– Разумные водоросли, надо же!
Выходя из ангара, Оукс подумал, что это было лучшее его представление. И все зафиксировано сенсорами, все записано и сохранено. Когда случится… то, что запланировал Льюис, отрывки записи сработают в его пользу.
«Все видели, как я тревожился?»
Томас глядел в спину Оуксу из открытого люка, пока тот не скрылся в сумерках, потом нырнул обратно, чтобы в последний раз проверить механизмы капсулы. Может, Оукс что-нибудь испортил? Нет, все вроде в порядке. Он глянул на командирское кресло, потом на соседнее, слева, где сядет Ваэла. Погладил обивку.
«Старый я дурак. Но что мне было делать? Тратить драгоценное время на нелепый флирт? А если бы она отказала? Что тогда, старый глупец?
Старый!»
Кто, кроме Корабля, подозревает, насколько он стар? Он – оригинал. Пусть клон, двойник и все равно – оригинал. Никто из живущих не мог сравниться с ним по возрасту.
Так сказал Корабль.
– Ты не веришь Мне, мой бес?
Ответ прервал поток мыслей Томаса, как всплеск помех. Он отозвался вслух, как часто делал, отвечая Кораблю без свидетелей. И пусть те, кто видел, считают его безумцем.
– Не все ли Тебе равно, верю ли я?
– Мне не все равно.
– Тогда я имею преимущество перед Тобой.
– Ты сожалеешь, что согласился сыграть со Мной?
– Я свое слово держу.
– И ты дал слово Мне.
Томас знал, что не имеет значения, вслух он отвечает Кораблю или про себя, но удержать слова на языке у него не было сил:
– Дал слово Богу или Сатане?
– И кто может ответить на твой вопрос?
– Может быть, Ты – Сатана, а я – Бог.
– Уже близко, мой Фома неверующий!
– Близко к чему?
– Это ты Мне скажи!
Как обычно, разговор не привел ни к чему – только лишний раз показал, кто здесь хозяин, а кто – слуга. Томас со вздохом опустился в командирское кресло и принялся проверять индикаторы на пульте – больше чтобы отвлечься, чем по необходимости. Оукс явился сюда не ради саботажа. Он играл роль в каком-то спектакле.
– Мой бес?
Значит, Корабль еще не закончил с ним.
– Да, Корабль?
– Ты должен кое-что узнать.
Сердце заколотилось в груди. Корабль редко делился информацией по своей воле; это должно было быть нечто важное.
– Что?
– Помнишь Хали Экель?
Знакомое имя… да, он наткнулся на него в досье Паниля, которое собрала Ваэла.
– Подружка Паниля, медтехник. А что?
– Я показал ей долю основного человеческого прошлого.
– Повтор? Но Ты сказал…
– Долю, а не повтор, мой бес. Пойми различие. Когда нужно преподать кому-то урок, ты не станешь показывать всю учебную запись, можно обойтись только определенным участком, долей.
– И я сейчас живу в такой доле времени?
– Нет. Это оригинальная пьеса, прямое продолжение.
– Зачем Ты мне это объясняешь? Что Тебе нужно?
– Потому что ты учился на капеллана. Тебе важно знать, что испытала Хали. Я показал ей случай с Иисусом.
Во рту у Томаса пересохло.
– Лобное место? – переспросил он, чуть помедлив. – Зачем?
– Ее жизнь была слишком банальна. Она должна узнать, как далеко может зайти священное насилие. Да и тебе не мешало бы напомнить.
Томас представил себе выросшую на борту девушку, столкнувшуюся внезапно с ужасом распятия. Гнев вскипел в нем, и Томас дал ему выход.
– Ты вмешался в игру, верно?!
– Это и Моя вселенная, бес. Не забывай.
– Зачем?!
– Это только прелюдия. Паниль обнаружил расставленную тобой ловушку и избежал ее. Ваэла потерпела неудачу.
Томас знал, что не сможет скрыть восторг, – и не пытался.
– Паниль – Твоя марионетка? – задал он все же мучивший его вопрос.
– А ты?
Томас задохнулся. Ну почему все идет не так?
– Как он распознал ловушку? – спросил он, когда способность говорить вернулась к нему.
– Открывшись ей.
– И как это понимать?
– Ты не открыт опасности, как должен бес Мой.
– А Ты говорил мне, что не станешь вмешиваться в ход событий!
– Никогда не говорил Я такого, лишь обещал тебе, что никакая внешняя сила не будет управлять полетом костей.
Томас вдумался в слова Корабля, пытаясь одновременно побороть чувство глубочайшего отчаяния. Но не в его силах было терпеть.
– Ты играешь со мной! Ты можешь делать все, что Тебе вздумается, и не называешь это все…
– Ты тоже можешь сделать все, чего захочешь.
Томас застыл. Что за силы передал ему Корабль? Сам он никакой мощи в себе не чувствовал. Перед всеприсутствием Корабля он казался себе беспомощным. И к чему было упоминание о Хали Экель и случае с Иисусом?
– Мой бес, – снова заговорил Корабль. – Повторяю тебе – есть события, возможные лишь тогда, когда они непредвиденны. Ваэла испытывает к юному Панилю искреннее влечение.
«Юному Панилю!»
– Зачем Ты мучаешь меня?! – вырвался крик из глубины опустошенного сердца Раджи Томаса.
– Ты мучаешь себя сам.
– Так говоришь Ты!
– Когда же ты очнешься?
В беззвучном голосе Корабля явственно звучало разочарование.
Томас понял, что он больше не боится. Он слишком устал. И оставаться в субмарине у него не было больше причин. Оукс одобрил экспедицию. Завтра они отправятся в назначенное время – и Ваэла, и Паниль, и он сам.
– Я проснусь завтра утром, Корабль, и поведу это суденышко.
– Если бы так…
– Ты собираешься меня остановить?
Странно, но Томаса почти обрадовала перспектива прямого вмешательства Корабля.
– Остановить? Нет. Эта пьеса, похоже, должна быть сыграна до конца.
Грусть ли прозвучала в голосе Корабля – Томас не мог сказать с уверенностью. Он откинулся на спинку кресла. Между лопатками притаилась грызущая боль. Он закрыл глаза, передавая мыслью свою усталость и отчаяние.
– Корабль! Я знаю – мне ничего не скрыть от Тебя. И Ты знаешь, почему я завтра уйду в море.
– Да. Я знаю даже то, что ты от себя скрываешь.
– Теперь Ты работаешь моим психиатром?
– И кто из нас пытается заменить другого? Вот вечный вопрос.
Томас открыл глаза.
– Я должен.
– Так рождается иллюзия, называемая людьми «кысмет».
– Я слишком устал, чтобы играть словами.
Он соскользнул с командирского кресла, встал, держась за подголовник.
– Завтра все мы можем погибнуть, – пробормотал он себе под нос. – Ваэла, Паниль, я.
– Должен предупредить, – откликнулся Корабль, – что склонность к трюизмам суть самая скучная из всех людских слабостей.
Томас ощутил, как отходит на задний план навязчивое присутствие Корабля в его сознании, но знал – оно не уйдет полностью. Куда бы он ни шел, что бы ни делал – Корабль всегда с ним.
Мысли его вернулись к тем далеким временам, когда его учили (нет, скорей натаскивали) не просто на психиатра – на капеллан-психиатра.
«А бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне».
Старик Матфей знал, как вселить в душу страх Божий!
Томас сообразил, что не сразу сумел превозмочь острый ужас, сковавший его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Выходя из ангара, Оукс подумал, что это было лучшее его представление. И все зафиксировано сенсорами, все записано и сохранено. Когда случится… то, что запланировал Льюис, отрывки записи сработают в его пользу.
«Все видели, как я тревожился?»
Томас глядел в спину Оуксу из открытого люка, пока тот не скрылся в сумерках, потом нырнул обратно, чтобы в последний раз проверить механизмы капсулы. Может, Оукс что-нибудь испортил? Нет, все вроде в порядке. Он глянул на командирское кресло, потом на соседнее, слева, где сядет Ваэла. Погладил обивку.
«Старый я дурак. Но что мне было делать? Тратить драгоценное время на нелепый флирт? А если бы она отказала? Что тогда, старый глупец?
Старый!»
Кто, кроме Корабля, подозревает, насколько он стар? Он – оригинал. Пусть клон, двойник и все равно – оригинал. Никто из живущих не мог сравниться с ним по возрасту.
Так сказал Корабль.
– Ты не веришь Мне, мой бес?
Ответ прервал поток мыслей Томаса, как всплеск помех. Он отозвался вслух, как часто делал, отвечая Кораблю без свидетелей. И пусть те, кто видел, считают его безумцем.
– Не все ли Тебе равно, верю ли я?
– Мне не все равно.
– Тогда я имею преимущество перед Тобой.
– Ты сожалеешь, что согласился сыграть со Мной?
– Я свое слово держу.
– И ты дал слово Мне.
Томас знал, что не имеет значения, вслух он отвечает Кораблю или про себя, но удержать слова на языке у него не было сил:
– Дал слово Богу или Сатане?
– И кто может ответить на твой вопрос?
– Может быть, Ты – Сатана, а я – Бог.
– Уже близко, мой Фома неверующий!
– Близко к чему?
– Это ты Мне скажи!
Как обычно, разговор не привел ни к чему – только лишний раз показал, кто здесь хозяин, а кто – слуга. Томас со вздохом опустился в командирское кресло и принялся проверять индикаторы на пульте – больше чтобы отвлечься, чем по необходимости. Оукс явился сюда не ради саботажа. Он играл роль в каком-то спектакле.
– Мой бес?
Значит, Корабль еще не закончил с ним.
– Да, Корабль?
– Ты должен кое-что узнать.
Сердце заколотилось в груди. Корабль редко делился информацией по своей воле; это должно было быть нечто важное.
– Что?
– Помнишь Хали Экель?
Знакомое имя… да, он наткнулся на него в досье Паниля, которое собрала Ваэла.
– Подружка Паниля, медтехник. А что?
– Я показал ей долю основного человеческого прошлого.
– Повтор? Но Ты сказал…
– Долю, а не повтор, мой бес. Пойми различие. Когда нужно преподать кому-то урок, ты не станешь показывать всю учебную запись, можно обойтись только определенным участком, долей.
– И я сейчас живу в такой доле времени?
– Нет. Это оригинальная пьеса, прямое продолжение.
– Зачем Ты мне это объясняешь? Что Тебе нужно?
– Потому что ты учился на капеллана. Тебе важно знать, что испытала Хали. Я показал ей случай с Иисусом.
Во рту у Томаса пересохло.
– Лобное место? – переспросил он, чуть помедлив. – Зачем?
– Ее жизнь была слишком банальна. Она должна узнать, как далеко может зайти священное насилие. Да и тебе не мешало бы напомнить.
Томас представил себе выросшую на борту девушку, столкнувшуюся внезапно с ужасом распятия. Гнев вскипел в нем, и Томас дал ему выход.
– Ты вмешался в игру, верно?!
– Это и Моя вселенная, бес. Не забывай.
– Зачем?!
– Это только прелюдия. Паниль обнаружил расставленную тобой ловушку и избежал ее. Ваэла потерпела неудачу.
Томас знал, что не сможет скрыть восторг, – и не пытался.
– Паниль – Твоя марионетка? – задал он все же мучивший его вопрос.
– А ты?
Томас задохнулся. Ну почему все идет не так?
– Как он распознал ловушку? – спросил он, когда способность говорить вернулась к нему.
– Открывшись ей.
– И как это понимать?
– Ты не открыт опасности, как должен бес Мой.
– А Ты говорил мне, что не станешь вмешиваться в ход событий!
– Никогда не говорил Я такого, лишь обещал тебе, что никакая внешняя сила не будет управлять полетом костей.
Томас вдумался в слова Корабля, пытаясь одновременно побороть чувство глубочайшего отчаяния. Но не в его силах было терпеть.
– Ты играешь со мной! Ты можешь делать все, что Тебе вздумается, и не называешь это все…
– Ты тоже можешь сделать все, чего захочешь.
Томас застыл. Что за силы передал ему Корабль? Сам он никакой мощи в себе не чувствовал. Перед всеприсутствием Корабля он казался себе беспомощным. И к чему было упоминание о Хали Экель и случае с Иисусом?
– Мой бес, – снова заговорил Корабль. – Повторяю тебе – есть события, возможные лишь тогда, когда они непредвиденны. Ваэла испытывает к юному Панилю искреннее влечение.
«Юному Панилю!»
– Зачем Ты мучаешь меня?! – вырвался крик из глубины опустошенного сердца Раджи Томаса.
– Ты мучаешь себя сам.
– Так говоришь Ты!
– Когда же ты очнешься?
В беззвучном голосе Корабля явственно звучало разочарование.
Томас понял, что он больше не боится. Он слишком устал. И оставаться в субмарине у него не было больше причин. Оукс одобрил экспедицию. Завтра они отправятся в назначенное время – и Ваэла, и Паниль, и он сам.
– Я проснусь завтра утром, Корабль, и поведу это суденышко.
– Если бы так…
– Ты собираешься меня остановить?
Странно, но Томаса почти обрадовала перспектива прямого вмешательства Корабля.
– Остановить? Нет. Эта пьеса, похоже, должна быть сыграна до конца.
Грусть ли прозвучала в голосе Корабля – Томас не мог сказать с уверенностью. Он откинулся на спинку кресла. Между лопатками притаилась грызущая боль. Он закрыл глаза, передавая мыслью свою усталость и отчаяние.
– Корабль! Я знаю – мне ничего не скрыть от Тебя. И Ты знаешь, почему я завтра уйду в море.
– Да. Я знаю даже то, что ты от себя скрываешь.
– Теперь Ты работаешь моим психиатром?
– И кто из нас пытается заменить другого? Вот вечный вопрос.
Томас открыл глаза.
– Я должен.
– Так рождается иллюзия, называемая людьми «кысмет».
– Я слишком устал, чтобы играть словами.
Он соскользнул с командирского кресла, встал, держась за подголовник.
– Завтра все мы можем погибнуть, – пробормотал он себе под нос. – Ваэла, Паниль, я.
– Должен предупредить, – откликнулся Корабль, – что склонность к трюизмам суть самая скучная из всех людских слабостей.
Томас ощутил, как отходит на задний план навязчивое присутствие Корабля в его сознании, но знал – оно не уйдет полностью. Куда бы он ни шел, что бы ни делал – Корабль всегда с ним.
Мысли его вернулись к тем далеким временам, когда его учили (нет, скорей натаскивали) не просто на психиатра – на капеллан-психиатра.
«А бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне».
Старик Матфей знал, как вселить в душу страх Божий!
Томас сообразил, что не сразу сумел превозмочь острый ужас, сковавший его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107