Хесс смотрел на желтую дорожку от света фар.
Мерси долго молчала, но вдруг ее словно прорвало.
– Самое ужасное то, что большинство этих людей не сделали ничего плохого. Вот, например, Уильям Уэйн кажется мне абсолютно безобидным. А преступники, с которыми мы сталкиваемся каждый день? Похититель Сумочек, за которым мы столько гоняемся? Они делают только зло. У них хорошие мозги и привлекательная внешность, но все свои данные они используют во вред другим. А если тебе не повезло и ты родился нездоровым психически, то закончишь свои дни в загаженном приюте вроде «Розового сада» в Эльсиноре. Это несправедливо, Хесс! Ты учил меня влезать в шкуру других людей. Я не могла этого сделать, пока не очутилась там. Я впервые представила себя на их месте. Я вдыхала тот же зловонный воздух, слышала и видела все то же, что и они. И мне стало стыдно, что я человек. Я вышла из себя. Такое, правда, со мной частенько случается...
Мерси откинулась на сиденье и придвинулась к Хессу. Тому показалось, что она собирается ударить его. Однако Мерси склонила голову ему на плечо.
– Этим людям уже не станет лучше. И они ничего плохого никому не сделали. За что им такие мучения? Я просто не в силах спокойно смотреть на такую подлость. Эта докторша должна получить по заслугам.
– Думаю, получит. Ты правильно сделала, что позвонила в полицию.
– Надо было дождаться эту дрянь и прострелить ей сердце!
– Побереги пули для Похитителя Сумочек.
– У меня на всех хватит. Однако мы потеряли три часа, Хесс. И это бесит меня больше всего.
* * *
Мерси смотрела на темное небо и звезды, слабо освещавшие родной округ. Как много неба и как мало времени! Она уже слегка остыла, но чувствовала, что готова сорваться в любой момент. И это придавало ей сил.
На душе скребли кошки. Она все еще переживала гибель Джерри. Искренне сочувствовала людям в приюте. И ее сердце учащенно билось от зародившейся любви к Хессу.
Напарники приехали к стоянке департамента. Мерси посмотрела на часы: почти полночь.
– Заедешь? – спросила она.
– Конечно.
* * *
Мерси отшвырнула с дороги котов и приготовила напитки. Большой палец ноги сильно ныл. Устроившись в гостиной рядом с Хессом, она пыталась насладиться запахом апельсинов, но у нее не получилось.
Хесс смотрел на стакан, но не притронулся к его содержимому.
– Ты останешься на ночь? – спросила Мерси.
– Нет. Я уеду через минуту.
– Тогда зачем вообще приезжал?
– Хотел убедиться, что ты в порядке. Боялся, разобьешь все стены в доме.
Мерси задумалась.
– Я в порядке, – ответила она через несколько секунд. – Вообще будет лучше, если ты уйдешь. Наверное, мне надо остаться наедине с собой.
– Я знаю.
40
Хесс вышел из машины и направился к спасательной вышке на пляже. Он залез на нее и взглянул сверху на серебристо-черную гладь океана, освещаемую россыпью звезд.
Хесс начал молиться, но заснул. Во сне он увидел громадную птицу, вылетевшую из зеркала и превратившуюся в прибор для бальзамирования. Очнувшись, Хесс посмотрел на часы: было 4.45 утра.
Вернувшись домой, он сварил себе кофе. В ванной комнате из зеркала на него уставился лысый изможденный мужчина, столь непохожий на привычного Хесса. Тим поворачивал голову в разные стороны, выискивая более выгодный ракурс. Однако со всех сторон он выглядел одинаково. Цвет лица был неприятно желтоватым, словно ему не хватало крови или кровь обесцветилась и стала прозрачной. Анемия. «Красавице Бонни придется очень постараться при бальзамировании, чтобы вернуть мне приличный вид». Хесс продолжал смотреть на свое отражение.
Зеркало было старым и тонким по краям, но Хессу нравилась его правдивость.
Везде зеркала! Мистические зеркала во сне, несуществующие зеркальные стены в приюте «Розовый сад», памятные запотевшие зеркала в ванной Мерси и... как там сказал Колеску? Вновь в Зазеркалье?
Хесс вздрогнул. Почему вновь?
Потому что Хольц уже выводил его через заднюю дверь.
Но зачем? Раньше там не было толпы.
Опять чертов Колеску! Хесс вздохнул. Он не мог избавиться от мыслей о Матаморосе. Колеску засел в его мозгу, как опухоль, не перестающая расти.
Хесс включил телевизор – передавали местные новости. Тим заметил некоторое сходство зеркала с телевизором, правда, последний показывал только собственные картинки.
А если его выключить, экран станет просто серым стеклом, в котором можно увидеть и свое отражение.
Тим так и поступил: вырубил «ящик» и посмотрел на себя. Теперь он выглядел довольно привлекательным лысым мужчиной с резкими чертами лица.
Хесса вдруг осенила идея. Он достал из портфеля фотографии Рика Хорта, надеясь найти снимок, где Колеску отражается в стекле выключенного экрана. Однако, к сожалению, такового среди них не оказалось. И с какой стати Матаморосу сидеть перед потухшим телевизором?
Хесс вновь пересмотрел фотографии и увидел все то же, что и раньше: Колеску был дома у «ящика», пока Ронни Стивенс убивали на стройке.
Хватит! Хесс пытался остановить бег мыслей. Колеску не Похититель Сумочек.
Тим снова вздохнул и потряс головой, чтобы избавиться от усталости. Часы показывали начало шестого. Не преследуя никакой конкретной цели, Хесс в произвольном порядке разложил снимки на столе изображением вниз, в виде пасьянса. Затем перевернул их, внимательно всматриваясь в каждый. Потом рассортировал их тематически: Колеску на улице, Колеску в доме, общий вид дома, толпа, журналисты и так далее. Ничего нового Тим не увидел.
Он посмотрел в окно на океан. Годы превратились в минуты. Словно протестуя против неизбежного хода времени, Хесс опять разложил фотографии в хронологической последовательности. Наверное, таким образом он хотел внести хоть частичку упорядоченности в тотальный хаос мироздания.
Хесс делал это со снимками и раньше, но ничего особенного не обнаружил.
Однако сейчас кое-что привлекло его внимание. Он не заметил прежде одной детали, которая теперь бросилась ему в глаза. Хесс пристально смотрел на время внизу снимков.
8.21. Общий план дома Колеску: свет на втором и первом этажах выключен.
8.22. Фото сделано у окна. Колеску сидит и смотрит телевизор.
Пока все казалось Хессу логичным.
И вдруг на снимке, сделанном в 8.25, свет наверху горит.
Ладно. Колеску мог либо подняться на второй этаж, либо включить рычаг, находящийся внизу. Все просто.
8.25. То же время. Опять общий план дома. Но свет наверху уже выключен.
И здесь понятно – Матаморос, видимо, зашел на пару секунд в комнату наверху и быстро вырубил свет.
Но на следующем снимке, сделанном в ту же минуту (8.25), Колеску снова сидел у телевизора.
Почему Хорт не сфотографировал Колеску, когда тот возвращался к телевизору? Ведь для фотографа очень важно снять лицо своего объекта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Мерси долго молчала, но вдруг ее словно прорвало.
– Самое ужасное то, что большинство этих людей не сделали ничего плохого. Вот, например, Уильям Уэйн кажется мне абсолютно безобидным. А преступники, с которыми мы сталкиваемся каждый день? Похититель Сумочек, за которым мы столько гоняемся? Они делают только зло. У них хорошие мозги и привлекательная внешность, но все свои данные они используют во вред другим. А если тебе не повезло и ты родился нездоровым психически, то закончишь свои дни в загаженном приюте вроде «Розового сада» в Эльсиноре. Это несправедливо, Хесс! Ты учил меня влезать в шкуру других людей. Я не могла этого сделать, пока не очутилась там. Я впервые представила себя на их месте. Я вдыхала тот же зловонный воздух, слышала и видела все то же, что и они. И мне стало стыдно, что я человек. Я вышла из себя. Такое, правда, со мной частенько случается...
Мерси откинулась на сиденье и придвинулась к Хессу. Тому показалось, что она собирается ударить его. Однако Мерси склонила голову ему на плечо.
– Этим людям уже не станет лучше. И они ничего плохого никому не сделали. За что им такие мучения? Я просто не в силах спокойно смотреть на такую подлость. Эта докторша должна получить по заслугам.
– Думаю, получит. Ты правильно сделала, что позвонила в полицию.
– Надо было дождаться эту дрянь и прострелить ей сердце!
– Побереги пули для Похитителя Сумочек.
– У меня на всех хватит. Однако мы потеряли три часа, Хесс. И это бесит меня больше всего.
* * *
Мерси смотрела на темное небо и звезды, слабо освещавшие родной округ. Как много неба и как мало времени! Она уже слегка остыла, но чувствовала, что готова сорваться в любой момент. И это придавало ей сил.
На душе скребли кошки. Она все еще переживала гибель Джерри. Искренне сочувствовала людям в приюте. И ее сердце учащенно билось от зародившейся любви к Хессу.
Напарники приехали к стоянке департамента. Мерси посмотрела на часы: почти полночь.
– Заедешь? – спросила она.
– Конечно.
* * *
Мерси отшвырнула с дороги котов и приготовила напитки. Большой палец ноги сильно ныл. Устроившись в гостиной рядом с Хессом, она пыталась насладиться запахом апельсинов, но у нее не получилось.
Хесс смотрел на стакан, но не притронулся к его содержимому.
– Ты останешься на ночь? – спросила Мерси.
– Нет. Я уеду через минуту.
– Тогда зачем вообще приезжал?
– Хотел убедиться, что ты в порядке. Боялся, разобьешь все стены в доме.
Мерси задумалась.
– Я в порядке, – ответила она через несколько секунд. – Вообще будет лучше, если ты уйдешь. Наверное, мне надо остаться наедине с собой.
– Я знаю.
40
Хесс вышел из машины и направился к спасательной вышке на пляже. Он залез на нее и взглянул сверху на серебристо-черную гладь океана, освещаемую россыпью звезд.
Хесс начал молиться, но заснул. Во сне он увидел громадную птицу, вылетевшую из зеркала и превратившуюся в прибор для бальзамирования. Очнувшись, Хесс посмотрел на часы: было 4.45 утра.
Вернувшись домой, он сварил себе кофе. В ванной комнате из зеркала на него уставился лысый изможденный мужчина, столь непохожий на привычного Хесса. Тим поворачивал голову в разные стороны, выискивая более выгодный ракурс. Однако со всех сторон он выглядел одинаково. Цвет лица был неприятно желтоватым, словно ему не хватало крови или кровь обесцветилась и стала прозрачной. Анемия. «Красавице Бонни придется очень постараться при бальзамировании, чтобы вернуть мне приличный вид». Хесс продолжал смотреть на свое отражение.
Зеркало было старым и тонким по краям, но Хессу нравилась его правдивость.
Везде зеркала! Мистические зеркала во сне, несуществующие зеркальные стены в приюте «Розовый сад», памятные запотевшие зеркала в ванной Мерси и... как там сказал Колеску? Вновь в Зазеркалье?
Хесс вздрогнул. Почему вновь?
Потому что Хольц уже выводил его через заднюю дверь.
Но зачем? Раньше там не было толпы.
Опять чертов Колеску! Хесс вздохнул. Он не мог избавиться от мыслей о Матаморосе. Колеску засел в его мозгу, как опухоль, не перестающая расти.
Хесс включил телевизор – передавали местные новости. Тим заметил некоторое сходство зеркала с телевизором, правда, последний показывал только собственные картинки.
А если его выключить, экран станет просто серым стеклом, в котором можно увидеть и свое отражение.
Тим так и поступил: вырубил «ящик» и посмотрел на себя. Теперь он выглядел довольно привлекательным лысым мужчиной с резкими чертами лица.
Хесса вдруг осенила идея. Он достал из портфеля фотографии Рика Хорта, надеясь найти снимок, где Колеску отражается в стекле выключенного экрана. Однако, к сожалению, такового среди них не оказалось. И с какой стати Матаморосу сидеть перед потухшим телевизором?
Хесс вновь пересмотрел фотографии и увидел все то же, что и раньше: Колеску был дома у «ящика», пока Ронни Стивенс убивали на стройке.
Хватит! Хесс пытался остановить бег мыслей. Колеску не Похититель Сумочек.
Тим снова вздохнул и потряс головой, чтобы избавиться от усталости. Часы показывали начало шестого. Не преследуя никакой конкретной цели, Хесс в произвольном порядке разложил снимки на столе изображением вниз, в виде пасьянса. Затем перевернул их, внимательно всматриваясь в каждый. Потом рассортировал их тематически: Колеску на улице, Колеску в доме, общий вид дома, толпа, журналисты и так далее. Ничего нового Тим не увидел.
Он посмотрел в окно на океан. Годы превратились в минуты. Словно протестуя против неизбежного хода времени, Хесс опять разложил фотографии в хронологической последовательности. Наверное, таким образом он хотел внести хоть частичку упорядоченности в тотальный хаос мироздания.
Хесс делал это со снимками и раньше, но ничего особенного не обнаружил.
Однако сейчас кое-что привлекло его внимание. Он не заметил прежде одной детали, которая теперь бросилась ему в глаза. Хесс пристально смотрел на время внизу снимков.
8.21. Общий план дома Колеску: свет на втором и первом этажах выключен.
8.22. Фото сделано у окна. Колеску сидит и смотрит телевизор.
Пока все казалось Хессу логичным.
И вдруг на снимке, сделанном в 8.25, свет наверху горит.
Ладно. Колеску мог либо подняться на второй этаж, либо включить рычаг, находящийся внизу. Все просто.
8.25. То же время. Опять общий план дома. Но свет наверху уже выключен.
И здесь понятно – Матаморос, видимо, зашел на пару секунд в комнату наверху и быстро вырубил свет.
Но на следующем снимке, сделанном в ту же минуту (8.25), Колеску снова сидел у телевизора.
Почему Хорт не сфотографировал Колеску, когда тот возвращался к телевизору? Ведь для фотографа очень важно снять лицо своего объекта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86