Со звоном фарфоровая богиня раскололась. Руки Дзебу были свободны, а тысяча белых черепков лежала у его ног. Она исчезла безвозвратно, так же, как Юкио, - навсегда. Опустошающее ощущение потери ударило Дзебу с силой брошенного копья. Он отшатнулся назад. Не обращая внимания на стрелы, отскакивающие и вонзающиеся в его доспехи, он не медленно, но и не торопясь повернулся и пошел назад в горящий дом. Его нагината была прислонена к стене там, где он оставил ее. Как только он взял ее, Дзебу почувствовал прилив громадной энергии, втекающей в его руки, через предплечья, плечи, распространяющейся по всему телу, как будто высшее существо руководило им. Не Кваннон, а Хачиман, бог, почитаемый всеми Муратомо. Дзебу бегом выскочил из дома, крутя нагинату над головой, ощущая ее через кожаные доспехи, слыша крики.
Он предал себя формам и движениям боя, в которых упражнялся со времени, когда начал ходить прямо. Окружавшие его воины отступали перед мелькающим лезвием. Они были достаточно опытны, чтобы прочесть выражение лица надвигающегося на них гиганта, они уже встречали раньше людей, обезумевших от боя. Они знали, что ни обычные солдаты, ни обычное оружие не могут сразить человека в таком состоянии. Они были осторожны, потому что это был последний враг, которого нужно было прикончить.
Удачный удар боевого топорика по древку нагинаты Дзебу - и монголы пронзительно закричали, торжествуя, когда лезвие зазвенело о землю. Дзебу вынул меч, которым убил Юкио, и бросился на противников. Они спотыкались друг о друга, стараясь убежать, а многие попадали под меч, казавшийся таким маленьким в руках огромного человека, владевшего им. Держа меч в одной руке, а древко нагинаты в другой, Дзебу теснил их назад через разрушенный частокол, к узкой тропе, где их число уже не помогло бы им, где монголам пришлось бы выходить к нему один на один. По одному они и умирали.
Дзебу был уверен, что некоторые проскользнули мимо него и были позади, в руинах укрепления. Он взглянул через плечо и увидел, как они спешат внутрь И выбегают из горящего дома, где умер Юкио. Они - за его головой, подумал он. Он хотел вернуться в укрепление и остановить их, но не мог повернуться к врагам спиной. В любом случае, что случится с головой Юкио, уже неважно. Ничто не важно сейчас! Дзебу был выше того, чего ему хотелось. Он чувствовал мир и счастье за пределами понимания. Его разум был заполнен чистым, нескончаемым белым светом, стирающим любую индивидуальную мысль или чувство. В то же время мир вокруг него, его звуки и формы, его ощущения и запахи были более жизненными, чем когда-либо в его жизни. Посреди стонущих монголов он был совершенно счастлив, невероятно счастлив! Если умирать - то сейчас, здесь!
Дзебу был точен, как бог. В бою он научился не делать ни одной ошибки. Он был своими противниками, и он был мечом в их руках. Время стремилось к бесконечности. Монголы стали атаковать Дзебу так медленно, как будто пробирались через воду. Совсем не трудно было преодолеть их неуклюжие попытки защититься. У него даже было время на то, чтобы прочитать «Молитву поверженному врагу» для каждого противника, который присоединялся к куче тел на дне ущелья. Это было состояние, которое учителя Дзебу в Ордене называли полным прозрением, то восторженное ощущение, при котором индивидуум достигает полного союза с Богом и может видеть мироздание как Всевышний. Один момент полного прозрения, которому его учили, стоил сотен жизней в обычном сознании.
Монголы повернули назад, больше не нападая, и только скованное положение удерживало их от панического бегства. Каждый понимал, что этот сверхчеловек убьёт его. Дзебу теперь был почти у изгиба тропы. Темнело. Зимой ночь опускается на эти горы в час Обезьяны. Если он продержится до полной темноты, у него будет реальная возможность скрыться. Ночью в этих горах будет практически невозможно выследить одного человека. Эта мысль огорчила его. Он больше не хотел жить!
Этого вторгшегося в его мозг желания было достаточно, чтобы спустить его с пика полного прозрения. Это был обычный воин, печальный, раненый, усталый, который притаился за выступом скалы, скрывающим от него основной отряд Аргуна. По ту сторону скалы тропа была пуста. Дорога изгибалась длинной кривой линией, и на другом ее конце, затененные сумерками, выстроились в ряд лучники, встав на стременах, с прищуренными глазами, стрелами нацеливаясь на него. Во главе строя на малорослой монгольской приземистой черной лошади восседал Аргун. Его темно-красный плащ развевался на ветру.
- Убейте меня! - заревел Дзебу и широко развёл руки.
Аргун, с суровым и неподвижным лицом, поднял руку в перчатке и резко опустил ее. Тетива запела в унисон глубокой музыкальной ноте, отразившейся эхом от скалистых стен. Стрелы засвистели и завизжали, пересекая ущелье. Еще продолжая держать руки широко, будто собирая стрелы, Дзебу почувствовал их удары по всему своему телу. Не было боли, только бесчисленные ввергающие в оцепенение удары. Он увидел Танико, глядевшую на него своими ясными глазами, точно такой, какой он видел ее в сердце драгоценного Камня сегодня. Его последняя мысль была: драгоценный Камень!.. Затем он потерял сознание, начав падать в темноту.
Часть вторая.
Книга Танико
Те, кто обладает властью и чинами, утверждают, что боги поставили их править людьми. Действительно, правители становятся правителями, обманывая людей как раз такими рассказами, а используя силу, заставляют их подчиняться. Кто говорит, что боги ответственны за привилегии нескольких и угнетение многих, клевещет на богов.
«Наставления зиндзя»
Глава 1
Из подголовной книги Шимы Танико:
«Цветы глицинии собираются в грозди подобно пурпурным облакам среди сосен. Цветы черешни на землях дворца сегуна являют наслаждение. Сладкие песни певчих птиц в кустарнике услаждают слух. В горах ручьи стали реками, а замороженная тишина водопадов превратилась в гром. Дороги на северо-запад открыты снова. Уже отряды самураев выступают в направлении земли Осю. Всю эту зиму я хранила свой страх под спокойной внешностью, подобно земле, погребенной под снегом.
Было много всего, чем я могла заниматься и что помогало мне сохранять спокойствие. Я непрерывно работала над своим кунг-ан. Движимая страхом перед насмешками и бранью Ейзена, я старалась восстановить лицо, которое у меня было до рождения, поскольку опасалась ехать к нему без ответа. Часовня, построенная Ейзеном в лесах над Камакурой, стала частью ландшафта. Ветки сосен, выросшие из-под черепиц крыши, мох, распространяющийся по стенам. Саметомо, который теперь официально является моим приёмным сыном, всегда посещает со мной Ейзена. Они обладают способом общения друг с другом, не имеющим ничего общего с речью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Он предал себя формам и движениям боя, в которых упражнялся со времени, когда начал ходить прямо. Окружавшие его воины отступали перед мелькающим лезвием. Они были достаточно опытны, чтобы прочесть выражение лица надвигающегося на них гиганта, они уже встречали раньше людей, обезумевших от боя. Они знали, что ни обычные солдаты, ни обычное оружие не могут сразить человека в таком состоянии. Они были осторожны, потому что это был последний враг, которого нужно было прикончить.
Удачный удар боевого топорика по древку нагинаты Дзебу - и монголы пронзительно закричали, торжествуя, когда лезвие зазвенело о землю. Дзебу вынул меч, которым убил Юкио, и бросился на противников. Они спотыкались друг о друга, стараясь убежать, а многие попадали под меч, казавшийся таким маленьким в руках огромного человека, владевшего им. Держа меч в одной руке, а древко нагинаты в другой, Дзебу теснил их назад через разрушенный частокол, к узкой тропе, где их число уже не помогло бы им, где монголам пришлось бы выходить к нему один на один. По одному они и умирали.
Дзебу был уверен, что некоторые проскользнули мимо него и были позади, в руинах укрепления. Он взглянул через плечо и увидел, как они спешат внутрь И выбегают из горящего дома, где умер Юкио. Они - за его головой, подумал он. Он хотел вернуться в укрепление и остановить их, но не мог повернуться к врагам спиной. В любом случае, что случится с головой Юкио, уже неважно. Ничто не важно сейчас! Дзебу был выше того, чего ему хотелось. Он чувствовал мир и счастье за пределами понимания. Его разум был заполнен чистым, нескончаемым белым светом, стирающим любую индивидуальную мысль или чувство. В то же время мир вокруг него, его звуки и формы, его ощущения и запахи были более жизненными, чем когда-либо в его жизни. Посреди стонущих монголов он был совершенно счастлив, невероятно счастлив! Если умирать - то сейчас, здесь!
Дзебу был точен, как бог. В бою он научился не делать ни одной ошибки. Он был своими противниками, и он был мечом в их руках. Время стремилось к бесконечности. Монголы стали атаковать Дзебу так медленно, как будто пробирались через воду. Совсем не трудно было преодолеть их неуклюжие попытки защититься. У него даже было время на то, чтобы прочитать «Молитву поверженному врагу» для каждого противника, который присоединялся к куче тел на дне ущелья. Это было состояние, которое учителя Дзебу в Ордене называли полным прозрением, то восторженное ощущение, при котором индивидуум достигает полного союза с Богом и может видеть мироздание как Всевышний. Один момент полного прозрения, которому его учили, стоил сотен жизней в обычном сознании.
Монголы повернули назад, больше не нападая, и только скованное положение удерживало их от панического бегства. Каждый понимал, что этот сверхчеловек убьёт его. Дзебу теперь был почти у изгиба тропы. Темнело. Зимой ночь опускается на эти горы в час Обезьяны. Если он продержится до полной темноты, у него будет реальная возможность скрыться. Ночью в этих горах будет практически невозможно выследить одного человека. Эта мысль огорчила его. Он больше не хотел жить!
Этого вторгшегося в его мозг желания было достаточно, чтобы спустить его с пика полного прозрения. Это был обычный воин, печальный, раненый, усталый, который притаился за выступом скалы, скрывающим от него основной отряд Аргуна. По ту сторону скалы тропа была пуста. Дорога изгибалась длинной кривой линией, и на другом ее конце, затененные сумерками, выстроились в ряд лучники, встав на стременах, с прищуренными глазами, стрелами нацеливаясь на него. Во главе строя на малорослой монгольской приземистой черной лошади восседал Аргун. Его темно-красный плащ развевался на ветру.
- Убейте меня! - заревел Дзебу и широко развёл руки.
Аргун, с суровым и неподвижным лицом, поднял руку в перчатке и резко опустил ее. Тетива запела в унисон глубокой музыкальной ноте, отразившейся эхом от скалистых стен. Стрелы засвистели и завизжали, пересекая ущелье. Еще продолжая держать руки широко, будто собирая стрелы, Дзебу почувствовал их удары по всему своему телу. Не было боли, только бесчисленные ввергающие в оцепенение удары. Он увидел Танико, глядевшую на него своими ясными глазами, точно такой, какой он видел ее в сердце драгоценного Камня сегодня. Его последняя мысль была: драгоценный Камень!.. Затем он потерял сознание, начав падать в темноту.
Часть вторая.
Книга Танико
Те, кто обладает властью и чинами, утверждают, что боги поставили их править людьми. Действительно, правители становятся правителями, обманывая людей как раз такими рассказами, а используя силу, заставляют их подчиняться. Кто говорит, что боги ответственны за привилегии нескольких и угнетение многих, клевещет на богов.
«Наставления зиндзя»
Глава 1
Из подголовной книги Шимы Танико:
«Цветы глицинии собираются в грозди подобно пурпурным облакам среди сосен. Цветы черешни на землях дворца сегуна являют наслаждение. Сладкие песни певчих птиц в кустарнике услаждают слух. В горах ручьи стали реками, а замороженная тишина водопадов превратилась в гром. Дороги на северо-запад открыты снова. Уже отряды самураев выступают в направлении земли Осю. Всю эту зиму я хранила свой страх под спокойной внешностью, подобно земле, погребенной под снегом.
Было много всего, чем я могла заниматься и что помогало мне сохранять спокойствие. Я непрерывно работала над своим кунг-ан. Движимая страхом перед насмешками и бранью Ейзена, я старалась восстановить лицо, которое у меня было до рождения, поскольку опасалась ехать к нему без ответа. Часовня, построенная Ейзеном в лесах над Камакурой, стала частью ландшафта. Ветки сосен, выросшие из-под черепиц крыши, мох, распространяющийся по стенам. Саметомо, который теперь официально является моим приёмным сыном, всегда посещает со мной Ейзена. Они обладают способом общения друг с другом, не имеющим ничего общего с речью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142