не вопрос, она ответила, и голос ее эхом отозвался в черепе:
– Да-а-а…
Разум – это зеркало вселенной:
Видишь отраженья?
Вселенная – не зеркало разума:
Ничто в ней.
Ничто вне
Не отражает нас.
Керро Паниль, «Избранные сочинения».
Ваэла таоЛини валялась на койке, изнуренная и телом, и духом, но никак не могла заснуть. Томас был немилосерден. Все должно было соответствовать его жесточайшим требованиям. Этот фанатик двадцать один час без передышки вместе с Ваэлой прорабатывал план действий для новой субмарины. Дожидаться прибытия поэта, застрявшего где-то в недрах Приемника, он не собирался. Нет. «Мы не станем тратить время, которого у нас нет».
Она попыталась вздохнуть, и за грудиной кольнуло.
Интересно, подумала она, откуда все же взялся этот Томас. Он не знал того, что корабельники принимали как данность, и это тревожило Ваэлу. Да еще тот случай с рвачом-капуцином.
«Но он, надо признать, не испугался».
Куда больше ее удивило, что он не слышал об Игре.
За эллингом для цеппелинов собралась небольшая толпа – те, чья смена уже кончилась. Большинство распивали то, что корабельники прозвали прядильным вином.
– Эт-то что такое? – поинтересовался Томас, небрежно указывая на толпу блокнотом.
– Это Игра. – Ваэла изумленно глянула на него. – Ты что – об Игре ничего не слышал?
– Какая Игра? Просто пьяные рабочие веселятся… хотя странно – в моих вводных о спиртном ничего не говорилось.
– Всегда есть медицинский спирт, – отозвалась Ваэла. – Раньше было еще вино и самогон всяческий. Но официально мы не можем тратить продовольствие на производство алкоголя. Кто-то, правда, все равно исхитряется, а спрос огромный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Она не сводила глаз с экрана. Светильники внезапно разгорелись ярко, заблестел полированный металл, и девушка прищурилась, чихнув. «Может, это не Корабль со мной говорит? – пришло ей в голову. – Может, это чья-то шутка? – Эта мысль ее испугала. – Да кто осмелится на подобный розыгрыш?»
– Я здесь, Хали Экель. С тобой говорит Корабль.
– Ты… читаешь мои мысли?
– Оставим этот вопрос пока, Хали, но знай, что Я могу читать твои реакции. Разве ты не видишь по лицу, что чувствует твой собеседник?
– Да, но…
– Не бойся. Я не желаю тебе зла.
Девушка попыталась сглотнуть, перебирая в памяти только что услышанные слова. «Иешуа?»
– Кем был этот… Иешуа?
– Чтобы узнать это, ты должна отправиться туда.
– Отправиться? Ч-что?.. – Она откашлялась, попыталась успокоиться. Керро часто бывал в этой комнате, а он никогда не выказывал страха перед Кораблем. – Где это место?
– Не «где», а «когда». Ты пересечешь пространство, которое вы, люди, называете временем.
Хали решила, что Корабль просто собирается показать ей голографическую запись.
– Проекция? Чего Ты хочешь…
– Нет, Хали. В этот раз ты сама будешь проекцией.
– Я…
– Крайне важно, чтобы корабельники узнали об Иешуа, называемом также Иисусом. В этот путь Я отправляю тебя.
Страх сдавил сердце.
– Как?..
– Я знаю, как, Хали Экель, да и ты знаешь. Ответь Мне: как действует нейрон?
Это было известно любому медтехнику.
– В синаптическую щель, – выпалила она, не раздумывая, – выделяется определенное количество ацетилхолина…
– Отмеренное, да. Образуется мостик. Проход. Твой разум образован мостами.
– Но я…
– Я суть вселенная, Хали Экель. Всякая часть Меня – всякая часть в целости своей – суть вселенная. Вся она суть Я – включая все ее мосты.
– Но мое тело… что с…
Девушка смолкла, парализованная внезапно страхом за свою драгоценную плоть.
– Я буду с тобой, Хали Экель. Та матрица, что определяет тебя, тоже суть часть вселенной, Моя часть. Ты желала знать, читаю ли Я твои мысли?
Сама мысль об этом казалась Хали жутковатой – вторжение в последний бастион ее уединения.
– И?..
– Экель, Экель… – Как печально произнес Корабль ее имя! – Наши силы принадлежат одной вселенной. Твои мысли и есть Мои мысли. Как могу Я не знать, о чем ты думаешь?
Девушка попыталась вздохнуть. Корабль говорил о вещах, едва доступных ее пониманию… но опыт богоТворения учил ее принимать непонятное на веру.
– Хорошо.
– Итак, ты готова отправляться?
Хали попыталась сглотнуть, но в горле пересохло. Рассудок ее лихорадочно искал доводы против этой безумной затеи Корабля. «Проекция?» Такое бесплотное слово – а Корабль сказал, что она станет проекцией. И как угрожающе это прозвучало!
– Почему… почему я должна пройти… сквозь время?
– Сквозь? – В одно это слово Корабль вложил безмерную укоризну. – Ты продолжаешь считать время линейной преградой. К истине это не имеет даже отдаленного отношения, но ради твоего спокойствия Я приму твое упрощение.
– Что же… то есть, если время не линейно…
– Если хочешь, считай его линейным. Но представь время как тысячи метров магнитной ленты, размотанной, набитой в это тесное помещение. Из одного времени можно попасть в другое, если установить мост между двумя отрезками ленты из разных петель.
– Но… если я правда попаду в другое время, как же обратно…
– Никогда не отпускай свое «сейчас».
Глубокий, подсердечный ужас никуда не делся, но к нему уже примешивалось любопытство.
– Быть в двух местах одновременно?
– Все время – это одно место, Экель.
Девушка заметила, что Корабль исподволь, но твердо перешел от ласкового, личного «Хали» к строгому «Экель».
– Почему Ты теперь зовешь меня по фамилии?
– Чтобы помочь тебе. Мне известно, что ты полагаешь свою фамилию более относящейся к тебе, чем имя.
– Но если Ты отправишь меня куда-то…
– Я запечатал эту комнату, Экель. У тебя будет сразу два тела, но разделенных в пространстве и во времени.
– И я буду чувствовать…
– Ты будешь ощущать только одну плоть, но помнить обе.
– Хорошо. Когда мне отправляться?
– Просто лежи на кушетке и постарайся признать тот факт, что Я сотворю тебе новое тело в ином времени.
– И…
– Если ты послушаешься Меня, то не ощутишь боли. Ты будешь понимать речь той эпохи, и Я наделю тебя старым телом. Старый человек никому не покажется опасным. Никто не тронет старуху.
Хали покорно попыталась расслабиться. Принять. Но вопросы переполняли ее.
– Для чего Ты отправляешь меня…
– Подслушивать, Экель. Смотреть и учиться. И что бы ты ни увидела – не пытайся вмешиваться. Ты лишь причинишь лишнюю боль… возможно, даже себе.
– Только смотреть…
– И ничего не делать. Последствия вмешательства в ход времен ты еще увидишь.
Хали хотела задать следующий вопрос, но по спине ее пробежала холодная струйка. Шею закололо. Сердце затрепыхалось в груди.
– Готова, Экель, – донесся откуда-то издалека голос Корабля, и хотя это был приказ, а не вопрос, она ответила, и голос ее эхом отозвался в черепе:
– Да-а-а…
Разум – это зеркало вселенной:
Видишь отраженья?
Вселенная – не зеркало разума:
Ничто в ней.
Ничто вне
Не отражает нас.
Керро Паниль, «Избранные сочинения».
Ваэла таоЛини валялась на койке, изнуренная и телом, и духом, но никак не могла заснуть. Томас был немилосерден. Все должно было соответствовать его жесточайшим требованиям. Этот фанатик двадцать один час без передышки вместе с Ваэлой прорабатывал план действий для новой субмарины. Дожидаться прибытия поэта, застрявшего где-то в недрах Приемника, он не собирался. Нет. «Мы не станем тратить время, которого у нас нет».
Она попыталась вздохнуть, и за грудиной кольнуло.
Интересно, подумала она, откуда все же взялся этот Томас. Он не знал того, что корабельники принимали как данность, и это тревожило Ваэлу. Да еще тот случай с рвачом-капуцином.
«Но он, надо признать, не испугался».
Куда больше ее удивило, что он не слышал об Игре.
За эллингом для цеппелинов собралась небольшая толпа – те, чья смена уже кончилась. Большинство распивали то, что корабельники прозвали прядильным вином.
– Эт-то что такое? – поинтересовался Томас, небрежно указывая на толпу блокнотом.
– Это Игра. – Ваэла изумленно глянула на него. – Ты что – об Игре ничего не слышал?
– Какая Игра? Просто пьяные рабочие веселятся… хотя странно – в моих вводных о спиртном ничего не говорилось.
– Всегда есть медицинский спирт, – отозвалась Ваэла. – Раньше было еще вино и самогон всяческий. Но официально мы не можем тратить продовольствие на производство алкоголя. Кто-то, правда, все равно исхитряется, а спрос огромный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107