– Неужели никто никогда не ласкал тебе стопы?.
Мэри Фрэнсис испугалась, что задохнется, когда он уверенно взял ее стопу в свою огромную шелковистую руку.
Она уже поняла, что он очень нежный мужчина, но и очень властный, а то, что он полностью владеет положением и знает древние таинства делало его необычайно обольстительным. Мэри Фрэнсис чувствовала, что воля ее начинает подтаивать по краям. Да и что толку противиться? Только выдашь свое полнейшее невежество.
– Тебе, удобно? – поинтересовался он.
Она задумалась на мгновение и затем негромко сказала:
– Да.
– Отлично, – отозвался он, массируя ей подошву большими пальцами. Сначала прикосновения были медленными и легкими, но постепенно давление нарастало. Пальцы Африки творили чудеса. Их движения напоминали Мэри Фрэнсис медленное, ритмичное движение весел, опускающихся в воду и толкающих лодку вперед.
Напряжение уходило…
Она почувствовала, что вздыхает. Вздыхает всем телом. Вздыхает даже ее воля. Расслабься… успокойся… перестань сопротивляться.
– Ты будешь испытывать то же самое везде, пообещал он, усыпляя ее чувства своим вкрадчивым голосом. – В подошве семь тысяч нервных окончаний. Воздействуя на них, я способен коснуться тебя везде: и снаружи, и изнутри. Нервные окончания повсюду и ждут только одного – чтобы их оживили.
Он усмехнулся тихо и озорно будто восхищаясь собственными пальцами.
К тому времени, как мы закончим, ты потеряешь голову от удовольствия. Совершенно расслабишься и раскрепостишься. Любые следы боли или напряжения обозначат преграды и покажут нам, где необходимо сосредоточить усилия. Но даже это будет ощущаться на подсознательном уровне… доверься мне.
Он уже почти шептал. Теперь Африка взялся за дело серьезно. Большим пальцем он обработал ей внутренний изгиб, стопы, наполнив область живота восхитительными ощущениями. Потом размял внешний изгиб, и от этого наслаждение разлилось по всему телу Мэри Фрэнсис. Подобно шелкопрядам, пальцы его щекотали и дразнили, заползая в каждую складочку и углубление.
Потрясающе! Просто потрясающе! Казалось, она вот-вот отключится. Время от времени Мэри Фрэнсис порывалась воспротивиться этому сказочно-сладостному подчинению. В монастыре запрещалось обнажать даже подмышки. Вся ее предшествующая жизнь была посвящена овладению мастерством укрощения плоти. В монастыре она подчинялась требованиям, которые были ей не по нутру, безжалостно укрощая порывы плоти, порой даже не понимая, как это ей удается. Как бы несуразно это ни звучало сейчас, она знала, что если сумеет призвать на помощь опыт духовного сопротивления, то справится с… пыткой.
– Действие адреналина, – проговорил Африка, слегка надавливая на подушечки под пальцами ног и массируя нежную кожу между пальцами. – Ты чувствуешь?
– Да… вырвался У нее тихий стон.
– Наслаждение или боль?
– Не знаю.
– Гм… отлично. Значит – и то, и другое, – он громко рассмеялся, едва ощутимо коснулся губами ее стопы и встал сбоку. – Твое тело очень отзывчиво, намного отзывчивее, чем у большинства девушек из агентства. Они слишком быстро отключаются. Для них эта процедура стала работой. Обидно, ведь это – искусство. Доставлять радость – искусство. Не забывай.
Она посмотрела на него, уверенная, что не забудет никогда, даже если захочет.
– Можешь перевернуться, – разрешил он. Понимающая улыбка на его лице смутила ее. – Думала, закончили? Только потому, что твое тело тихонько начало петь? Когда мы действительно закончим, ты вся превратишься в один сладкоголосый неземной хор, ангельский хор.
Его сравнение удивило Мэри Фрэнсис, задуматься над ним она не успела: Африка развязал кушак, распахнул халат до конца и поднял ее на руках. Халат соскользнул на кресло. Ловким движением сильных рук он перевернул ее на живот. Сделал это так быстро, что Мэри Фрэнсис не сразу сообразила, что произошло.
Африка осторожно вытянул из-под нее халат, и она лежала теперь совершенно нагая.
Мэри Фрэнсис испытала настоящее потрясение, больше похожее на радостный трепет, чем на страх. Эмоции ее притупились, но тело чутко отзывалось на каждое прикосновение. Случилось ли это из-за расслабляющих ванн, «Ангельской воды», пилюль, которые заставил проглотить ее Африка, из-за массажа или из-за всего вместе, Мэри Фрэнсис не знала. Слишком редко к ней прикасались чужие руки за последние годы, а уж так интимно – никогда. Похоже, она за один вечер наверстает упущенное.
– Еще один массаж – и хор запоет, – негромко проговорил Африка. – Японцы называют его «проливной дождь». Я воспользуюсь тонкими побегами бамбука. Очень взбодрит, обещаю. Поначалу может немного пощипывать, но твои нервы привыкнут почти мгновенно, и ты испытаешь острое наслаждение. Закрой глаза!..
Она повиновалась, смирившись со своей беспомощностыо. Мэри Фрэнсис удивилась, как мало тронул ее намек, что будет больно. В монастыре она выработала у себя терпимость к физическому страданию, однако настолько беззащитной она оказалась впервые. Сонливость, которую она испытывала, навела ее на мысль, что принятые пилюли оказывали легкое снотворное действие. Не потому ли ей так безразлично все, что должно произойти? Но даже эта мысль растворилась мгновенно и бесследно.
– Вдохни, – велел он, – а потом медленно выдохни, освободи легкие.
Когда Мэри Фрэнсис выдохнула весь воздух, он начал легко похлестывать ее бамбуковыми прутиками.
Сознание зафиксировало шум, который они издавали, прежде чем тело ощутило покалывание. Но когда тонкие узкие листья бамбука коснулись ее кожи, она от неожиданности вскрикнула.
– Ай-й-йl – вырвалось У нее. Ощущение было такое, словно сотня крошечных тончайших иголок впилась ей в плечи. Не сказать, чтобы больно, но весьма чувствительно. Она очнулась.
Он исхлестал ей всю спину, возбуждая каждую клеточку, потом спустился на нежные ягодицы, бедра, подмышечные впадины. Каждое нервное окончание запело в ответ, И когда он дошел до подошв, наслаждение стало почти невыносимым. Казалось, кто-то щекотал ей подошвы. Ничто не могло возбудить ее больше.
К тому времени, когда Африка закончил, все ее тело, от головы до ног, трепетало. Не в силах даже пошевелиться, она только тихо постанывала. Негромкий смех Африки, слившийся с журчание воды и звоном колокольчиков, звучал, как обещанный хор. Острота, с которой ее тело отозвалось на «проливной дождь», напомнил ей, каково это – отдаться без остатка. Сосредоточившись на духовной жизни, Мэри Фрэнсис считала ее смыслом собственного существования: но теперь страсть, не имевшая отношения к религии, зажгла ее изнутри. Она была уже не в состоянии погасить этот огонь, погрузившись в мир плотских ощущений.
– Все? – выдохнула она с мольбой, когда Африка опустил ветки бамбука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Мэри Фрэнсис испугалась, что задохнется, когда он уверенно взял ее стопу в свою огромную шелковистую руку.
Она уже поняла, что он очень нежный мужчина, но и очень властный, а то, что он полностью владеет положением и знает древние таинства делало его необычайно обольстительным. Мэри Фрэнсис чувствовала, что воля ее начинает подтаивать по краям. Да и что толку противиться? Только выдашь свое полнейшее невежество.
– Тебе, удобно? – поинтересовался он.
Она задумалась на мгновение и затем негромко сказала:
– Да.
– Отлично, – отозвался он, массируя ей подошву большими пальцами. Сначала прикосновения были медленными и легкими, но постепенно давление нарастало. Пальцы Африки творили чудеса. Их движения напоминали Мэри Фрэнсис медленное, ритмичное движение весел, опускающихся в воду и толкающих лодку вперед.
Напряжение уходило…
Она почувствовала, что вздыхает. Вздыхает всем телом. Вздыхает даже ее воля. Расслабься… успокойся… перестань сопротивляться.
– Ты будешь испытывать то же самое везде, пообещал он, усыпляя ее чувства своим вкрадчивым голосом. – В подошве семь тысяч нервных окончаний. Воздействуя на них, я способен коснуться тебя везде: и снаружи, и изнутри. Нервные окончания повсюду и ждут только одного – чтобы их оживили.
Он усмехнулся тихо и озорно будто восхищаясь собственными пальцами.
К тому времени, как мы закончим, ты потеряешь голову от удовольствия. Совершенно расслабишься и раскрепостишься. Любые следы боли или напряжения обозначат преграды и покажут нам, где необходимо сосредоточить усилия. Но даже это будет ощущаться на подсознательном уровне… доверься мне.
Он уже почти шептал. Теперь Африка взялся за дело серьезно. Большим пальцем он обработал ей внутренний изгиб, стопы, наполнив область живота восхитительными ощущениями. Потом размял внешний изгиб, и от этого наслаждение разлилось по всему телу Мэри Фрэнсис. Подобно шелкопрядам, пальцы его щекотали и дразнили, заползая в каждую складочку и углубление.
Потрясающе! Просто потрясающе! Казалось, она вот-вот отключится. Время от времени Мэри Фрэнсис порывалась воспротивиться этому сказочно-сладостному подчинению. В монастыре запрещалось обнажать даже подмышки. Вся ее предшествующая жизнь была посвящена овладению мастерством укрощения плоти. В монастыре она подчинялась требованиям, которые были ей не по нутру, безжалостно укрощая порывы плоти, порой даже не понимая, как это ей удается. Как бы несуразно это ни звучало сейчас, она знала, что если сумеет призвать на помощь опыт духовного сопротивления, то справится с… пыткой.
– Действие адреналина, – проговорил Африка, слегка надавливая на подушечки под пальцами ног и массируя нежную кожу между пальцами. – Ты чувствуешь?
– Да… вырвался У нее тихий стон.
– Наслаждение или боль?
– Не знаю.
– Гм… отлично. Значит – и то, и другое, – он громко рассмеялся, едва ощутимо коснулся губами ее стопы и встал сбоку. – Твое тело очень отзывчиво, намного отзывчивее, чем у большинства девушек из агентства. Они слишком быстро отключаются. Для них эта процедура стала работой. Обидно, ведь это – искусство. Доставлять радость – искусство. Не забывай.
Она посмотрела на него, уверенная, что не забудет никогда, даже если захочет.
– Можешь перевернуться, – разрешил он. Понимающая улыбка на его лице смутила ее. – Думала, закончили? Только потому, что твое тело тихонько начало петь? Когда мы действительно закончим, ты вся превратишься в один сладкоголосый неземной хор, ангельский хор.
Его сравнение удивило Мэри Фрэнсис, задуматься над ним она не успела: Африка развязал кушак, распахнул халат до конца и поднял ее на руках. Халат соскользнул на кресло. Ловким движением сильных рук он перевернул ее на живот. Сделал это так быстро, что Мэри Фрэнсис не сразу сообразила, что произошло.
Африка осторожно вытянул из-под нее халат, и она лежала теперь совершенно нагая.
Мэри Фрэнсис испытала настоящее потрясение, больше похожее на радостный трепет, чем на страх. Эмоции ее притупились, но тело чутко отзывалось на каждое прикосновение. Случилось ли это из-за расслабляющих ванн, «Ангельской воды», пилюль, которые заставил проглотить ее Африка, из-за массажа или из-за всего вместе, Мэри Фрэнсис не знала. Слишком редко к ней прикасались чужие руки за последние годы, а уж так интимно – никогда. Похоже, она за один вечер наверстает упущенное.
– Еще один массаж – и хор запоет, – негромко проговорил Африка. – Японцы называют его «проливной дождь». Я воспользуюсь тонкими побегами бамбука. Очень взбодрит, обещаю. Поначалу может немного пощипывать, но твои нервы привыкнут почти мгновенно, и ты испытаешь острое наслаждение. Закрой глаза!..
Она повиновалась, смирившись со своей беспомощностыо. Мэри Фрэнсис удивилась, как мало тронул ее намек, что будет больно. В монастыре она выработала у себя терпимость к физическому страданию, однако настолько беззащитной она оказалась впервые. Сонливость, которую она испытывала, навела ее на мысль, что принятые пилюли оказывали легкое снотворное действие. Не потому ли ей так безразлично все, что должно произойти? Но даже эта мысль растворилась мгновенно и бесследно.
– Вдохни, – велел он, – а потом медленно выдохни, освободи легкие.
Когда Мэри Фрэнсис выдохнула весь воздух, он начал легко похлестывать ее бамбуковыми прутиками.
Сознание зафиксировало шум, который они издавали, прежде чем тело ощутило покалывание. Но когда тонкие узкие листья бамбука коснулись ее кожи, она от неожиданности вскрикнула.
– Ай-й-йl – вырвалось У нее. Ощущение было такое, словно сотня крошечных тончайших иголок впилась ей в плечи. Не сказать, чтобы больно, но весьма чувствительно. Она очнулась.
Он исхлестал ей всю спину, возбуждая каждую клеточку, потом спустился на нежные ягодицы, бедра, подмышечные впадины. Каждое нервное окончание запело в ответ, И когда он дошел до подошв, наслаждение стало почти невыносимым. Казалось, кто-то щекотал ей подошвы. Ничто не могло возбудить ее больше.
К тому времени, когда Африка закончил, все ее тело, от головы до ног, трепетало. Не в силах даже пошевелиться, она только тихо постанывала. Негромкий смех Африки, слившийся с журчание воды и звоном колокольчиков, звучал, как обещанный хор. Острота, с которой ее тело отозвалось на «проливной дождь», напомнил ей, каково это – отдаться без остатка. Сосредоточившись на духовной жизни, Мэри Фрэнсис считала ее смыслом собственного существования: но теперь страсть, не имевшая отношения к религии, зажгла ее изнутри. Она была уже не в состоянии погасить этот огонь, погрузившись в мир плотских ощущений.
– Все? – выдохнула она с мольбой, когда Африка опустил ветки бамбука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97