И даже больше!
Непроницаемая физиономия Турнберга исказилась. Он побледнел, губы задрожали.
– Давайте свою писульку, – сказал Валландер. – Если вы в чем-то правы, мы, безусловно, прислушаемся. Но никаких писем от меня не ждите.
Валландер вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что затряслись стены. Проходившая мимо Анн-Бритт замерла:
– Что это?
– Прокурор хренов, – прошипел Валландер. – Зануда. Ноет, как баба.
– Чем он недоволен?
– Мы неэффективны. Мы работаем недостаточно широко. Что мы еще можем сделать кроме того, что уже делаем?
– Он просто хотел показать, кто главнее.
– В таком случае он выбрал не ту аудиторию.
Валландер зашел к ней в кабинет и тяжело опустился на стул.
– Что с тобой случилось? Там, на совещании, когда ты отключился? – спросила она.
– Не выспался, – сказал Валландер. – Но сейчас все в порядке. Чувствую себя отменно.
Он понял, что она ему не верит. Точно так же, как Линда, когда они были на Готланде. Не верит ни на грош.
В дверях появился Мартинссон:
– Я не мешаю?
– Как раз хорошо, что ты появился, – сказал Валландер. – Надо поговорить. А где Ханссон?
– Он занимается машинами. Где-то же они должны найтись!
– Ему тоже было бы неплохо присутствовать. Ладно, проследи, чтобы его информировали.
Он кивком попросил Мартинссона закрыть дверь и подробно рассказал о разговоре с Сунделиусом. Как у него появилась мысль, что, возможно, Сведберг был гомосексуалистом.
– Само по себе это, разумеется, не важно, – подчеркнул он. – Полицейский, как и любой другой человек, может иметь любую сексуальную ориентацию. Но я думаю, вы меня поймете, почему я говорю об этом только в узком кругу. Не хочу, чтобы пошли сплетни. И если уж сам Сведберг предпочитал об этом не распространяться, то и мы не должны. Тем более после его смерти.
– Это, к сожалению, затрудняет поиски женщины, – сказал Мартинссон.
– Может быть, он был бисексуал. Интересно, что может сказать по этому поводу Сунделиус. У меня такое чувство, что он все время что-то недоговаривает. Значит, надо копать глубже. И шире. В жизни Сунделиуса и Сведберга… Какие у них еще секреты? То же касается и погибших ребят. Где-то они пересеклись с преступником, сами того не заметив. Промелькнувшая тень. Но она была, эта тень!
– Несколько лет назад на Сведберга была жалоба в юридическую комиссию, – сказал Мартинссон. – Только совершенно не упомню, о чем там шла речь.
– Надо поднять это дело, – сказал Валландер. – Все проверить… Нам надо как-то поделить все эти задания. Я беру на себя Сведберга и Сунделиуса. К тому же надо еще раз съездить к Бьорклунду. Как ни крути, он единственный, кто знает про эту даму.
– Очень странно, что никто ее не видел, – сказала Анн-Бритт.
– Это не странно, – сказал Валландер. – Это не странно, а невозможно. Так не может быть. Значит, надо понять, где причина.
– Может быть, мы слишком мало внимания уделили этому профессору-социологу? – заметил Мартинссон. – Как-никак у него нашелся телескоп Сведберга.
– Пока нет подозреваемого, все косвенные данные имеют равную ценность, – назидательно заметил Валландер. – Старая и хорошо известная истина.
Он встал.
– Передайте все это Ханссону, – напомнил он и вышел.
Время шло к семи. Он за весь день ничего не ел, если не считать нескольких утренних сухариков. Пойти домой и приготовить себе еду… он сразу отбросил эту мысль. Вместо этого двинулся в китайский ресторан на Стурторгет. Пока ждал заказ, выпил кружку пива, потом еще одну – с едой. Хотел было заказать десерт, но удержался, расплатился и пошел домой.
Вечер был очень теплым. Он открыл балкон и позвонил Линде. Три раза набирал номер – все время занято. Думать не было сил. Он убрал звук в телевизоре и лег на тахту. Лежал, уставясь в потолок, ни о чем не думая. В девять зазвонил телефон. Это была Лиза Хольгерссон.
– У нас возникла проблема, – сказала она. – Турнберг приходил.
– Ему, понятно, не понравилось, что я на него наорал. Да еще стучал кулаком по столу.
– Хуже, – сказала она. – Он ставит под вопрос твою способность руководить следственной группой.
Это был гром среди ясного неба. Валландер не ожидал, что Турнберг зайдет так далеко.
Ему бы разозлиться. А он испугался. Одно дело – он сам ставил перед собой этот вопрос. Но когда собственные внутренние сомнения вдруг превращаются во внешнюю угрозу – что он может быть отстранен от руководства следствием, – такое и в страшном сне не могло привидеться.
– Что он говорил по существу? Какие у него основания для такого предложения?
– Прежде всего – формальные. Он считает серьезным служебным нарушением то, что ты не информируешь его о ходе следствия.
Валландер возмутился. О чем он мог проинформировать Турнберга?
– Я просто передаю тебе разговор. К тому же он считает, что, не предупредив полицию Норрчёпинга о своем приезде, ты совершил еще одно серьезное нарушение. Он вообще ставит под вопрос целесообразность этой поездки.
– Но я же нашел Ису!
– Он говорит, что с этим вполне справилась бы и полиция в Норрчёпинге, а тебе надо было сидеть на месте и заниматься следствием. Мне кажется, он намекает, что в этом случае она, может быть, осталась бы жива.
– Абсурд, – сказал Валландер. – Надеюсь, ты ему об этом сказала?
– И еще одно, – продолжила она. – Состояние твоего здоровья.
– Я здоров.
– Мы не можем игнорировать тот факт, что ты упал в обморок на совещании. У него и у меня на глазах.
– Это может произойти с кем угодно. Когда человек переутомлен.
– Я же сказала, я просто передаю тебе его слова.
– Что ты ему ответила?
– Сказала, что поговорю с тобой. И подумаю над его словами.
У Валландера вдруг возникло неприятное чувство – он не мог понять, что по этому поводу думает она сама. Может, он ошибается, считая само собой разумеющимся фактом, что она на его стороне?
– Итак, ты со мной поговорила. А теперь я хочу спросить, что думаешь ты.
– А что ты сам думаешь?
– Я думаю, что Турнберг – малоприятный прыщ, не желающий представить себя на моем или чьем-либо другом месте. Я ему не нравлюсь, и никто из наших ему не нравится. Впрочем, это взаимно. Он рассматривает наш Истад как трамплин для своей карьеры и хочет отличиться.
– Твои слова вряд ли подошьешь к делу.
– Зато это правда. Я вовсе не хочу сказать, что моя поездка в Бернсё не подлежит критике. Но следствию это не помешало, все шло своим чередом. Никаких оснований связываться с Норрчёпингской полицией у нас тоже не было. Ведь преступления еще не произошло, и никто не мог даже предполагать, что оно все же произойдет. И еще одно – если бы я поговорил с кем-то, Иса могла бы испугаться еще больше…
– Я с тобой согласна, – сказала Лиза. – Все это так. Думаю, что Турнберг зря беспокоится. К тому же он и в самом деле наглый тип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Непроницаемая физиономия Турнберга исказилась. Он побледнел, губы задрожали.
– Давайте свою писульку, – сказал Валландер. – Если вы в чем-то правы, мы, безусловно, прислушаемся. Но никаких писем от меня не ждите.
Валландер вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что затряслись стены. Проходившая мимо Анн-Бритт замерла:
– Что это?
– Прокурор хренов, – прошипел Валландер. – Зануда. Ноет, как баба.
– Чем он недоволен?
– Мы неэффективны. Мы работаем недостаточно широко. Что мы еще можем сделать кроме того, что уже делаем?
– Он просто хотел показать, кто главнее.
– В таком случае он выбрал не ту аудиторию.
Валландер зашел к ней в кабинет и тяжело опустился на стул.
– Что с тобой случилось? Там, на совещании, когда ты отключился? – спросила она.
– Не выспался, – сказал Валландер. – Но сейчас все в порядке. Чувствую себя отменно.
Он понял, что она ему не верит. Точно так же, как Линда, когда они были на Готланде. Не верит ни на грош.
В дверях появился Мартинссон:
– Я не мешаю?
– Как раз хорошо, что ты появился, – сказал Валландер. – Надо поговорить. А где Ханссон?
– Он занимается машинами. Где-то же они должны найтись!
– Ему тоже было бы неплохо присутствовать. Ладно, проследи, чтобы его информировали.
Он кивком попросил Мартинссона закрыть дверь и подробно рассказал о разговоре с Сунделиусом. Как у него появилась мысль, что, возможно, Сведберг был гомосексуалистом.
– Само по себе это, разумеется, не важно, – подчеркнул он. – Полицейский, как и любой другой человек, может иметь любую сексуальную ориентацию. Но я думаю, вы меня поймете, почему я говорю об этом только в узком кругу. Не хочу, чтобы пошли сплетни. И если уж сам Сведберг предпочитал об этом не распространяться, то и мы не должны. Тем более после его смерти.
– Это, к сожалению, затрудняет поиски женщины, – сказал Мартинссон.
– Может быть, он был бисексуал. Интересно, что может сказать по этому поводу Сунделиус. У меня такое чувство, что он все время что-то недоговаривает. Значит, надо копать глубже. И шире. В жизни Сунделиуса и Сведберга… Какие у них еще секреты? То же касается и погибших ребят. Где-то они пересеклись с преступником, сами того не заметив. Промелькнувшая тень. Но она была, эта тень!
– Несколько лет назад на Сведберга была жалоба в юридическую комиссию, – сказал Мартинссон. – Только совершенно не упомню, о чем там шла речь.
– Надо поднять это дело, – сказал Валландер. – Все проверить… Нам надо как-то поделить все эти задания. Я беру на себя Сведберга и Сунделиуса. К тому же надо еще раз съездить к Бьорклунду. Как ни крути, он единственный, кто знает про эту даму.
– Очень странно, что никто ее не видел, – сказала Анн-Бритт.
– Это не странно, – сказал Валландер. – Это не странно, а невозможно. Так не может быть. Значит, надо понять, где причина.
– Может быть, мы слишком мало внимания уделили этому профессору-социологу? – заметил Мартинссон. – Как-никак у него нашелся телескоп Сведберга.
– Пока нет подозреваемого, все косвенные данные имеют равную ценность, – назидательно заметил Валландер. – Старая и хорошо известная истина.
Он встал.
– Передайте все это Ханссону, – напомнил он и вышел.
Время шло к семи. Он за весь день ничего не ел, если не считать нескольких утренних сухариков. Пойти домой и приготовить себе еду… он сразу отбросил эту мысль. Вместо этого двинулся в китайский ресторан на Стурторгет. Пока ждал заказ, выпил кружку пива, потом еще одну – с едой. Хотел было заказать десерт, но удержался, расплатился и пошел домой.
Вечер был очень теплым. Он открыл балкон и позвонил Линде. Три раза набирал номер – все время занято. Думать не было сил. Он убрал звук в телевизоре и лег на тахту. Лежал, уставясь в потолок, ни о чем не думая. В девять зазвонил телефон. Это была Лиза Хольгерссон.
– У нас возникла проблема, – сказала она. – Турнберг приходил.
– Ему, понятно, не понравилось, что я на него наорал. Да еще стучал кулаком по столу.
– Хуже, – сказала она. – Он ставит под вопрос твою способность руководить следственной группой.
Это был гром среди ясного неба. Валландер не ожидал, что Турнберг зайдет так далеко.
Ему бы разозлиться. А он испугался. Одно дело – он сам ставил перед собой этот вопрос. Но когда собственные внутренние сомнения вдруг превращаются во внешнюю угрозу – что он может быть отстранен от руководства следствием, – такое и в страшном сне не могло привидеться.
– Что он говорил по существу? Какие у него основания для такого предложения?
– Прежде всего – формальные. Он считает серьезным служебным нарушением то, что ты не информируешь его о ходе следствия.
Валландер возмутился. О чем он мог проинформировать Турнберга?
– Я просто передаю тебе разговор. К тому же он считает, что, не предупредив полицию Норрчёпинга о своем приезде, ты совершил еще одно серьезное нарушение. Он вообще ставит под вопрос целесообразность этой поездки.
– Но я же нашел Ису!
– Он говорит, что с этим вполне справилась бы и полиция в Норрчёпинге, а тебе надо было сидеть на месте и заниматься следствием. Мне кажется, он намекает, что в этом случае она, может быть, осталась бы жива.
– Абсурд, – сказал Валландер. – Надеюсь, ты ему об этом сказала?
– И еще одно, – продолжила она. – Состояние твоего здоровья.
– Я здоров.
– Мы не можем игнорировать тот факт, что ты упал в обморок на совещании. У него и у меня на глазах.
– Это может произойти с кем угодно. Когда человек переутомлен.
– Я же сказала, я просто передаю тебе его слова.
– Что ты ему ответила?
– Сказала, что поговорю с тобой. И подумаю над его словами.
У Валландера вдруг возникло неприятное чувство – он не мог понять, что по этому поводу думает она сама. Может, он ошибается, считая само собой разумеющимся фактом, что она на его стороне?
– Итак, ты со мной поговорила. А теперь я хочу спросить, что думаешь ты.
– А что ты сам думаешь?
– Я думаю, что Турнберг – малоприятный прыщ, не желающий представить себя на моем или чьем-либо другом месте. Я ему не нравлюсь, и никто из наших ему не нравится. Впрочем, это взаимно. Он рассматривает наш Истад как трамплин для своей карьеры и хочет отличиться.
– Твои слова вряд ли подошьешь к делу.
– Зато это правда. Я вовсе не хочу сказать, что моя поездка в Бернсё не подлежит критике. Но следствию это не помешало, все шло своим чередом. Никаких оснований связываться с Норрчёпингской полицией у нас тоже не было. Ведь преступления еще не произошло, и никто не мог даже предполагать, что оно все же произойдет. И еще одно – если бы я поговорил с кем-то, Иса могла бы испугаться еще больше…
– Я с тобой согласна, – сказала Лиза. – Все это так. Думаю, что Турнберг зря беспокоится. К тому же он и в самом деле наглый тип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138