Внутри него она увидела небольшие капсулы. – На лезвии кинжала был препарат. Он попал в твою кровь, когда я слегка задел тебя. Правда, не больше чем задел. В этом флаконе у меня антидот, если пожелаешь. Выбор за тобой. Ты, наверное, уже почувствовала действие препарата?
– Препарат? Ты ввел мне…
– Замечательный препарат, крошка. Он заставит тебя разговориться, а потом ты уснешь.
– Навсегда? – невольно вырвалось у нее.
Если бы я хотел избавиться от тебя, ты бы у давно перестала донимать меня своими вопросами.
«Сыворотка правды? Он пошел на это?» – пронеслось у нее в голове. Она покачнулась и почувствовала как он подхватил ее. Он удержал ее за плечи и опять прислонил к стене. Угроза над психикой тревожила Мэри Фрэнсис куда больше, чем угроза жизни. Ублюдок! грязный ублюдок! для него нет ничего святого. Он прекрасно знает, что ничего не добился бы от нее по доброй воле. Никакая пытка не развязала бы ей язык. Сломить ее было ему не под силу, потому-то он и прибег к единственно оставшемуся средству. Это – самое настоящее насилие!
– Нет, – выдохнула она, – я бы никогда не рассказала.
Он убрал руки, и девушка опять покачнулась вперед и упала на него. Дрожь волной прошла по ее телу, когда он прижал ее к себе. Обнаженным телом она почувствовала жар и мощь, исходящие от него. Его голос звучал у самого ее виска. Совершенно для себя неожиданно она расслышала в нем уважение.
– Я знаю, – сказал он, как ей показалось, с сожалением, – ты много крепче меня. Я знаю это, Ирландка. Но тебе меня не победить: я играю не по правилам…
– Трус! – выкрикнула девушка сквозь слезы и тотчас почувствовала, что задела его. Кальдерон вздрогнул: она попала в цель. Он понимал, что, играя по честному, ему никогда не одержать над ней верх, – ему самому не нравилось, что он сделал. Но ей показалось, только показалось, что подвергнуть ее пыткам у него не хватило духа. Неужели и у Уэбба Кальдерона есть совесть?
Что-то внутри нее еще жаждало борьбы и сопротивления, но тело уже обмякло, и когда он подставил руки, она камнем рухнула на них. Он подхватил девушку с силой, которая лишь подчеркнула ее беспомощность. Голос его то наплывал, то откатывался. Да и его ли это голос? Она уже ни в чем не была уверена. В голове роилось множество разных странных мыслей, звуков. Она уже не понимала, где реальность, а где сон.
Что на свете сильнее всего?
Вопрос возник ниоткуда и как молния пронзил ее одурманенный мозг. Кто-то говорил ей, что жены Синей Бороды спаслись бы, знай ответ. Да, ответ для нее, жизненно важен, но, погружаясь в другую реальность, неотличимую от мира грез, она уже забыла сам вопрос.
Неужели он несет ее? Поднял на руки?
Нет сил открыть, глаза, но каким-то образом она еще видит происходящее вокруг. В мозгу, словно на экране, все отражается. Вот он опускает ее на пол и склоняется над ней, вглядываясь в лицо, что-то говорит, но голоса почти не слышно.. Кажется, он хочет привести ее в чувство, но тут на экране появляется еще один человек…
Человека, который нес ее и в чьих руках она лежала почти без сознания, Мэри Фрэнсис видела как в тумане. Темные одежды на нем только подчеркивали бледность ее кожи. Соединив рассеченные полы сорочки, он поднял девушку И теперь несет к «Кресту Святого Эндрю». Мэри Фрэнсис всегда отличалась неуемным воображением, но то, что она испытывала сейчас, могло быть только сном.
Наяву такого быть не может. Просто очередная фантазия, она начиталась книг о гонениях за веру.
Образы один за другим сменяли друг друга в ее мозгу. Она не успевала понять, где реальность, а где видения. Огромный крест уже не стоит у стены, теперь он висит горизонтально в нескольких футах над полом, прикрепленный за концы к свисающей с потолка цепи. А кожаные крепления предназначены для ее рук и ног.
Нет, это сон! Ей все мерещится. Все вокруг плывет, и она сама плывет. Наверное, действует препарат, который он ввел ей.
Она почувствовала, как ее укладывают на деревянные перекладины с какой-то нежной заботливостыо. Сорочка опять распахнулась, и ярко-красная полоска крови придала ей вид священной жертвы. Она много читала о подобных жертвоприношениях, когда, чтобы умилостивить богов, убивали прелестных молодых девственниц. Ищет искупления? Или пытается подкупить дьявола?
Стыд захлестнул ее. Мэри Фрэнсис попыталась отогнать обступившие ее видения. Она и прежде грезила о незнакомце, который несет ее куда-то на руках и сладостной пыткой подчиняет своей воле. Ему ничего от нее не нужно – только она сама. Независимо от того, праведница она или грешница, больше всего ему нужна она. Пока она спит, он прокрадывается в глубины ее сознания и делает пленницей своих темных владений, а его прикосновения вызывают у нее дрожь.
Кажется, он при касается к ней сейчас? Или это ей только снится?
От каждого прикосновения у нее дугой выгибалась спина, и тело отрывалось от планок, но именно в его нежности таилась опасность. Он силой проник в святая святых ее сознания, вынуждая выдать себя и, возможно, других это – настоящее насилие! Как оно может сочетаться с нежностью?
– Каким грехом ты запятнала себя, Ирландка?
Легчайшим, едва ощутимым прикосновением он ласкал ей живот и бедра. От этой ласки волосы на голове встали дыбом, словно наэлектризованные, кожа мгновенно покрылась мурашками. Она не знала, что прикосновение человеческих рук может быть таким невесомым, таким возбуждающим.
Она извивалась, насколько позволяли крепления. Сама ее беспомощность казалась развратной. Она была не в силах подавить ощущения, которые пробуждались в ней. Предвкушение, словно цветок, раскрывало лепестки. Теперь она видела на воображаемом экране свое тело. Груди ее были подобны двум полным лунам, словно бутоны роз, набухли и отвердели соски. Все ее тело распускалось, подобно цветку. Стройные белые ноги… Черный треугольник внизу живота притягивает взор…
Стон вырвался у нее из груди. Она наслаждалась этими новыми для себя ощущениями, наслаждалась поразительной красотой собственного тела, ароматом, исходящим от него, – тяжелым цветочным ароматом. Ноги обдало жаром. Она поняла, что это – от прикосновения его рук. Они ласкают ее лодыжки, скользят вверх по икрам и дальше – к бедрам…
– Скажи мне правду, Ирландка. Кто ты? Кто послал тебя?
– Этого я сказать не могу, – ответила она, не зная, произнесла эти слова вслух или только подумала. «Что угодно, только не это. Я скажу что угодно, только не это».
Что-то мягкое и горячее коснулось ее. Лица. Его пальцы?
– Тогда отдай мне вот это, – сказал он, припадая к ее губам, вбирая в себя их мягкость. – Отдай свои губы, которые дрожали, когда ты прикасалась к своему медальону. Дай мне вкусить их страстность, ощутить их трепет…
Голос его внезапно зазвучал хрипло, касаясь ее так, как не могли прикоснуться пальцы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Препарат? Ты ввел мне…
– Замечательный препарат, крошка. Он заставит тебя разговориться, а потом ты уснешь.
– Навсегда? – невольно вырвалось у нее.
Если бы я хотел избавиться от тебя, ты бы у давно перестала донимать меня своими вопросами.
«Сыворотка правды? Он пошел на это?» – пронеслось у нее в голове. Она покачнулась и почувствовала как он подхватил ее. Он удержал ее за плечи и опять прислонил к стене. Угроза над психикой тревожила Мэри Фрэнсис куда больше, чем угроза жизни. Ублюдок! грязный ублюдок! для него нет ничего святого. Он прекрасно знает, что ничего не добился бы от нее по доброй воле. Никакая пытка не развязала бы ей язык. Сломить ее было ему не под силу, потому-то он и прибег к единственно оставшемуся средству. Это – самое настоящее насилие!
– Нет, – выдохнула она, – я бы никогда не рассказала.
Он убрал руки, и девушка опять покачнулась вперед и упала на него. Дрожь волной прошла по ее телу, когда он прижал ее к себе. Обнаженным телом она почувствовала жар и мощь, исходящие от него. Его голос звучал у самого ее виска. Совершенно для себя неожиданно она расслышала в нем уважение.
– Я знаю, – сказал он, как ей показалось, с сожалением, – ты много крепче меня. Я знаю это, Ирландка. Но тебе меня не победить: я играю не по правилам…
– Трус! – выкрикнула девушка сквозь слезы и тотчас почувствовала, что задела его. Кальдерон вздрогнул: она попала в цель. Он понимал, что, играя по честному, ему никогда не одержать над ней верх, – ему самому не нравилось, что он сделал. Но ей показалось, только показалось, что подвергнуть ее пыткам у него не хватило духа. Неужели и у Уэбба Кальдерона есть совесть?
Что-то внутри нее еще жаждало борьбы и сопротивления, но тело уже обмякло, и когда он подставил руки, она камнем рухнула на них. Он подхватил девушку с силой, которая лишь подчеркнула ее беспомощность. Голос его то наплывал, то откатывался. Да и его ли это голос? Она уже ни в чем не была уверена. В голове роилось множество разных странных мыслей, звуков. Она уже не понимала, где реальность, а где сон.
Что на свете сильнее всего?
Вопрос возник ниоткуда и как молния пронзил ее одурманенный мозг. Кто-то говорил ей, что жены Синей Бороды спаслись бы, знай ответ. Да, ответ для нее, жизненно важен, но, погружаясь в другую реальность, неотличимую от мира грез, она уже забыла сам вопрос.
Неужели он несет ее? Поднял на руки?
Нет сил открыть, глаза, но каким-то образом она еще видит происходящее вокруг. В мозгу, словно на экране, все отражается. Вот он опускает ее на пол и склоняется над ней, вглядываясь в лицо, что-то говорит, но голоса почти не слышно.. Кажется, он хочет привести ее в чувство, но тут на экране появляется еще один человек…
Человека, который нес ее и в чьих руках она лежала почти без сознания, Мэри Фрэнсис видела как в тумане. Темные одежды на нем только подчеркивали бледность ее кожи. Соединив рассеченные полы сорочки, он поднял девушку И теперь несет к «Кресту Святого Эндрю». Мэри Фрэнсис всегда отличалась неуемным воображением, но то, что она испытывала сейчас, могло быть только сном.
Наяву такого быть не может. Просто очередная фантазия, она начиталась книг о гонениях за веру.
Образы один за другим сменяли друг друга в ее мозгу. Она не успевала понять, где реальность, а где видения. Огромный крест уже не стоит у стены, теперь он висит горизонтально в нескольких футах над полом, прикрепленный за концы к свисающей с потолка цепи. А кожаные крепления предназначены для ее рук и ног.
Нет, это сон! Ей все мерещится. Все вокруг плывет, и она сама плывет. Наверное, действует препарат, который он ввел ей.
Она почувствовала, как ее укладывают на деревянные перекладины с какой-то нежной заботливостыо. Сорочка опять распахнулась, и ярко-красная полоска крови придала ей вид священной жертвы. Она много читала о подобных жертвоприношениях, когда, чтобы умилостивить богов, убивали прелестных молодых девственниц. Ищет искупления? Или пытается подкупить дьявола?
Стыд захлестнул ее. Мэри Фрэнсис попыталась отогнать обступившие ее видения. Она и прежде грезила о незнакомце, который несет ее куда-то на руках и сладостной пыткой подчиняет своей воле. Ему ничего от нее не нужно – только она сама. Независимо от того, праведница она или грешница, больше всего ему нужна она. Пока она спит, он прокрадывается в глубины ее сознания и делает пленницей своих темных владений, а его прикосновения вызывают у нее дрожь.
Кажется, он при касается к ней сейчас? Или это ей только снится?
От каждого прикосновения у нее дугой выгибалась спина, и тело отрывалось от планок, но именно в его нежности таилась опасность. Он силой проник в святая святых ее сознания, вынуждая выдать себя и, возможно, других это – настоящее насилие! Как оно может сочетаться с нежностью?
– Каким грехом ты запятнала себя, Ирландка?
Легчайшим, едва ощутимым прикосновением он ласкал ей живот и бедра. От этой ласки волосы на голове встали дыбом, словно наэлектризованные, кожа мгновенно покрылась мурашками. Она не знала, что прикосновение человеческих рук может быть таким невесомым, таким возбуждающим.
Она извивалась, насколько позволяли крепления. Сама ее беспомощность казалась развратной. Она была не в силах подавить ощущения, которые пробуждались в ней. Предвкушение, словно цветок, раскрывало лепестки. Теперь она видела на воображаемом экране свое тело. Груди ее были подобны двум полным лунам, словно бутоны роз, набухли и отвердели соски. Все ее тело распускалось, подобно цветку. Стройные белые ноги… Черный треугольник внизу живота притягивает взор…
Стон вырвался у нее из груди. Она наслаждалась этими новыми для себя ощущениями, наслаждалась поразительной красотой собственного тела, ароматом, исходящим от него, – тяжелым цветочным ароматом. Ноги обдало жаром. Она поняла, что это – от прикосновения его рук. Они ласкают ее лодыжки, скользят вверх по икрам и дальше – к бедрам…
– Скажи мне правду, Ирландка. Кто ты? Кто послал тебя?
– Этого я сказать не могу, – ответила она, не зная, произнесла эти слова вслух или только подумала. «Что угодно, только не это. Я скажу что угодно, только не это».
Что-то мягкое и горячее коснулось ее. Лица. Его пальцы?
– Тогда отдай мне вот это, – сказал он, припадая к ее губам, вбирая в себя их мягкость. – Отдай свои губы, которые дрожали, когда ты прикасалась к своему медальону. Дай мне вкусить их страстность, ощутить их трепет…
Голос его внезапно зазвучал хрипло, касаясь ее так, как не могли прикоснуться пальцы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97