Леонард навострил уши.
Она помолчала, потирая мочку уха. Изящный и женственный жест глубокой задумчивости — она словно советовалась с внутренним голосом, справлялась, можно ли этим людям доверять. В итоге она сказала прямо, без обиняков:
— Видите ли, я веду маленький личный бизнес, который могу назвать весьма прибыльным. Предположим, я могла бы сделать для вас достаточно хорошие деньги, гораздо больше, чем пятьдесят фунтов, за двадцать четыре часа. Вам это не будет стоить ничего.
— Я весь внимание, — сказал Леонард, глядя на нее поверх ободка бокала.
— Хорошо. — Эмма несколько манерно указала на письменный стол. Впрочем, жест ее не был лишен изящества. — Вот там. Нет, позвольте я вам сама покажу. — Она подошла и развернула холст. — Вы видите?
Стюарт и Леонард дружно уставились на копию, сделанную рыжеволосым Бейли-младшим с картины Рембрандта «Христос у колонны».
— Это подделка, — весело сказала она и попросила их подойти поближе. Смотрите. — Она выдвинула ящик стола и достала оттуда какие-то бумаги. — А это провенанс.
Леонард поморщился как от боли, услышав это слово, а Эмма между тем продолжала:
— Здесь счета, отчеты о продаже, письма, контракты об участии в выставках, брошюры, некоторые новые, некоторые выпущенные уже довольно давно, любые документы, имеющие отношение к истории картины, которые доказывают, что она — они, — Эмма засмеялась, — подлинные. Но это тоже подделка.
Леонард нахмурился.
— Я полагал, что вы официально признанный эксперт по картинам.
— Я и есть официально признанный эксперт, и я работаю, кстати, на компанию «Ллойд» среди прочих. Я вполне респектабельная персона. Но несколько моих менее крупных компаний ведут дело на стороне, и так, что все остаются счастливы. Смотрите, как это делается. Страховая компания — это ключ. Во-первых, в любой страховой компании имеются списки постоянных клиентов-фанатиков, которые покупают очень дорогие произведения и не стоят за ценой. Я знакомлюсь с такими людьми, приглашаю их на ужин. Это просто часть моей работы, делается это, в основном чтобы укрепить деловое сотрудничество. В процессе более близкого знакомства с этими людьми я выясняю, кто из них не побрезгует приобретением произведений искусства, которые нельзя получить легально. Во-вторых, охранники в музеях часто работают под страховыми компаниями. Когда одна из моих мелких компаний узнает, что тот или иной охранник готов ненадолго вынести то или иное произведение за определенную мзду, тогда — вот тогда на сцене появляюсь я.
Я ужинаю и пью вино с людьми, которые, возможно, страсть как хотят заполучить работу мастера, принадлежащую тому или иному музею. Я пытаюсь измерить степень интереса потенциального клиента, и если вижу, что в глазах загорается огонь, и делаю вывод, что для этого человека картина — сосредоточие всех желаний, я начинаю действовать. Из музея благодаря охраннику произведение исчезает на час или два — достаточно, чтобы газеты подняли шум. Но клиент теперь знает, что «обмен» произошел. «Подделка» заменила подлинник, который теперь уже на пути к нему. И я — благодаря своему «необычайному детективному таланту» — нахожу работу в каком-нибудь подсобном помещении музея. Или, как в прошлый раз, на почте, в уже запакованном виде и готовую к отправке на какой-нибудь «почтовый ящик», где эту картину уже никто и никогда бы не нашел.
Произведение искусства возвращается музею. Страховой компании не только не приходится платить, они выглядят героями, потому что нашли шедевр. Я объясняю покупателю, что никто не будет проверять аутентичность музейного произведения, потому что они нашли то, что ожидали найти, но, если кто-то будет настаивать на экспертизе о подлинности, я все организую как надо. Тем временем оценщик страховой компании спокойно уверяет клиента, что его картина и провенанс к ней подлинные, и тот платит за это произведение целое состояние: из рук в руки. Обычно мне удается сделать две или три копии и продать «украденную» работу два или три раза. Например, вот эти маленькие картины. Как видите, все проходит без риска, поскольку люди, кому надлежит ловить преступника, как раз этими «преступниками» и являются. Все получается шито-крыто, и проигравших нет.
— Все это кажется незаконным, — сказал Стюарт.
— Так и есть, — с готовностью признала его правоту Эмма, — но, по совести, ничего противозаконного в этом нет. — Эмма чарующе улыбалась. — Собственно, почему я начала этот разговор: у меня появился третий покупатель на вот это, — она указала на «картины Рембрандта», — которого я не ожидала получить. Мой помощник сделал на всякий случай три копии, а провенанс у меня сделан только на две картины, поскольку покупателей было только двое. Но теперь еще один человек телеграфировал мне, что он передумал. Позвольте мне употребить деньги, которые я вам предложила, два раза по пятьдесят фунтов, чтобы подготовить за эти деньги еще один провенанс. Потом мы продадим картину, и вы оба получите прибыль. Вот так я вас отблагодарю.
У Леонарда глаза полезли на лоб.
— О какой прибыли мы говорим?
— Две тысячи фунтов. — Эмма словно извинялась. — Эти маленькие картины — так, ерунда. Видели бы вы вот то полотно. — Она раздраженно кивнула на газетную вырезку, лежавшую на буфете, ту самую, где она закрывается от репортеров.
Она покачала головой.
— Должна сказать, эти ребята из газет подрывают мой бизнес. Я вынуждена опускаться до того, чтобы работать с маленькими картинами, на которых не сделаешь сенсацию, покуда газетчики не поостынут. — Эмма тряхнула головой и улыбнулась, давая понять, что закрыла тему. — Впрочем, это не проблема. Свои комиссионные я всегда могу получить. — Она хищно улыбнулась. — И небольшие левые комиссионные тоже.
Леонард посмотрел на Стюарта с таким видом, словно хотел сказать: ничего себе небольшие комиссионные! Две тысячи фунтов с каждой картины, всего шесть!
— На самом деле, если смотреть на вещи правильно, — говорила между тем Эмма, наливая им по второму бокалу бренди, — не составит труда заметить, что бизнес мой абсолютно безвреден. Музеи ничего не теряют. Страховая компания ничего не теряет. По сути, страховщики только создают себе лучший имидж — имидж компетентных профессионалов. А коллекционер получает то, к чему стремился, — свой маленький секрет и радость от того, что он втайне от всех владеет оригиналом. И то, что картина оригиналом не является, ничего не меняет. Радость-то у него настоящая. А мы зарабатываем себе на хлеб с маслом. Таким образом, это игра, где нет проигравших. Все ставки выигрывают.
Ну так как?.. — спросила она. — Могу я воспользоваться тем, что вы не взяли, чтобы осчастливить третьего покупателя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97