Экипаж виконта не был единственным. Кроме него, к зданию банка подъехали еще два кеба. Двери черного экипажа с гербом виконта открылись последними. Увы, Эмма видела только спины выходящих, и то смутно, из-за повалившего густого снега. Господа были все сплошь в черных пальто, мгновенно ставших рябыми от прилипших к шерсти снежинок. Забавное зрелище, жаль только, что они себя со стороны не видят — какие все же самонадеянные болваны эти мужчины!
Двери банка угодливо распахнулись перед вновь прибывшими. В открытые настежь двери ворвался ледяной сквозняк. Сначала Эмма почувствовала, как по ногам повеяло холодом, и только потом увидела первых вошедших. То были лакеи в темно-коричневых ливреях с золотыми, отливавшими в зелень позументами — фамильные цвета Монт-Виляров. Слуги бросились придерживать тяжелые двери, чтобы те не захлопнулись от сквозняка. Впечатление было такое, что они готовились впустить большую торжественную процессию. Впрочем, так и было: сначала вошли двое в котелках, за ними один в цилиндре. Они дружно принялись энергично работать ногами, стараясь стряхнуть снег с нарядных туфель, но, как ни старайся, ни одному из них было не под силу стряхнуть с себя образ, запечатленный в каждой клеточке: у них словно на лбу было написано — нотариусы. За первыми тремя вошли еще двое — здоровенные лбы, один с усами на иностранный манер. В руках у них были тугие кожаные портфели, по размерам напоминающие чемоданы, из тех, что так любят повсюду таскать за собой бухгалтеры, если не могут позволить себе нанять кого-то, кто таскал бы тяжести за них. За ними вошли еще двое — помоложе, затем еще один молодой человек, явно торопившийся.
Затем последовала пауза длиной в два-три удара сердца, и вот наконец произошло явление — иначе не скажешь — самого виновника. Он действительно представлял собой нечто — высокий, широкоплечий, вальяжный. Цилиндр его едва не задевал притолоку, пальто ниспадало роскошными складками до пят.
После стольких месяцев безуспешных попыток увидеть виконта живьем он наконец предстал перед ней во всем своем великолепии. Стюарт Уинстон Эйсгарт, достопочтенный виконт Монт-Виляр, и так далее и тому подобное... Всех титулов не упомнишь. Несмотря на все свое предубеждение, Эмма поймала себя на том, что испытывает нечто, напоминающее благоговейную почтительность. Возможно, все объяснялось просто — такого она не ожидала. А что, собственно, она надеялась увидеть? Все, что угодно, но только не это.
Виконт остановился на пороге, опустив голову так, что она видела только сверкающую овальную тулью его цилиндра, и тщательно вытер нога. Никаких дежурных черных туфель — на нем были высокие лакированные сапоги, напоминающие обувь для верховой езды, прекрасно сидевшие на ноге, но какого-то иностранного фасона. Виконт поднял голову и из-под широких полей шляпы, оставлявших в тени большую часть его лица, неспешно окинул взглядом помещение. Он держался раскованно и с той долей надменности, которая позволяла считать, что сейчас он принимает решение — стоит ли обстановка комнаты того, чтобы он почтил собрание своим присутствием.
Он не торопился входить. «Стюарт, просто Стюарт, — напомнила себе Эмма. — Такой же человек, как и все, даже хуже — скряга и безответственный тип». От этой невесть откуда взявшейся почтительности надо было поскорее избавиться, иначе дело ее грозило провалом. Стюарт оказался совсем не таким, каким она его себе представляла: высокий, широкоплечий и моложе, чем ей думалось. Она знала, что мальчик, живший в замке на холме, тот самый, которого увез отсюда отец, когда ему было около шести лет, был примерно одного с ней возраста. Таким образом, сейчас ему должен был исполниться тридцать один год. Просто она забыла о том, что образ жизни накладывает отпечаток на внешность, как и одежда, воспитание и прочие факторы. В свои тридцать с небольшим он выглядел прекрасно. Внешность его была настолько яркой, что затмевала собой все окружение, и графичный, черно-белый пейзаж за окном на его фоне казался тусклым и блеклым. Фасады складских помещений с покосившимися вывесками, обшитые свежими досками только наполовину, осыпавшийся рождественский венок над дверным проемом словно подернулись дымкой. На мгновение ей показалось, что она видит перед собой не реальный мир, а детскую игрушку, что так любят дарить богатые родители своим чадам на Рождество: вращающийся огромный шар, и снежинки, и окрестный пейзаж вращались внутри шара, поднимались вверх, следуя восходящему потоку, и опускались вниз, а единственной неподвижной точкой в этом призрачном мире был он, виконт Монт-Виляр, чудесным образом попавший в этот шар с зимним пейзажем.
Он зашел в комнату, и лакеи затворили за ним дверь. Тяжелые двери закрылись со свистящим звуком, который отдавал окончательностью и. бесповоротностью. «Словно Двери склепа», — подумала Эмма. И виконт Монт-Виляр, добровольный изгнанник, вернувшийся на родину, ее нелюбезный корреспондент, осторожный до подозрительности, необщительный и колючий человек, которого Эмма не имела возможности увидеть до этого самого момента, ступив на ковер, пошел к столу той походкой, которая больше подходила бы для военного парада.
Чеканя шаг, он миновал те несколько метров, что отделяли его от стола. Несмотря на толстый ковер, призванный приглушать звуки, каждый шаг его отдавался эхом. Виной тому была тишина, повисшая в комнате при его появлении. Клиенты повернули головы в его сторону, забыв об обслуживающих их кассирах, но и кассиры забыли о том, чем занимались. Работники банка, до того спешившие по коридорам по своим делам, замерли на месте.
Он шел, и полы его широкого пальто, длинного, почти до пят, хлестали его по ногам. Обшлага рукавов и подол были оторочены серебристым мехом, густым, шелковистым и блестящим. Удивительный мех — она никогда не видела ничего подобного. Просто и элегантно — и в то же время не совсем то, что стал бы носить англичанин, даже весьма обеспеченный. Пальто его было длиннее, чем принято носить здесь, несколько более облегающее в плечах и груди, приталенное и более пышное книзу.
Одежда. Вот что отличало его от других, вот что создавало его образ. Собственно, его самого она так и не смогла разглядеть — только то, что было на нем. Эмма поймала себя на том, что ерзает на стуле и вытягивает шею.
Вдруг она услышала скрип кожаного сиденья. Один из нотариусов занял место возле управляющего, двое других мужчин сели напротив. Длинный стол постепенно заполнялся, и, ой-ой, он почти наверняка займет место вдали от нее, так что она не сможет его разглядеть. Неужели в итоге она так и не увидит ничего больше, чем его пальто, сапоги и шляпу! Нет, так не пойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Двери банка угодливо распахнулись перед вновь прибывшими. В открытые настежь двери ворвался ледяной сквозняк. Сначала Эмма почувствовала, как по ногам повеяло холодом, и только потом увидела первых вошедших. То были лакеи в темно-коричневых ливреях с золотыми, отливавшими в зелень позументами — фамильные цвета Монт-Виляров. Слуги бросились придерживать тяжелые двери, чтобы те не захлопнулись от сквозняка. Впечатление было такое, что они готовились впустить большую торжественную процессию. Впрочем, так и было: сначала вошли двое в котелках, за ними один в цилиндре. Они дружно принялись энергично работать ногами, стараясь стряхнуть снег с нарядных туфель, но, как ни старайся, ни одному из них было не под силу стряхнуть с себя образ, запечатленный в каждой клеточке: у них словно на лбу было написано — нотариусы. За первыми тремя вошли еще двое — здоровенные лбы, один с усами на иностранный манер. В руках у них были тугие кожаные портфели, по размерам напоминающие чемоданы, из тех, что так любят повсюду таскать за собой бухгалтеры, если не могут позволить себе нанять кого-то, кто таскал бы тяжести за них. За ними вошли еще двое — помоложе, затем еще один молодой человек, явно торопившийся.
Затем последовала пауза длиной в два-три удара сердца, и вот наконец произошло явление — иначе не скажешь — самого виновника. Он действительно представлял собой нечто — высокий, широкоплечий, вальяжный. Цилиндр его едва не задевал притолоку, пальто ниспадало роскошными складками до пят.
После стольких месяцев безуспешных попыток увидеть виконта живьем он наконец предстал перед ней во всем своем великолепии. Стюарт Уинстон Эйсгарт, достопочтенный виконт Монт-Виляр, и так далее и тому подобное... Всех титулов не упомнишь. Несмотря на все свое предубеждение, Эмма поймала себя на том, что испытывает нечто, напоминающее благоговейную почтительность. Возможно, все объяснялось просто — такого она не ожидала. А что, собственно, она надеялась увидеть? Все, что угодно, но только не это.
Виконт остановился на пороге, опустив голову так, что она видела только сверкающую овальную тулью его цилиндра, и тщательно вытер нога. Никаких дежурных черных туфель — на нем были высокие лакированные сапоги, напоминающие обувь для верховой езды, прекрасно сидевшие на ноге, но какого-то иностранного фасона. Виконт поднял голову и из-под широких полей шляпы, оставлявших в тени большую часть его лица, неспешно окинул взглядом помещение. Он держался раскованно и с той долей надменности, которая позволяла считать, что сейчас он принимает решение — стоит ли обстановка комнаты того, чтобы он почтил собрание своим присутствием.
Он не торопился входить. «Стюарт, просто Стюарт, — напомнила себе Эмма. — Такой же человек, как и все, даже хуже — скряга и безответственный тип». От этой невесть откуда взявшейся почтительности надо было поскорее избавиться, иначе дело ее грозило провалом. Стюарт оказался совсем не таким, каким она его себе представляла: высокий, широкоплечий и моложе, чем ей думалось. Она знала, что мальчик, живший в замке на холме, тот самый, которого увез отсюда отец, когда ему было около шести лет, был примерно одного с ней возраста. Таким образом, сейчас ему должен был исполниться тридцать один год. Просто она забыла о том, что образ жизни накладывает отпечаток на внешность, как и одежда, воспитание и прочие факторы. В свои тридцать с небольшим он выглядел прекрасно. Внешность его была настолько яркой, что затмевала собой все окружение, и графичный, черно-белый пейзаж за окном на его фоне казался тусклым и блеклым. Фасады складских помещений с покосившимися вывесками, обшитые свежими досками только наполовину, осыпавшийся рождественский венок над дверным проемом словно подернулись дымкой. На мгновение ей показалось, что она видит перед собой не реальный мир, а детскую игрушку, что так любят дарить богатые родители своим чадам на Рождество: вращающийся огромный шар, и снежинки, и окрестный пейзаж вращались внутри шара, поднимались вверх, следуя восходящему потоку, и опускались вниз, а единственной неподвижной точкой в этом призрачном мире был он, виконт Монт-Виляр, чудесным образом попавший в этот шар с зимним пейзажем.
Он зашел в комнату, и лакеи затворили за ним дверь. Тяжелые двери закрылись со свистящим звуком, который отдавал окончательностью и. бесповоротностью. «Словно Двери склепа», — подумала Эмма. И виконт Монт-Виляр, добровольный изгнанник, вернувшийся на родину, ее нелюбезный корреспондент, осторожный до подозрительности, необщительный и колючий человек, которого Эмма не имела возможности увидеть до этого самого момента, ступив на ковер, пошел к столу той походкой, которая больше подходила бы для военного парада.
Чеканя шаг, он миновал те несколько метров, что отделяли его от стола. Несмотря на толстый ковер, призванный приглушать звуки, каждый шаг его отдавался эхом. Виной тому была тишина, повисшая в комнате при его появлении. Клиенты повернули головы в его сторону, забыв об обслуживающих их кассирах, но и кассиры забыли о том, чем занимались. Работники банка, до того спешившие по коридорам по своим делам, замерли на месте.
Он шел, и полы его широкого пальто, длинного, почти до пят, хлестали его по ногам. Обшлага рукавов и подол были оторочены серебристым мехом, густым, шелковистым и блестящим. Удивительный мех — она никогда не видела ничего подобного. Просто и элегантно — и в то же время не совсем то, что стал бы носить англичанин, даже весьма обеспеченный. Пальто его было длиннее, чем принято носить здесь, несколько более облегающее в плечах и груди, приталенное и более пышное книзу.
Одежда. Вот что отличало его от других, вот что создавало его образ. Собственно, его самого она так и не смогла разглядеть — только то, что было на нем. Эмма поймала себя на том, что ерзает на стуле и вытягивает шею.
Вдруг она услышала скрип кожаного сиденья. Один из нотариусов занял место возле управляющего, двое других мужчин сели напротив. Длинный стол постепенно заполнялся, и, ой-ой, он почти наверняка займет место вдали от нее, так что она не сможет его разглядеть. Неужели в итоге она так и не увидит ничего больше, чем его пальто, сапоги и шляпу! Нет, так не пойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97