Он терпеливо выжидал, пока противник не откроется, и в то мгновение, когда зеленый чуть отступил, чтобы нанести завершающий удар, который пробил бы защиту Ронина, Ронин направил клинок вертикально вверх, вложив в удар все свои силы. Острие ушло глубоко в подбородок противника, и Ронин надавил еще сильнее, так что клинок прошел через горло в мозг. Зеленый содрогнулся всем телом и раскинул руки, как будто пытаясь взлететь. Из раззявленного рта вываливались ошметки чего-то розового и серого. По телу прошла судорога, словно зеленый пытался сбросить с себя непосильную ношу. Топор выпал на пол.
Освободив меч, Ронин упал и перекатился по комнате до бамбуковой стены. На него двинулся четвертый, но Тунг перехватил его за руку.
– Он мой. Не лезь, – сказал он, не сводя глаз с Ронина.
Тунг, пригнувшись, пошел на него, вращая сверкающим топором. Он ударил низко, целясь в колени, с явным намерением сначала ранить, а потом добить. И хотя Ронин успел подставить клинок, полукруглое лезвие все-таки зацепило его, сорвав кусок кожи.
Тунг сделал движение справа, но ударил слева. Удар был обманчиво вялым, что позволило Тунгу обойти защиту Ронина, и полукруглое лезвие устремилось к его ключице. Ронин не успевал блокировать удар и отбил топор рукой в перчатке.
Тунг вытаращил глаза, когда топор, наткнувшийся на руку, не разрубил ее, но ушел в сторону, не причинив Ронину ни малейшего вреда.
Заметив выражение его лица, Ронин тут же опустил меч и выбросил вперед руку в перчатке, сверкнувшей отразившимся от чешуек светом. Ударив Тунга по правой руке, чтобы выбить топор, Ронин впечатал кулак ему в горло. Глаза у того вылезли из орбит, изо рта вывалился язык, а топор упал на пол.
Тунг попытался схватить Ронина за руку, но Ронин не позволил ему это сделать. Он ударил Тунга кулаком по скуле, раздробив кость. Тунг завопил и затряс головой. Он скреб руками по полу, пытаясь подобрать топор. Ронин – перед глазами которого стояла зловещая темная улица и человек, умоляющий о пощаде, – ударил снова; на этот раз треснули зубы, разлетелась и повисла на обломке кости нижняя челюсть, глаза вылезли из орбит. С какой-то дикой и мрачной радостью Ронин ударил еще раз, размазав нос Тунга по его окровавленному лицу.
Потом он перекатился по полу, одновременно подхватив свой меч, вскочил и пошел, на последнего зеленого, держа на отлете молниеподобный клинок.
Ронин занес над ним свистящий клинок. В его жилах бурлила кровь, наполняя его мощью, пульсирующей в руках. Его кожа блестела от пота и морской соли, мышцы ходили ходуном, словно под кожей у него извивалась змея.
Зеленый в ужасе отпрянул, споткнулся, его топор дрогнул. Ронин обрушил клинок ему на голову. Голова раскололась надвое. Тело дернулось, словно загарпуненная рыба. Ронин развернулся, окруженный ореолом смерти.
Уже мертвое тело сделало шаг, другой и грохнулось на скользкий от крови пол. Ронин тем временем подобрал серебряную цепочку. Потом, рванувшись к двери, он смел стоявшего снаружи зеленого.
В дверь влетел Чей, занося над головой топор.
Ду-Синь коротко махнул рукой:
– Оставь его. – И добавил после недолгой паузы: – Закрой дверь и подойди сюда.
Чей прошел по останкам кровавой сечи, осторожно перешагивая через разбросанные тела. По блестящему бамбуку слезами боли стекали красные капли.
Ду-Синь, поджидая Чея, протер глаза пухлой рукой.
– Вызови гонца, – распорядился он, – и сопровождение из трех Чин Пан. Отбери лучших. Ты пойдешь с ними.
Он посмотрел на стоявшего перед ним человека.
– Я хочу, чтобы вы доставили послание Лу Ву.
– Но, Ду-Синь, неужели ты хочешь сказать, что...
– Да. Именно это я и хочу сказать. Я поддерживаю связь с тайпаном Хун Пан.
– С красными, – выдохнул Чей. Но когда он взглянул в холодные синие глаза Ду-Синя, во взгляде его было лишь удивление.
* * *
Он бежал по сонным ночным переулкам Шаангсея, где спали целые семьи и бродили желтые собаки с торчащими ребрами; бежал по освещенным улицам, где шатались, стонали и блевали ночные гуляки, пропитавшиеся духом пьянства, похоти и дыма в увеселительных заведениях города, он бежал мимо кашляющих и дрожащих, мимо целующихся взахлеб и подпирающих обшарпанные стены, дерущихся на кулаках и на грязных ножах, позабывших уже, из-за чего началась их ссора. Где-то закричала женщина, но пронзительный визг внезапно оборвался, и Ронину было безразлично, откуда доносится этот звук.
Он бежал не от зеленых. Это было не в его правилах. Кроме того, что-то подсказывало ему, что теперь они уже не представляют для него реальной угрозы. Он понял это по глазам Ду-Синя. Предводитель зеленых знал о Дольмене. А если и не о Дольмене, то уж точно – о том, что война на севере уже не такая, какой была на протяжении многих столетий.
Он бежал в сторону дороги Окан; его легкие пылали огнем, ноги двигались сами по себе. Им уже завладевало отчаяние. В голове у него вертелись отрывочные детали, слова, события и намеки, которые он впитывал безотчетно, но которым до сих пор не придавал значения. По отдельности они не имели смысла, но все вместе уже вырисовывались в нечто первостепенное и ужасное. Ронин мчался по многолюдному лабиринту улиц, а в его затуманенном мозгу песней звучало имя. Кири.
И Шаангсей наконец ожил в его глазах, стал сверкающей, пульсирующей сущностью, живущей собственной реальной жизнью. Проносясь по закоулкам, где мелькали обнаженные бедра и раскосые глаза, высокие груди и крутые ягодицы, где в полосах тени уютно расположились спящие дети и мелкие воришки, он ощущал это настойчивое присутствие, как близость женского тела, горячего и влажного, властного и ненасытного, возбуждающего и пугающего, и его захватило смешанное чувство торжества и страха.
* * *
На дороге Окан было тихо, высокие деревья неподвижно застыли в предрассветном полумраке, звуки ночного города казались далекими, словно принадлежали другому времени, может быть, смутному будущему, и голоса звенели в медленной смене веков.
Он взлетел по изящно изогнутой лестнице и забарабанил в тяжелые желтые двери. Ему открыла какая-то женщина с огромными глазами. Он вцепился в нее и выдохнул:
– Где Кири?
Узнав Ронина, она удержала охранников, уже готовых наброситься на него, проводила его в освещенный коричневым светом зал и быстро удалилась.
Он бродил среди диванчиков и столиков в поисках вина, но, как обычно, все уже было убрано. На лестнице раздался звук шагов. Ронин обернулся.
– Она сейчас выйдет, – сказала ему спустившаяся по ступенькам женщина.
Ронин вздохнул с облегчением. Только теперь он позволил себе немного расслабиться и отдышаться.
И вот она появилась на лестнице, изящная и гибкая, в облаке ниспадающих черных волос. На мгновение ему показалось, что это не Кири, но потом он увидел ее фиолетовые глаза, в глубине которых поблескивали серебристые огоньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Освободив меч, Ронин упал и перекатился по комнате до бамбуковой стены. На него двинулся четвертый, но Тунг перехватил его за руку.
– Он мой. Не лезь, – сказал он, не сводя глаз с Ронина.
Тунг, пригнувшись, пошел на него, вращая сверкающим топором. Он ударил низко, целясь в колени, с явным намерением сначала ранить, а потом добить. И хотя Ронин успел подставить клинок, полукруглое лезвие все-таки зацепило его, сорвав кусок кожи.
Тунг сделал движение справа, но ударил слева. Удар был обманчиво вялым, что позволило Тунгу обойти защиту Ронина, и полукруглое лезвие устремилось к его ключице. Ронин не успевал блокировать удар и отбил топор рукой в перчатке.
Тунг вытаращил глаза, когда топор, наткнувшийся на руку, не разрубил ее, но ушел в сторону, не причинив Ронину ни малейшего вреда.
Заметив выражение его лица, Ронин тут же опустил меч и выбросил вперед руку в перчатке, сверкнувшей отразившимся от чешуек светом. Ударив Тунга по правой руке, чтобы выбить топор, Ронин впечатал кулак ему в горло. Глаза у того вылезли из орбит, изо рта вывалился язык, а топор упал на пол.
Тунг попытался схватить Ронина за руку, но Ронин не позволил ему это сделать. Он ударил Тунга кулаком по скуле, раздробив кость. Тунг завопил и затряс головой. Он скреб руками по полу, пытаясь подобрать топор. Ронин – перед глазами которого стояла зловещая темная улица и человек, умоляющий о пощаде, – ударил снова; на этот раз треснули зубы, разлетелась и повисла на обломке кости нижняя челюсть, глаза вылезли из орбит. С какой-то дикой и мрачной радостью Ронин ударил еще раз, размазав нос Тунга по его окровавленному лицу.
Потом он перекатился по полу, одновременно подхватив свой меч, вскочил и пошел, на последнего зеленого, держа на отлете молниеподобный клинок.
Ронин занес над ним свистящий клинок. В его жилах бурлила кровь, наполняя его мощью, пульсирующей в руках. Его кожа блестела от пота и морской соли, мышцы ходили ходуном, словно под кожей у него извивалась змея.
Зеленый в ужасе отпрянул, споткнулся, его топор дрогнул. Ронин обрушил клинок ему на голову. Голова раскололась надвое. Тело дернулось, словно загарпуненная рыба. Ронин развернулся, окруженный ореолом смерти.
Уже мертвое тело сделало шаг, другой и грохнулось на скользкий от крови пол. Ронин тем временем подобрал серебряную цепочку. Потом, рванувшись к двери, он смел стоявшего снаружи зеленого.
В дверь влетел Чей, занося над головой топор.
Ду-Синь коротко махнул рукой:
– Оставь его. – И добавил после недолгой паузы: – Закрой дверь и подойди сюда.
Чей прошел по останкам кровавой сечи, осторожно перешагивая через разбросанные тела. По блестящему бамбуку слезами боли стекали красные капли.
Ду-Синь, поджидая Чея, протер глаза пухлой рукой.
– Вызови гонца, – распорядился он, – и сопровождение из трех Чин Пан. Отбери лучших. Ты пойдешь с ними.
Он посмотрел на стоявшего перед ним человека.
– Я хочу, чтобы вы доставили послание Лу Ву.
– Но, Ду-Синь, неужели ты хочешь сказать, что...
– Да. Именно это я и хочу сказать. Я поддерживаю связь с тайпаном Хун Пан.
– С красными, – выдохнул Чей. Но когда он взглянул в холодные синие глаза Ду-Синя, во взгляде его было лишь удивление.
* * *
Он бежал по сонным ночным переулкам Шаангсея, где спали целые семьи и бродили желтые собаки с торчащими ребрами; бежал по освещенным улицам, где шатались, стонали и блевали ночные гуляки, пропитавшиеся духом пьянства, похоти и дыма в увеселительных заведениях города, он бежал мимо кашляющих и дрожащих, мимо целующихся взахлеб и подпирающих обшарпанные стены, дерущихся на кулаках и на грязных ножах, позабывших уже, из-за чего началась их ссора. Где-то закричала женщина, но пронзительный визг внезапно оборвался, и Ронину было безразлично, откуда доносится этот звук.
Он бежал не от зеленых. Это было не в его правилах. Кроме того, что-то подсказывало ему, что теперь они уже не представляют для него реальной угрозы. Он понял это по глазам Ду-Синя. Предводитель зеленых знал о Дольмене. А если и не о Дольмене, то уж точно – о том, что война на севере уже не такая, какой была на протяжении многих столетий.
Он бежал в сторону дороги Окан; его легкие пылали огнем, ноги двигались сами по себе. Им уже завладевало отчаяние. В голове у него вертелись отрывочные детали, слова, события и намеки, которые он впитывал безотчетно, но которым до сих пор не придавал значения. По отдельности они не имели смысла, но все вместе уже вырисовывались в нечто первостепенное и ужасное. Ронин мчался по многолюдному лабиринту улиц, а в его затуманенном мозгу песней звучало имя. Кири.
И Шаангсей наконец ожил в его глазах, стал сверкающей, пульсирующей сущностью, живущей собственной реальной жизнью. Проносясь по закоулкам, где мелькали обнаженные бедра и раскосые глаза, высокие груди и крутые ягодицы, где в полосах тени уютно расположились спящие дети и мелкие воришки, он ощущал это настойчивое присутствие, как близость женского тела, горячего и влажного, властного и ненасытного, возбуждающего и пугающего, и его захватило смешанное чувство торжества и страха.
* * *
На дороге Окан было тихо, высокие деревья неподвижно застыли в предрассветном полумраке, звуки ночного города казались далекими, словно принадлежали другому времени, может быть, смутному будущему, и голоса звенели в медленной смене веков.
Он взлетел по изящно изогнутой лестнице и забарабанил в тяжелые желтые двери. Ему открыла какая-то женщина с огромными глазами. Он вцепился в нее и выдохнул:
– Где Кири?
Узнав Ронина, она удержала охранников, уже готовых наброситься на него, проводила его в освещенный коричневым светом зал и быстро удалилась.
Он бродил среди диванчиков и столиков в поисках вина, но, как обычно, все уже было убрано. На лестнице раздался звук шагов. Ронин обернулся.
– Она сейчас выйдет, – сказала ему спустившаяся по ступенькам женщина.
Ронин вздохнул с облегчением. Только теперь он позволил себе немного расслабиться и отдышаться.
И вот она появилась на лестнице, изящная и гибкая, в облаке ниспадающих черных волос. На мгновение ему показалось, что это не Кири, но потом он увидел ее фиолетовые глаза, в глубине которых поблескивали серебристые огоньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69