То, что происходило с ней в его присутствии, не имело прецедентов в ее прежней жизни. Никакие правила и законы тут не работали. Эмма искренне желала, чтобы этот вечер можно было прожить заново, переиграть, как в детстве, — переиграть так, чтобы он тут же об этом забыл, просто чтобы посмотреть, как это было бы, если бы она сдалась на его милость, покорилась ему.
«Что бы ты ни хотел сделать со мной, Стюарт Эйсгарт, я твоя».
Червовый король. Если бы он появился двумя картами ранее, пасьянс бы сошелся. Она посмотрела на те карты, что остались у нее на руках. Да, вышел бы король двумя картами раньше, и победа точно была бы за ней.
Эмма поджала губы, хмуро взглянула на карты, затем накрыла ладонью короля — и вуаля! — он уже не следующая карта и даже не следующая после нее. Ах, вот и он. Она положила его на королеву, и все, что осталось у нее на руках от колоды, очень славно разложилось по местам.
Она смотрела на аккуратно сложенный пасьянс, и все же не чувствовала привычного удовлетворения.
Когда-то она гордилась собственной ловкостью, проворством и сообразительностью. На эти качества можно было вполне положиться, не то что на удачу. Когда-то она думала, что быть способной самой о себе позаботиться всегда лучше, чем зависеть от судьбы. Или, избави Боже, от другого человеческого существа. Сегодня, однако, ловкие манипуляции собственных рук мало ее успокоили.
— Поздравляю, — с сарказмом сказала она себе, после чего встала и пошла спать, на пахнущие лилиями простыни, по которым так ловко скользила ее ночная рубашка.
Ей показалось, что она проспала минут двадцать, не больше. На рассвете дом ожил по воле виконта Монт-Виляра, хозяина здешних мест. Звуки шагов за дверью разбудили ее, и потом уснуть она уже не смогла. Слуги сбивались с ног, лишь бы угодить своему хозяину, каждый старался сделать больше, выполнить работу быстрее, лучше других, чтобы завоевать расположение виконта.
Вскоре после пробуждения Эмма услышала стук в дверь. Вошла горничная с подносом — принесла завтрак. Девушка, напевая, подошла к окну и отдернула шторы. Эмма накрыла голову подушкой, но сквозь толстый слой пуха до нее донеслось:
— Приехали портнихи, мадам. Они там, внизу, с целыми рулонами тканей, кружевом, очень все красиво. Похоже, у вас скоро появятся новые платья. Бывает же, что девушкам так везет!
Следующие три дня прошли в хлопотах. Стюарту большую часть времени пришлось проводить в разъездах — выполняя множество поручений, данных ему Эммой. На первый взгляд ничего лишнего она у него не просила, хотя он был почти уверен в том, что Эмма составила список необходимого таким образом, чтобы по большей части он находился вне дома. Да и к ней было не подступиться. Разговаривал он с ней в основном через головы портних, то примеряющих на нее что-то, то снимающих мерки.
После того вечера в библиотеке оба соблюдали по отношению друг к другу большую осторожность. И были неизменно, даже преувеличенно вежливы. Стюарт готов был рвать и метать.
Он отдыхал в компании Амины и Хиям, которые остались в доме еще на два дня, после чего вернулись в Лондон. Они приехали проверить, как он тут живет, и осознание этого приятно удивило Стюарта. Эти две женщины когда-то очень от него зависели. Но в Англии они освоились едва ли не лучше, чем он сам. У обеих были друзья, обе вели достаточно разнообразную жизнь, у Хиям был поклонник или покровитель. Обе женщины, подобно родственникам, которым страшно любопытно разведать все о гостье дома, которая может стать членом семьи, проявили интерес к Эмме, но,
когда им было сказано, что через две недели ее тут не будет, этот интерес угас.
Итак, две недели. Теперь даже меньше. Стюарт должен был признать, что то, чем он занимался, день ото дня становилось все интереснее. Он ощущал себя на пороге самого захватывающего приключения, которое могло бы ждать его в Англии. Ему нравилось наблюдать за метаморфозами Эммы, за тем, как она у него на глазах превращалась в элегантную столичную «специалистку по произведениям искусства». Фермерша, живущая с ним по соседству, не уставала его удивлять. То, как она подбирала ткани и сочетания цветов для своего небольшого, но эффектного гардероба, не оставляло для Стюарта повода вмешиваться в процесс и как-то помогать. Все, что ему оставалось, — платить по счетам или обещать, что заплатит позже. Она внимательно выслушивала портних, рассказывающих ей, что носят в Лондоне, и, усваивая полученную информацию, принимала собственные решения. Она чувствовала, в чем уместно появиться в обществе, а в чем нет. Оказалось, что у нее неплохой вкус и чувство стиля. Более того, выяснилось, что она неплохо знает кодекс поведения в обществе, правила этикета. Стюарт мог расслабиться. Если вначале у него были серьезные сомнения относительно того, что она сможет сойти за даму из общества, то теперь они испарились. Эмма была всем, на что он надеялся, и даже более того.
Она подходила к задаче обмануть Леонарда творчески, и все получалось у нее естественно и легко. Эмме был присущ кураж, что наряду с мастерством в такого рода вопросах внушало почти стопроцентную уверенность в успехе предприятия. Сама по себе «игра», помимо хорошенькой миссис Хотчкис, обещала принести удовольствие.
Особенно очевидно это стало для Стюарта на третий день пребывания миссис Хотчкис у него дома. Он вернулся относительно рано. Из гостиной на первом этаже доносились голоса портних и Эммы. Когда он вошел в комнату, там оказались все трое: миссис Хобби за швейной машинкой, поставленной у окна, ее дочь Луиза перед Эммой, закалывающая что-то булавками у нее на плече.
Комната была в беспорядке, но в том особенном женском беспорядке, который мил сам по себе: рулоны ткани на диване, пуговицы, разложенные на письменном столе, там же жестянка с фурнитурой. На полу — развернутый рулон кружев, рулоны разнообразного шитья. Похоже, дамы подбирали отделку к платью из синей шерсти. На стуле валялись сантиметр, подушечка для булавок, несколько катушек ниток разных цветов. Там же лежали и ножницы. Стук педали ножной машинки, вращение колес то быстрое — холостой ход, то более медленное — когда из-под иглы заструилась синяя шерсть. Все трое говорили, казалось, одновременно — женский щебет, так похожий на птичий. На вешалках, прицепившись к каминной полке, висели три почти готовых платья.
— Как дела? — спросил он с порога.
Луиза обернулась и вынула булавку изо рта, и Стюарт смог увидеть Эмму в полный рост. И что-то в груди его екнуло.
Воображение не раз рисовало ее обнаженной — округлой, женственной, словно зовущей дотронуться до себя. Но никогда она не представала перед его мысленным взором одетой. Упаси Бог. И вот она стояла перед ним — куда милее, чем он мог себе представить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97