Я освободил Священные Острова от Такаши, для чего, я думаю, и был послан в этот мир. Мне не судьба наслаждаться покоем и почестями. Теперь всё, что мне осталось, - покинуть этот мир. Я хочу закончить жизнь красиво. Я хочу наконец-то быть со своей верной женой и детьми, почитать им Книгу Лотоса, изречения, которые всегда были моими любимыми. Можешь ли ты помочь мне в этом, Дзебу-сан? Сможешь ли ты задержать их настолько, чтобы я мог умереть, как я хочу?
Горячие слёзы наполнили глаза Дзебу. Ему вспомнилось стихотворение, последний дар Всевышнего. Он прочитал Юкио:
Одинокая сосна,
Вспышка молнии,
Оголённая горная вершина.
Юкио сказал:
- Ты - вершина горы, Дзебу-сан. - Слёзы текли по его щекам. - Люди думали, что я гигант, а я всегда стоял на твоих плечах, - он с силой на мгновенье сжал руку Дзебу, затем отвернулся, взмахнув своим тёмно-зелёным одеянием.
Дзебу пошёл в помещения самураев, чтобы вооружиться. Люди Юкио уже надели доспехи и шлемы. Когда Дзебу рассказал им, что Юкио отклонил предложение Кублай-хана о наместничестве на Священных Островах, они были переполнены радостью. Некоторые из них прослезились.
- До сегодняшнего дня я сожалел о том, что служу господину Юкио, - сказал Сензо Тотоми, вытирая лицо рукавом нижней одежды. - Теперь я благодарен Господу, что могу умереть как герой.
- Пусть ни один человек не умрёт, пока не предаст забвению сотню врагов! - сказал Дзебу.
И последняя армия Юкио, численностью двенадцать человек, выступила навстречу монголам.
В одиночестве, не торопясь, Дзебу стал надевать свои чёрные доспехи. Он завязал ремень своего меча - короткого и широкого меча зиндзя - в узел «змей вселенной», вспоминая речь монахов, когда Тайтаро преподнёс его Дзебу в день посвящения:
- Меч - Господь, карающий через Сущность и Время и проникающий в истинное познание.
Он взял со стены свою нагинату, настолько большое оружие, что только он мог владеть им. Кто мог противостоять его нагинате? Только один человек, но он не будет сражаться сегодня. Пока Дзебу вооружался, он настраивал своё сознание, обращая каждое своё движение в часть медитации. Он повторял заповеди зиндзя, которые учил в детстве:
- Я иду сражаться! Меня не интересует исход. Я думаю только о том, чтобы сражаться с полной силой и умом, которыми я обладаю.
«Странно, - думал он, прерывая цепь своих утверждений. - Хотя на каждую битву я шел с уверенностью, что это может быть моя последняя битва, я никогда так определенно, как теперь, не чувствовал, что умру». Он слышал крики сражающихся, звон металла, но знал, что спешить некуда. Сегодня монголы не смогут применить свою тактику строя. Им придется подходить к укреплению каждый раз по одному и вступать в схватку один на один к радости самураев. Пусть другие тоже почувствуют момент своей славы, прежде чем Дзебу вступит в бой!
Он вынул драгоценный Камень из внутреннего кармана своей одежды и положил его на ладонь. К его удивлению, вместо того чтобы просветлить его разум, как это всегда происходило, сердце Камня показало ему Танико. Она смотрела на него своим проницательным, искрящимся взглядом, который всегда его восхищал. «Драгоценный Камень показывает мне, что я потерял, и тем предсказывает мою смерть, - думал Дзебу. - Танико обвиняет меня в смерти тех, кого она любила, а теперь она стала супругой Хидейори. Юкио, скорее всего, умрет сегодня, теперь мне будет не для кого жить. Зиндзя связали меня с Юкио на столько лет, что он стал значить для меня больше, чем сам Орден. Хорошо, что я умираю сегодня вместе с ним». Дзебу еще раз заглянул в сердце драгоценного Камня и увидел там светящуюся пустоту, Небытие, из которого происходят все вещи, не мрак, а ослепительный свет. Его разум наполнился этим светом, он завязал головной платок, положил на плечо нагинату и вышел.
Когда Дзебу пересек маленький дворик, направляясь к воротам, он услышал на фоне металлического грохота битвы чистые, прекрасные звуки флейты, плывущие из дома с черепичной крышей, где Юкио и его семья готовились к смерти. Когда Юкио ухаживал за Мирусу, он каждую ночь играл на флейте под её окном. Возможно, это она просила его играть сейчас.
У ворот столпилось шесть человек. На смотровой башне стояло на два больше, приготовив длинные самурайские луки.
- Каждый раз, когда нападающие бросаются к воротам, один из них выходит расправляться с ними, - сказал Канефуса, крупный воин с севера, являвшийся кузеном жены Юкио. - Их стрелки убили трех наших, а мы - очень многих из них.
- Откройте ворота и отойдите в сторону, - сказал Дзебу, снимая с плеча нагинату.
Как только ворота приоткрылись, Дзебу выскочил наружу. Монголов там не было. Они укрылись от самурайских стрел за выступом скалы, у поворота. Дзебу побежал вниз по вьющейся вдоль скалы тропе. Воин в коричневом возник перед ним, открыв рот от удивления. Тропа была недостаточно широка, чтобы нагината Дзебу могла описать полный крут над его головой. Вместо этого он вонзил ее наконечник в горло воина. Издав клич, навстречу ему выскочил еще один монгол с саблей. Дзебу опустил острие нагинаты ему на плечо, отправив его следом за товарищем. Вокруг стоял крик нападавших, которых Дзебу одного за другим убивал или же сбрасывал в ущелье. Конный воин прицелился в него. Дзебу полоснул по брюху его лошади, и животное вместе с всадником упало с тропы. Монголы начали теснить друг друга, чтобы избежать длинного сверкающего острия, скрыться от фигуры в черных доспехах, устремившейся к ним. Неожиданно появился Аргун. Приподнявшись на стременах и натянув тетиву лука, он прицелился в голову Дзебу. Монах взглянул в пустые голубые глаза.
- Спускайся сюда, Аргун, и обнажи свой меч! - воскликнул он. - Давай рассчитаемся!
- Для тебя всё кончено, - сказал Аргун и пустил стрелу. Быстрым ударом нагинаты стрела была отбита, но выстроившиеся в линию лучники выпустили облако стрел в Дзебу. Несколько наконечников застряли в шагрени и металлических пластинах его доспехов, хотя большинство стрел отскочило от Дзебу. Ни одна стрела не пропустила цель: стрелки были меткими и опытными. Скрежеща зубами и сбивая стрелы на лету своей нагинатой, Дзебу отходил шаг за шагом. К моменту, когда он достиг ворот, его доспехи ощетинились стрелами, а одна из них пронзила его левое плечо. За воротами, тяжело дыша, он позволил Канефусе расшнуровать доспехи левого рукава, чтобы вынуть стрелу и забинтовать рану бумажной лентой.
- Я не хочу, чтобы ты был здесь, монах Дзебу! - сказал с усмешкой Сензо Тотоми. - Только твои подвиги будут упомянуты, когда летописцы станут писать об этой битве, а мы, все остальные, будем забыты.
- Ты должен превзойти меня, - ответил Дзебу, продевая руку назад, в рукав. - Тогда все мы будем упомянуты!
Какое-то время они не несли потерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Горячие слёзы наполнили глаза Дзебу. Ему вспомнилось стихотворение, последний дар Всевышнего. Он прочитал Юкио:
Одинокая сосна,
Вспышка молнии,
Оголённая горная вершина.
Юкио сказал:
- Ты - вершина горы, Дзебу-сан. - Слёзы текли по его щекам. - Люди думали, что я гигант, а я всегда стоял на твоих плечах, - он с силой на мгновенье сжал руку Дзебу, затем отвернулся, взмахнув своим тёмно-зелёным одеянием.
Дзебу пошёл в помещения самураев, чтобы вооружиться. Люди Юкио уже надели доспехи и шлемы. Когда Дзебу рассказал им, что Юкио отклонил предложение Кублай-хана о наместничестве на Священных Островах, они были переполнены радостью. Некоторые из них прослезились.
- До сегодняшнего дня я сожалел о том, что служу господину Юкио, - сказал Сензо Тотоми, вытирая лицо рукавом нижней одежды. - Теперь я благодарен Господу, что могу умереть как герой.
- Пусть ни один человек не умрёт, пока не предаст забвению сотню врагов! - сказал Дзебу.
И последняя армия Юкио, численностью двенадцать человек, выступила навстречу монголам.
В одиночестве, не торопясь, Дзебу стал надевать свои чёрные доспехи. Он завязал ремень своего меча - короткого и широкого меча зиндзя - в узел «змей вселенной», вспоминая речь монахов, когда Тайтаро преподнёс его Дзебу в день посвящения:
- Меч - Господь, карающий через Сущность и Время и проникающий в истинное познание.
Он взял со стены свою нагинату, настолько большое оружие, что только он мог владеть им. Кто мог противостоять его нагинате? Только один человек, но он не будет сражаться сегодня. Пока Дзебу вооружался, он настраивал своё сознание, обращая каждое своё движение в часть медитации. Он повторял заповеди зиндзя, которые учил в детстве:
- Я иду сражаться! Меня не интересует исход. Я думаю только о том, чтобы сражаться с полной силой и умом, которыми я обладаю.
«Странно, - думал он, прерывая цепь своих утверждений. - Хотя на каждую битву я шел с уверенностью, что это может быть моя последняя битва, я никогда так определенно, как теперь, не чувствовал, что умру». Он слышал крики сражающихся, звон металла, но знал, что спешить некуда. Сегодня монголы не смогут применить свою тактику строя. Им придется подходить к укреплению каждый раз по одному и вступать в схватку один на один к радости самураев. Пусть другие тоже почувствуют момент своей славы, прежде чем Дзебу вступит в бой!
Он вынул драгоценный Камень из внутреннего кармана своей одежды и положил его на ладонь. К его удивлению, вместо того чтобы просветлить его разум, как это всегда происходило, сердце Камня показало ему Танико. Она смотрела на него своим проницательным, искрящимся взглядом, который всегда его восхищал. «Драгоценный Камень показывает мне, что я потерял, и тем предсказывает мою смерть, - думал Дзебу. - Танико обвиняет меня в смерти тех, кого она любила, а теперь она стала супругой Хидейори. Юкио, скорее всего, умрет сегодня, теперь мне будет не для кого жить. Зиндзя связали меня с Юкио на столько лет, что он стал значить для меня больше, чем сам Орден. Хорошо, что я умираю сегодня вместе с ним». Дзебу еще раз заглянул в сердце драгоценного Камня и увидел там светящуюся пустоту, Небытие, из которого происходят все вещи, не мрак, а ослепительный свет. Его разум наполнился этим светом, он завязал головной платок, положил на плечо нагинату и вышел.
Когда Дзебу пересек маленький дворик, направляясь к воротам, он услышал на фоне металлического грохота битвы чистые, прекрасные звуки флейты, плывущие из дома с черепичной крышей, где Юкио и его семья готовились к смерти. Когда Юкио ухаживал за Мирусу, он каждую ночь играл на флейте под её окном. Возможно, это она просила его играть сейчас.
У ворот столпилось шесть человек. На смотровой башне стояло на два больше, приготовив длинные самурайские луки.
- Каждый раз, когда нападающие бросаются к воротам, один из них выходит расправляться с ними, - сказал Канефуса, крупный воин с севера, являвшийся кузеном жены Юкио. - Их стрелки убили трех наших, а мы - очень многих из них.
- Откройте ворота и отойдите в сторону, - сказал Дзебу, снимая с плеча нагинату.
Как только ворота приоткрылись, Дзебу выскочил наружу. Монголов там не было. Они укрылись от самурайских стрел за выступом скалы, у поворота. Дзебу побежал вниз по вьющейся вдоль скалы тропе. Воин в коричневом возник перед ним, открыв рот от удивления. Тропа была недостаточно широка, чтобы нагината Дзебу могла описать полный крут над его головой. Вместо этого он вонзил ее наконечник в горло воина. Издав клич, навстречу ему выскочил еще один монгол с саблей. Дзебу опустил острие нагинаты ему на плечо, отправив его следом за товарищем. Вокруг стоял крик нападавших, которых Дзебу одного за другим убивал или же сбрасывал в ущелье. Конный воин прицелился в него. Дзебу полоснул по брюху его лошади, и животное вместе с всадником упало с тропы. Монголы начали теснить друг друга, чтобы избежать длинного сверкающего острия, скрыться от фигуры в черных доспехах, устремившейся к ним. Неожиданно появился Аргун. Приподнявшись на стременах и натянув тетиву лука, он прицелился в голову Дзебу. Монах взглянул в пустые голубые глаза.
- Спускайся сюда, Аргун, и обнажи свой меч! - воскликнул он. - Давай рассчитаемся!
- Для тебя всё кончено, - сказал Аргун и пустил стрелу. Быстрым ударом нагинаты стрела была отбита, но выстроившиеся в линию лучники выпустили облако стрел в Дзебу. Несколько наконечников застряли в шагрени и металлических пластинах его доспехов, хотя большинство стрел отскочило от Дзебу. Ни одна стрела не пропустила цель: стрелки были меткими и опытными. Скрежеща зубами и сбивая стрелы на лету своей нагинатой, Дзебу отходил шаг за шагом. К моменту, когда он достиг ворот, его доспехи ощетинились стрелами, а одна из них пронзила его левое плечо. За воротами, тяжело дыша, он позволил Канефусе расшнуровать доспехи левого рукава, чтобы вынуть стрелу и забинтовать рану бумажной лентой.
- Я не хочу, чтобы ты был здесь, монах Дзебу! - сказал с усмешкой Сензо Тотоми. - Только твои подвиги будут упомянуты, когда летописцы станут писать об этой битве, а мы, все остальные, будем забыты.
- Ты должен превзойти меня, - ответил Дзебу, продевая руку назад, в рукав. - Тогда все мы будем упомянуты!
Какое-то время они не несли потерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142