Шан, сходив в лес (как он залез по обрыву и спустился вниз – не знаю, но не на тарзанке), принес штук пять крупных сочных оранжевых плодов. Что это такое – не признался. Заверил, что «вроде бы» не ядовитые. А я, воровато оглянувшись по сторонам, выудила из неприкосновенного запаса шесть плюшек и бутылку красного вина.
– Это что? – подозрительно спросил Шан, глядя на бутылку, мелодично расстающуюся с бордовым содержимым.
– Вино, – непринужденно ответила я и, поймав его недоуменный взгляд, поспешила добавить: – Перебродивший виноградный сок.
Волк с интересом поднял кружку, принюхался к плескавшейся о стенки жидкости:
– Странно пахнет. А что значит «перебродивший»?
Я закусила губу, мучительно подбирая слова:
– Ну это когда в нем крепость появляется… Ну не винодел я – не знаю!
Он с усмешкой посмотрел на меня, прикинул, что толком объяснить я все равно не смогу, и кивнул:
– Неважно. Мы им хоть не отравимся?
– Нет! – облегченно заверила я, довольная окончанием допроса. Я с опаской надкусила странный плод – у фрукта оказался сладкий, чуток терпковатый вкус, слегка вяжущий во рту.
– Вкусно, – кивнула я, всматриваясь в сочную крупитчато-волокнистую мякоть.
Посреди плода оказались две длинные коричневые косточки. Сок вытекал и струился по тоненькой кожуре, подбираясь к пальцам.
Волк кивнул с набитым ртом, прожевал и изумленно уставился на надкушенную плюшку.
– Что? – смутилась я, поднося выпечку к носу – вроде бы свежая, но кворр ее знает.
– Это что? – спросил он, беря во вторую руку вторую булочку.
Я пожала плечами:
– Плюшки. Выпечка такая. У вас так не пекут?
Он только помотал головой: рот опять был занят. Блаженно прищурился, как кот на солнышке. Я рассмеялась:
– Хочешь – возьми все. У меня еще есть.
Он недоверчиво протянул руку, ожидая подвоха.
– Возьми-возьми, – подтвердила я. – Мне не жалко.
Он, довольный, сгреб все плюшки в охапку, но потом, что-то вспомнив и резко погрустнев, с сожалением вернул одну на место. Видимо – мне.
– Иньярра?
– Ууу? – поинтересовалась я с набитым ртом. Мне, в отличие от Волка, плюшки были не в новинку, так что я в основном налегала на плоды.
– Ты, получается, раньше не знала наших традиций и обычаев?
Я пожала плечами:
– Да я и сейчас их не слишком-то знаю.
– Но все-таки. Какой из тех, что ты знаешь, тебе показался самым ужасным?
Я задумалась. Потом решилась:
– Два: первый – кидать гостей в каземат до выяснения, кто они и чего хотят. Второй – что женщина может выбирать только из мужчин своего клана, которых, собственно, раз, два – и обчелся.
Волк неопределенно хмыкнул:
– Ну до сих пор никто не жаловался.
– А они ведь и не представляют, что может быть по-другому, – рассеянно откликнулась я, дожевывая шкурку.
– Так оно и к лучшему, – удивился Шан. – А то бы мучились, страдали.
– Для вас – лучше, для них – нет, – усмехнулась я. – Потому что я сомневаюсь, что они бы молча страдали и мучились – скорее устроили бы восстание и установили матриархат!
– Жуть, – содрогнулся Волк.
Я лукаво прищурилась:
– Да, Шан, женщины – страшная сила. Так что нас лучше не злить.
– Я видел, – согласно кивнул Волк.
Я, подавая пример, подняла вверх кружку с вином и громогласно возвестила:
– Ну за нас с вами и за кворр с ними!
И, звучно чокнувшись с Шаном, душевно глотнула. Вино терпкой струйкой пролилось в горло, медленно поползло в желудок, оставляя огненную дорожку следов. Крепленое, поди.
Волк тоста не понял, но вино пригубил. Подзадумался, облизнулся и приложился уже всерьез. Профессионально, с удовольствием.
– Залпом пить не советую! – прошипела я – голос ушел куда-то вместе с вином.
– Почему? – удивился Волк.
– Опьянеешь быстро, – пояснила я.
– А пьянеть – это как? – наивно спросил он.
– У вас что, не бывает выпивки? – ошарашенно пролепетала я.
– Раньше – не было, – кивнул Волк и, мечтательно уставившись на кружку, удовлетворенно добавил: – Теперь – будет!
Йыр! Ну почему во всех мирах от меня учатся только всяким гадостям? Эльфийки учат ругательства, сюда – вон выпивку принесла. Кошмар! Ужас!
Солнышко припекало, лесная прохлада манила тенью листьев, шорохом длинных нитей темно-зеленой травы, причудливо изгибающимся сумраком. Из леса вылетел серый щегол и понесся напрямик к нам, грозя врезаться в Шана.
Не врезался. Аккуратно сел на руку и чудно зачирикал.
– Ты его знаешь? – лениво спросила я. После вина да на солнышке меня разморило, как пригревшуюся у печурки кошку.
– Знаю, – кивнул Волк, нежно поглаживая перышки птички и подкармливая щегла крошками закончившихся плюшек (последнюю, вроде бы как предназначавшуюся мне, Шан все-таки слямзил, пока я отвернулась: думал – не вижу). Осторожно отвязал от лапки клочок бумаги и, оставив щегленка клевать несуществующие остатки выпечки, развернул какой-то листок.
– Он что, письма носит? – удивленно спросила я.
– Ага, – рассеянно отозвался Волк, пытаясь совладать с трепещущим на ветру листочком. – А в других Лесах такого не бывает?
– Бывает, – кивнула я. – Письма голуби носят. Но они привязали к голубятням: всегда летят в одно и то же место, где бы их ни выпустили.
– У нас вестники привязаны к Волкам. У каждого свой, – пояснил Шан, углубляясь в письмо и мрачнея все больше и больше по мере прочтения.
– Что-то случилось? – забеспокоилась я.
Волк молча кивнул и, скомкав листочек, засунул его в карман. Посидел пару секунд с закрытыми глазами, а потом глухо сказал:
– Еще трое погибших. На берегу. Этой ночью.
На поляне сразу стало как-то неуютно: солнышко спряталось за мрачное серое облако, ветер тревожно зашелестел в траве. Я помрачнела:
– Так же? Огнем, без следов?
Волк покачал головой:
– Нет. В этот раз – обычными стрелами. Троих убили, одного только ранили – он и написал письмо.
– Да чего они туда лезут-то, как мухи на варенье?! – в сердцах бросила я. – Ну одного убили, двоих – так давайте, может, вообще всем скопом на берег выйдем – пусть всех перестреляют?!
Он смерил меня тяжелым взглядом:
– А ты думаешь, что обычные Волки знают, что творится на берегу?
– А что – нет?! – ошарашенно выдохнула я.
Волк отрицательно покачал головой.
– Да вы что, сдурели там все, что ли?!! – не выдержав, вспылила я. – Дескать, пускай Волки по берегу шляются – заодно демографический взрыв разрешим?!
– Прекрати! – глухо, по-волчьи рыкнул он. И, успокоившись, продолжил: – А с чего ты вообще взяла, что мы сказали об этом Волкам?
– Глас разума подсказал! – язвительно ответила я.
– Да и зачем? – уже абсолютно спокойно продолжил Волк. – Начнется паника, смута – кому это надо?
– Да хотя бы тем троим, которых подстрелили сегодня, – со вздохом ответила я. – Ладно, собирайся, пошли – надо уже сделать что-то с этим Редлеолом, будь он неладен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– Это что? – подозрительно спросил Шан, глядя на бутылку, мелодично расстающуюся с бордовым содержимым.
– Вино, – непринужденно ответила я и, поймав его недоуменный взгляд, поспешила добавить: – Перебродивший виноградный сок.
Волк с интересом поднял кружку, принюхался к плескавшейся о стенки жидкости:
– Странно пахнет. А что значит «перебродивший»?
Я закусила губу, мучительно подбирая слова:
– Ну это когда в нем крепость появляется… Ну не винодел я – не знаю!
Он с усмешкой посмотрел на меня, прикинул, что толком объяснить я все равно не смогу, и кивнул:
– Неважно. Мы им хоть не отравимся?
– Нет! – облегченно заверила я, довольная окончанием допроса. Я с опаской надкусила странный плод – у фрукта оказался сладкий, чуток терпковатый вкус, слегка вяжущий во рту.
– Вкусно, – кивнула я, всматриваясь в сочную крупитчато-волокнистую мякоть.
Посреди плода оказались две длинные коричневые косточки. Сок вытекал и струился по тоненькой кожуре, подбираясь к пальцам.
Волк кивнул с набитым ртом, прожевал и изумленно уставился на надкушенную плюшку.
– Что? – смутилась я, поднося выпечку к носу – вроде бы свежая, но кворр ее знает.
– Это что? – спросил он, беря во вторую руку вторую булочку.
Я пожала плечами:
– Плюшки. Выпечка такая. У вас так не пекут?
Он только помотал головой: рот опять был занят. Блаженно прищурился, как кот на солнышке. Я рассмеялась:
– Хочешь – возьми все. У меня еще есть.
Он недоверчиво протянул руку, ожидая подвоха.
– Возьми-возьми, – подтвердила я. – Мне не жалко.
Он, довольный, сгреб все плюшки в охапку, но потом, что-то вспомнив и резко погрустнев, с сожалением вернул одну на место. Видимо – мне.
– Иньярра?
– Ууу? – поинтересовалась я с набитым ртом. Мне, в отличие от Волка, плюшки были не в новинку, так что я в основном налегала на плоды.
– Ты, получается, раньше не знала наших традиций и обычаев?
Я пожала плечами:
– Да я и сейчас их не слишком-то знаю.
– Но все-таки. Какой из тех, что ты знаешь, тебе показался самым ужасным?
Я задумалась. Потом решилась:
– Два: первый – кидать гостей в каземат до выяснения, кто они и чего хотят. Второй – что женщина может выбирать только из мужчин своего клана, которых, собственно, раз, два – и обчелся.
Волк неопределенно хмыкнул:
– Ну до сих пор никто не жаловался.
– А они ведь и не представляют, что может быть по-другому, – рассеянно откликнулась я, дожевывая шкурку.
– Так оно и к лучшему, – удивился Шан. – А то бы мучились, страдали.
– Для вас – лучше, для них – нет, – усмехнулась я. – Потому что я сомневаюсь, что они бы молча страдали и мучились – скорее устроили бы восстание и установили матриархат!
– Жуть, – содрогнулся Волк.
Я лукаво прищурилась:
– Да, Шан, женщины – страшная сила. Так что нас лучше не злить.
– Я видел, – согласно кивнул Волк.
Я, подавая пример, подняла вверх кружку с вином и громогласно возвестила:
– Ну за нас с вами и за кворр с ними!
И, звучно чокнувшись с Шаном, душевно глотнула. Вино терпкой струйкой пролилось в горло, медленно поползло в желудок, оставляя огненную дорожку следов. Крепленое, поди.
Волк тоста не понял, но вино пригубил. Подзадумался, облизнулся и приложился уже всерьез. Профессионально, с удовольствием.
– Залпом пить не советую! – прошипела я – голос ушел куда-то вместе с вином.
– Почему? – удивился Волк.
– Опьянеешь быстро, – пояснила я.
– А пьянеть – это как? – наивно спросил он.
– У вас что, не бывает выпивки? – ошарашенно пролепетала я.
– Раньше – не было, – кивнул Волк и, мечтательно уставившись на кружку, удовлетворенно добавил: – Теперь – будет!
Йыр! Ну почему во всех мирах от меня учатся только всяким гадостям? Эльфийки учат ругательства, сюда – вон выпивку принесла. Кошмар! Ужас!
Солнышко припекало, лесная прохлада манила тенью листьев, шорохом длинных нитей темно-зеленой травы, причудливо изгибающимся сумраком. Из леса вылетел серый щегол и понесся напрямик к нам, грозя врезаться в Шана.
Не врезался. Аккуратно сел на руку и чудно зачирикал.
– Ты его знаешь? – лениво спросила я. После вина да на солнышке меня разморило, как пригревшуюся у печурки кошку.
– Знаю, – кивнул Волк, нежно поглаживая перышки птички и подкармливая щегла крошками закончившихся плюшек (последнюю, вроде бы как предназначавшуюся мне, Шан все-таки слямзил, пока я отвернулась: думал – не вижу). Осторожно отвязал от лапки клочок бумаги и, оставив щегленка клевать несуществующие остатки выпечки, развернул какой-то листок.
– Он что, письма носит? – удивленно спросила я.
– Ага, – рассеянно отозвался Волк, пытаясь совладать с трепещущим на ветру листочком. – А в других Лесах такого не бывает?
– Бывает, – кивнула я. – Письма голуби носят. Но они привязали к голубятням: всегда летят в одно и то же место, где бы их ни выпустили.
– У нас вестники привязаны к Волкам. У каждого свой, – пояснил Шан, углубляясь в письмо и мрачнея все больше и больше по мере прочтения.
– Что-то случилось? – забеспокоилась я.
Волк молча кивнул и, скомкав листочек, засунул его в карман. Посидел пару секунд с закрытыми глазами, а потом глухо сказал:
– Еще трое погибших. На берегу. Этой ночью.
На поляне сразу стало как-то неуютно: солнышко спряталось за мрачное серое облако, ветер тревожно зашелестел в траве. Я помрачнела:
– Так же? Огнем, без следов?
Волк покачал головой:
– Нет. В этот раз – обычными стрелами. Троих убили, одного только ранили – он и написал письмо.
– Да чего они туда лезут-то, как мухи на варенье?! – в сердцах бросила я. – Ну одного убили, двоих – так давайте, может, вообще всем скопом на берег выйдем – пусть всех перестреляют?!
Он смерил меня тяжелым взглядом:
– А ты думаешь, что обычные Волки знают, что творится на берегу?
– А что – нет?! – ошарашенно выдохнула я.
Волк отрицательно покачал головой.
– Да вы что, сдурели там все, что ли?!! – не выдержав, вспылила я. – Дескать, пускай Волки по берегу шляются – заодно демографический взрыв разрешим?!
– Прекрати! – глухо, по-волчьи рыкнул он. И, успокоившись, продолжил: – А с чего ты вообще взяла, что мы сказали об этом Волкам?
– Глас разума подсказал! – язвительно ответила я.
– Да и зачем? – уже абсолютно спокойно продолжил Волк. – Начнется паника, смута – кому это надо?
– Да хотя бы тем троим, которых подстрелили сегодня, – со вздохом ответила я. – Ладно, собирайся, пошли – надо уже сделать что-то с этим Редлеолом, будь он неладен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129