Вопрос требовал раздумья.
– Ты – мой единственный источник этих данных, – ответил Керро после долгого молчания.
– Разве Я когда-либо снабжал тебя ложными данными?
– До сих пор я не нашел неправды.
– Умерит ли это твои сомнения?
– Нет.
– Тогда что ты можешь поделать с ними?
Это требовало размышления более глубокого, и пауза перед ответом была дольше.
– Отложу до той поры, когда их можно будет проверить.
– Изменит ли это твое отношение ко Мне?
– Отношения меняются постоянно.
– О, как ценю Я общество поэтов!
Керро прервал поток воспоминаний, сообразив, что Ферри обращается к нему и уже не в первый раз.
– Я спросил, что это?!
Керро глянул на то, что старик держал в руках.
– Гребень моей матери.
– Вот бестолочь! Из чего он сделан?!
– Из черепашьего панциря. С Земли.
В глазах Ферри вспыхнул отчетливый жадный блеск.
– Ну… не знаю…
– Это подарок моей матери – один из немногих, что у меня остались. Попробуйте забрать его, и я направлю Кораблю официальную жалобу.
Ферри гневно нахмурился. Рука, сжимавшая гребень, задрожала. Но взгляд старика все возвращался к серебряной сетке. Он был наслышан об этом стихоплете, который ночами говорил с кораблем, и корабль отвечал ему.
Старик в очередной раз набил что-то на пульте комконсоли и выдал самую долгую речь из всех, что Керро от него слышал:
– На нижстороне ты приписан к Ваэле таоЛини – так тебе и надо. У причала пятьдесят Б ждет грузовик. Садись на него. Внизу она тебя встретит.
Под насмешливым взглядом старика Керро запихал свое барахло обратно в мешок. «Спер он что-нибудь, не иначе, пока я ушами хлопал», – подумал Керро. Гнев Ферри был ему приятнее веселья, но перетряхивать мешок заново, чтобы проверить, не пропало ли чего, было никак невозможно. Что случилось с присными Оукса? Ни в ком из корабельников Керро не встречал такого коварства и жадности. Да еще его дыхание, отдающее мертвыми цветами!
Керро завязал мешок.
– Иди, тебя ждут, – отмахнулся Ферри. – Не трать зря времени.
За спиной поэта снова отворился люк. Выходя, Керро затылком чувствовал сверлящий взгляд старика.
Ваэла таоЛини? Никогда не слышал этого имени. «И почему так мне и надо?»
Берегись – ибо я бесстрашен и тем могуч. Я буду ждать с терпением змия и разить ядом его. Ты раскаешься в нанесенных тобою обидах.
Слова чудовища Франкенштейна, из корабельных архивов.
Нервный, раздраженный Оукс сидел в тени, глядя на голографическую проекцию.
«Куда подевался Льюис?»
За его левым плечом стояла Легата Хэмилл. Тусклое мерцание проектора высвечивало во мраке их черты. Оба пристально вглядывались в изображение.
Проекция отображала коридор, проходивший за семнадцатым лазаретным отсеком, к арборетуму. Прямо на объектив шли Керро Паниль и Хали Экель. За их спинами, в конце коридора, смутно виднелся сад. Медтехник несла свой прибокс на плече, придерживая правой рукой ремни. У Паниля на поясе висели рекордер и кошелек с блокнотом и стилом. Белизна его комбинезона оттеняла черноту кудрей и бороды. Стянутая золотым кольцом коса падала на грудь. Форменными в его одежде были только ботинки.
Оукс вглядывался в каждую мелочь.
– Значит, об этом юноше сообщал Ферри?
– О нем самом.
Глубокое контральто Легаты отвлекло Оукса, и он секунду промедлил с ответом. За это время Паниль и Экель вышли из поля зрения одного сенсора, и ракурс видения камеры сменился.
– Кажется, они нервничают, – заметил Оукс. – Знать бы, что они там писали в блокноте.
– Любовные послания.
– Но зачем писать, если…
– Он поэт.
– А она – нет. И кроме того, он противостоит ее натиску. Чего я не понимаю. Вполне фигуристая особь и весьма покладистая.
– Взять его и прочесть блокнот!
– Нет! Действовать осторожно и тонко. Черт! Куда подевался Льюис?!
– Все еще не вышел на связь.
– Черт, черт!
– Его помощники утверждают, что Льюис занят какой-то… особой проблемой.
Оукс кивнул. Особая проблема – на их языке это означало что-то требующее особой секретности. Мало ли кто может подслушать. Может, и вживленные передатчики не в силах сохранить такую тайну?
Паниль и Экель остановились у дверей кабинета Ферри в медсекторе.
Оукс попытался вспомнить, сколько раз видел на борту этого юношу. Паниль не привлекал его внимания до той поры, пока не стало ясно, что он может напрямую разговаривать с кораблем. И вдруг этот приказ отправить его на нижсторону!
Зачем кораблю этот тип на нижстороне?
Поэт! Кому вообще нужны поэты? Оукс решил, что в способность Паниля общаться с кораблем он все же не верит.
Но корабль, а возможно – и этот… Раджа Томас… хотели видеть Паниля внизу.
«Зачем?»
Он крутил этот вопрос в уме и так и этак, но к ответу пока не приблизился.
– Ты уверена, что запрос на Паниля пришел от корабля? – поинтересовался он.
– Запрос пришел шесть суток назад… и я бы не назвала его запросом. Это больше походило на приказ.
– Но от корабля, ты уверена?
– Насколько вообще можно быть уверенным в чем-то. – Раздражение в ее голосе граничило с неповиновением. – Я воспользовалась вашим кодом и провела полную перекрестную проверку. Все сходится.
Оукс вздохнул.
«Почему именно Паниль?»
Наверное, надо было уделять поэту больше внимания – он был одним из оригиналов, с самой Земстороны. Покопаться в его прошлом. Теперь это стало очевидно.
Голопроектор показывал прощание Паниля и Экель. Поэт обернулся к невидимым зрителям широкой, мускулистой спиной. Легата обратила на это внимание Оукса.
– Находишь его привлекательным, Легата? – пробурчал тот.
– Просто хочу напомнить, что это парень не только цветочки горазд нюхать.
– М-м-м…
Оукс отчетливо ощущал исходящий от Легаты мускусный запах. До сих пор она не позволяла ему насладиться ее великолепно сложенным телом. Но Оукс был терпелив. Терпелив и упорен.
Паниль распахнул люк в кабинет Ферри, и Оукс хлопнул ладонью по пульту, останавливая картинку. Еще раз пересматривать сцену с Ферри было выше его сил. Старый безмозглый маразматик!
Чуть повернув голову, Оукс глянул на свою помощницу. «Великолепна!» Легата часто изображала из себя тупицу, но Оукс-то видел неизменно великолепные результаты ее трудов. Немногие на Корабле знали, что она неимоверно сильна – результат мутации. Под гладкой теплой кожей перекатывались могучие мышцы. Сама мысль об этом возбуждала Оукса. Зато все на борту знали, что она увлекается древней историей и постоянно клянчит из корабельных архивов распечатки старинных моделей одежды, чтобы сотворить для себя нечто похожее. Сейчас она была одета в короткую тунику, почти обнажавшую правую грудь. Тонкая ткань висела только на напряженном соске. И даже со своего кресла Оукс ощущал пульсирующую под кожей мощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107